Сейчас, когда отношения с Турцией вновь обострились, вокруг снова заговорили о Проливах — вспоминают исторические примеры, исторические развилки и в конечном итоге неудачную многовековую попытку овладеть Босфором и Дарданеллами. Между тем вопрос о Проливах мог решиться совершенно иначе.
Оба моря, к которым мы вышли при Петре Великом и Екатерине II, упирались в проливы. Балтийское море контролировалось Данией через Малый Бельт, Большой Бельт, Эресунн, Каттегат и Скагеррак. Черное море соединено со Средиземным через Босфор и Дарданеллы. Точнее всех на эту тему выразился Иосиф Виссарионович Сталин: «Что такое Черное море? Лоханка. Что такое Балтийское море? Бутылка, а пробка не у нас». Действительно, обе «пробки» контролировали другие страны.
Но если с Данией у нас сложились нормальные отношения, то вот Турция со времен Ивана Грозного была для России настоящим врагом. Пока Босфор и Дарданеллы принадлежали Османской империи, Черное море оставалось для нас фактически закрыто.
Как помнят читатели «Крымского вопроса», Екатерина пыталась решить эту проблему в войну 1787–1791 годов. Еще в 1782 году, сразу после заключения союза с Австрией, появился так называемый «Греческий проект» — завоевание европейской части Османской империи, воссоздание на отвоеванных территориях «Дакии» и марионеточной прорусской «Византии» (византийский трон прочили внуку императрицы Константину). Остальные территории собирались «взять и поделить» между Россией, Австрией и Венецией. Императрица достаточно откровенно писала Иосифу II:
В. и. в. не откажется помочь мне в восстановлении древней Греческой монархии на развалинах павшего варварского правления, ныне здесь господствующего, при взятии мною на себя обязательства поддерживать независимость этой восстанавливаемой монархии от моей.
Босфор и Дарданеллы
Турки, которые хорошо знали об этих планах, решили, что их загнали в угол. И в 1787 году решили напасть сами, чтобы в самоубийственной атаке сорвать планы своего северного противника. До известной степени это удавалось, но в 1790 году сначала Ушаков у Керчи и Тендровской косы, а позже Суворов под Измаилом просто обрушили западный фронт, который посыпался, как карточный домик. Между Измаилом и Стамбулом турецких армий больше не было.
Селим III уверился, что империя летит в тартарары и объявил прямой набор всего населения Молдавии, Валахии, Болгарии, Албании, и даже столицы — Стамбула — в ополчение. Турки надеялись, что ополченцы если не победят, то хотя бы задержат русское победное шествие. Однако после взятия Измаила наступления не последовало. Почему? В советской историографии сосредотачиваются на неприязни между Суворовым (не получившим генерал-фельдмаршала) и Потемкиным (якобы усмотревшем после Измаила в Суворове прямого соперника). Все это увлекательно, но заметим, что Суворов во время штурма Измаила имел под рукой 31 тысячу человек. Потери при штурме составили до 6000 раненными и убитыми — сразу после боя Александр Васильевич располагал 25 тысячами и не более того. К февралю 1791 года с помощью маршевых пополнений удалось довести численность армии до 30 тысяч — при Мачине Репнин имел как раз такие силы. Больше войск просто не было. От Измаила до Стамбула по суше 840 км.
Чтобы понять, что это значит, давайте сравним приведенные выше данные с Египетским походом Наполеона. 1 июля 1798 года в заливе Марабу сошла на берег французская армия под командованием генерала Бонапарта — 28400 человек (23400 пехотинцев, 4000 кавалеристов с лошадьми, 3000 артиллеристов с пушками и 1000 человек нестроевого состава минус 3000, оставленные на Мальте). С боями Бонапарт захватил Египет, оставил там 10 тысяч человек в качестве гарнизонных войск, и с оставшимися 15000 пошел в Сирию. Смог дойти до Акры, где основательно застрял, остановленный Сиднеем Смитом и Джаззар-пашой, и в результате вернулся обратно в Египет, потеряв до 6 тысяч человек. Таким образом, планы Бонапарта остались только планами, и пройдя с боями 1050 км от Александрии Египетской до Акры он потерял треть своих людей и был вынужден ограничиться местным завоеванием Египта.
Если бы Суворов двинулся на Стамбул, мы, скорее всего, смогли бы завоевать Молдавию и Валахию при полном истощении своих сил, но главной цели — взятия турецкой столицы и проливов — не достигли бы. Для того чтобы кампания 1791 года имела хоть какие-то значительные шансы на успех, нужно было иметь не 30, а хотя бы 90 тысяч солдат на этом направлении. Но проблема в том, что к 1791 году русский паровой каток основательно сточился, и взять войска с других направлений мы не могли.
В результате решить проблему Черноморских проливов при Екатерине не удалось. По здравому размышлению, на это и не было шансов. Завоевание последовательно территорий нынешних Молдавии, Румынии, Болгарии, Македонии, Греции и Малой Азии мало того что требовало огромной армии — оно сталкивало нас сразу с несколькими крупными государствами и провоцировало широчайшую военную коалицию против нас.
Россия и Турция стали союзниками в 1798 году. Египетский поход Бонапарта, устроенный французским генералом ради захвата богатств Востока и ограбления этого крупнейшего турецкого пашалыка, привел в действие все потайные пружины европейской и ближневосточной политики. «Восточная армия» еще только формировалась, но уже 4 февраля 1798 года до российского императора дошли слухи, что большой французский флот вышел из Тулона в неизвестном направлении. Павел I, считая, что Бонапарт идет к Крыму или к берегам Новороссии, приказал вице-адмиралу Ушакову (7 линейных кораблей, 5 фрегатов и 4 посыльных судов) срочно выйти в море навстречу французской эскадре, дабы «немедленно сыскав оную, дать решительное сражение».
Но французы шли в Египет. 19 мая 1798 года из Тулона отплыла эскадра в составе 13 линейных кораблей, 6 фрегатов, 10 корветов, 26 вспомогательных судов, а также 309 транспортов, загруженных 23400 пехотинцев, 4000 кавалеристов с лошадьми, 3000 артиллеристов с пушками и 1000 человек нестроевого состава. 1 июля 30-тысячный французский экспедиционный корпус высадился в Египте, в Александрии. 15 июля турецкий султан обратился за помощью к правительствам России и Англии.
Ну а 13 августа 1798 года эскадра вице-адмирала Ушакова вышла в Средиземное море. Состав эскадры:
— Линкоры: «Святой Павел» (84 орудия), «Святой Петр» (74), «Захарий и Елисавет» (74), «Богоявление Господне» (72), «Святая Торица» (72) и «Мария Магдалина» (66).
— Фрегаты: «Григорий Великия Армении» (60 орудий), «Михаил» (50), «Богородица Казанская» (46), «Сошествие Святого Духа» (46), «Навархия Вознесение Господне» (46), «Святой Николай» (46) и «Счастливый» (36).
— Бриги: «Святая Ирина» (18 орудий), «Красноселье» (14), «Панагия Апотуменгано» (14).
Черноморцы должны были соединиться в Константинополе с турецкими кораблями и проследовать в Средиземное море — бороться там с французскими каперами, а также помочь Нельсону и союзным войскам в Италии. Благодаря усилиям русского посла в Турции Василия Степановича Томары уже 19 августа Блистательная Порта и Российская Империя заключили соглашение, согласно которому проливы открывались для русских линкоров, и Ушаков мог пройти в Средиземное море через Босфор и Дарданеллы. 22 августа султан объявил войну Франции. Через два дня эскадра Ушакова прибыла в Константинополь.
1798 г. Акварель. Государственный Русский музей
Даже опытные дипломаты не могли поверить своим глазам — два смертельных врага, Россия и Турция, объединились в военном союзе против революционной Франции! Граф Безбородко, стоявший у руля российской политики, писал послу в Англии графу Воронцову:
Надобно же вырасти таким уродам, как французы, чтобы произвести вещь, какой я не только на своем министерстве, но и на веку своем видеть не чаял, то есть: союз наш с Портою и переход флота нашего через канал.
Стоянка в Царьграде заняла две недели — Турция спешно строила корабли и вооружалась. Знаменитый французский корабельный инженер Ле Брюн разрабатывал султану Селиму III отличные линкоры — строящийся на стапеле 120-пушечный «Мессудие» привел Ушакова в совершенное восхищение. Все корабли турок имели медную обшивку днища, развитое парусное вооружение, рациональные обводы корпуса. (В дальнейшем Ушакову удалось уговорить Ле Брюна переехать в Россию. Благодаря этому французскому инженеру в российском флоте появились добротные 120-ти и 110-пушечники).
Русские покинули рейд Константинополя 8 сентября и направились к Габа-Топэ, а 9-го в проливе Дарданеллы к русской эскадре присоединилась турецкая из 4 линейных кораблей, 6 фрегатов, 4 корветов и 14 канонерских лодок под командованием капудан-паши Кадыр-бея. Первой задачей Ушакова был захват базы — это позволило бы решить проблемы с ремонтом кораблей, покупкой провианта и вооружения. Для этого очень подходили Ионические острова (Корфу, Кефалония, Св. Мавра, Итака, Занте, Цериго, Паксо, Фано, Каламо, Меганисси, Касперо, Цериготто, Антипаксо, группа мелких островков Строфады или Стривали), протянувшиеся вдоль побережья Эпира и Мореи. Населенные греками, дружественными русским, обладающие хорошими гаванями (Занте) и сильными крепостями (Корфу и Св. Мавра) — острова выглядели идеальным местом для русских кораблей.
Средиземноморский поход Ушакова 1798-1800 гг
24 сентября два русских фрегата — 60-пушечный «Григорий Великия Армении» и 46-пушечный «Сошествие Святого Духа» — под флагом капитан-лейтенанта Ивана Андреевича Шостака подошли к острову Цериго, первому в цепи Ионических островов. Малочисленный гарнизон французов (350 человек) сосредоточился в крепости Капсали, защищенной высокими стенами. 28 сентября Шостак высадил десант (150 человек), который занял предместные укрепления в местечке Айос-Николаос. На следующий день к острову подошла эскадра Ушакова в составе 10 линейных кораблей, 5 фрегатов и 11 вспомогательных судов. 29-го с фрегатов «Григорий Великия Армении» и «Счастливый» у Капсали был высажен десант из 550 гренадеров и установлены две артиллерийские батареи (8 орудий). Рано утром 1 октября осажденная крепость подверглась сильнейшему обстрелу с суши и моря. Корабли вплотную подходили к стенам Капсали, становились на шпринг и вели мощнейший огонь по укреплениям французов. Те сначала энергично отвечали, но со временем пушки форта начали замолкать одна за другой. К 12 часам дня осажденные выкинули белые флаги, а к вечеру французский гарнизон подписал капитуляцию и русские вошли в крепость.
К Занте отправили все те же два фрегата под командованием Шостака, и они вступили в перестрелку с береговыми укреплениями. Ушаков подошел к острову 13 октября. Вечером был высажен десант из 350 русских и турецких солдат. Небольшая крепость, в которой засели французы (500 человек), оказалась блокирована. Шостак послал парламентера к начальнику гарнизона полковнику Люкасу с предложением сдаться, но тот ответил отказом. Ушаков наметил штурм на 10 утра 14 октября, однако в 11 часов ночи 13 октября появился парламентер от французов с предложением обсудить условия сдачи. Русские дали согласие на почетную капитуляцию, и в 8 часов утра гарнизон вышел из крепости с развевающимися знаменами, оружием и личными вещами. По условию договора, все награбленные французами ценности остались в крепости. Солдатам и матросам Ушакова пришлось защищать солдат неприятеля, на которых очень хотели наброситься разъяренные жители острова. Пленникам, попавшим на суда Кадыр-бея, не повезло: их сразу же заковали в кандалы и поставили гребцами на галеры, однако по просьбе русского вице-адмирала вскоре отправили в Константинополь.
13 октября восстали жители Кефалонии. На помощь им отправился отряд капитана второго ранга Ивана Степановича Поскочина — 72-пушечный корабль «Святая Троица», фрегаты «Сошествие Святого Духа» (46 орудий), «Счастливый» (36 орудий) и один 44-пушечный турецкий фрегат. Поскочин подошел к острову 15 октября и высадил десант из 56 солдат для овладения городом Аргостолион. Малочисленность десанта не должна вводить в заблуждение — крепость эту уже осаждали около 6000 восставших островитян. На следующий день с кораблей на берег отправили еще 164 человека, на этот раз к крепости Ликсурион. Уже 16 октября французы оставили укрепленные позиции и отошли к городам Ассос и Сталамье. Возглавивший оборону Кефалонии полковник Ройе понимал, что его силы в 350 человек просто смехотворны, поэтому 17 октября сдался инсургентам. Обезумевшая толпа хотела разорвать француза заживо, но русские отбили пленных и отправили их на корабли. В Кефалонии черноморцы захватили богатые трофеи, Ушаков писал, что комендант острова «не заклепал ни одной пушки».
16 октября отряд из 74-пушечного корабля «Святой Петр», 46-пушечного фрегата «Навархия Вознесение Господне», а также турецкого линкора и фрегата под общим руководством капитана 1 ранга Дмитрия Николаевича Сенявина отправился к Санта-Мауре. 21 октября на материке, отделенном от острова узким и мелководным проливом, высадился десант в 160 человек при 12 орудиях, который сразу же начал бомбардировку цитадели. К концу октября количество свезенных на берег орудий достигло 30, а солдат высадили 674 человека. Ушаков, отрядив большую часть сил на блокаду Корфу, с 4 линейными кораблями («Святой Павел», «Мария Магдалина» и два турецких) и 3 фрегатами («Сошествие Святого Духа», «Счастливый» и турецкий фрегат) поспешил к Святой Мавре. Комендант крепости полковник Миоллет, узнавший о столь значительных подкреплениях, пришедших к осаждающим, сообщил, что согласен на почетную сдачу, но Федор Федорович отказал ему в этой просьбе. Штурм крепости назначили на 1 ноября, однако утром над цитаделью взвился белый флаг. Гарнизон в составе 466 солдат и 46 офицеров сдался на милость победителю. В крепости захватили 2 знамени, 59 пушек и провианта на 2 месяца. 3 ноября была подписана капитуляция, пленных погрузили на фрегат «Сошествие Святого Духа», который отплыл в Константинополь. Ушаков же поспешил к Корфу.
Крепость Корфу, построенная венецианцами и усиленная французами, считалась одной из самых мощных в Европе, сравнимой с цитаделями Ла-Валетты. На мысе Сидеро на высоте 64 метров находилась Старая Крепость, отделенная от города глубоким каналом, через который был перекинут подъемный мост. С суши город защищала Новая Крепость, частью вырубленная в скале, а также три форта — Абраам, Сан-Роке и Сальватор — соединенные между собой подземными ходами. С моря Корфу прикрывала цитадель, расположенная на маленьком скалистом островке Видо, господствовавшем над местностью — там были устроены 5 батарей и центральный редут, соединенные засеками.
Гарнизоном крепости в 3700 солдат (из которых 821 человек под началом генерала Пивра находился на острове Видо) командовал генерал Шабо. Общее количество орудий, размещенных на фортах, составляло 650 единиц, гарнизон имел полугодовой запас продовольствия. В гавани Мандракио расположились военные корабли и суда французов, среди которых стоит выделить 74-пушечный «Женерье» (смог убежать от Нельсона при Абукире), 54-пушечный «Леандр» и 32-пушечный «Брюн», один бомбардирский бот и 6 галер.
24 октября 1798 года, в тот же день, когда Нельсон подошел к Ла-Валетте, у крепости Корфу показался русско-турецкий отряд капитана 1 ранга Ивана Андреевича Селивачева в составе 74-пушечных «Захарий и Елисавет» и «Богоявление Господне», 60-пушечного «Григорий Великия Армении», а также 1 турецкого корабля и 2 фрегатов. Селивачев организовал плотную блокаду Корфу. Линейный корабль «Женерье», ввязавшийся 27 октября в бой с «Захарием и Елисаветой», был отбит и ушел в пролив между островами. 29 октября «Женерье» столкнулся «Богоявлением» и меткими выстрелами смог сбить бизань-мачту. Однако ответный огонь русских артиллеристов оказался не менее точным — французу отстрелили бушприт, пробили палубу и повредили рангоут. Черноморские комендоры имели великолепную подготовку. Чтобы усовершенствовать профессиональные навыки артиллеристов, Ушаков еще во времена русско-турецкой войны учредил денежные призы за точную и быструю стрельбу. В результате меткость русских комендоров часто была феноменальной. Это очень помогло Ушакову в Средиземноморской экспедиции.
В этот же день «Богоявление» смог захватить 18-пушечную шебеку, груженую вином и провиантом — та вошла в состав русской эскадры под именем «Святой Макарий».
31 октября на подмогу к Селивачеву явился Поскочин с линейным кораблем «Святая Троица», двумя турецкими фрегатами и корветом. 9 ноября к Корфу подошел Ушаков с 4 линейными кораблями и 3 фрегатами (отряд Сенявина остался у Св. Мавры). Около Видо отряд Ушакова сбил небольшую 7-орудийную полевую батарею на маленьком островке Лазоретто. Сразу же началась высадка десанта у полуразрушенного города Гуино, покинутого французами, и установка береговых батарей. Русский вице-адмирал стремился как можно быстрее взять Корфу — пока есть союзники-турки, пока не начались осложнения с Англией, пока французы не получили подкреплений.
22 ноября появился Сенявин. 28 ноября из Константинополя вернулся фрегат «Сошествие Святого Духа», который занял позицию на юге острова. 9 декабря возвратился отправленный в сентябре на помощь Нельсону отряд Александра Андреевича Сорокина в составе 46-пушечных фрегатов «Богородица Казанская» и «Михаил», а 30 декабря к берегам Корфу подошли 2 линейных корабля и 2 транспорта с войсками и провиантом каперанга Пустошкина. Всеми правдами и неправдами удалось стянуть к Корфу 4000 турок. Ушаков начал готовиться к штурму.
Командир французского «Женерье» Ле Жёль решил попробовать вырваться из ловушки. Перекрасив паруса в черный цвет, в ночь с 26 на 27 января 1799 года французы вышли в море и направились в сторону дозоров турецких кораблей. Проскользнув мимо 74-пушечного турецкого корабля, француз вырвался в открытое море. Вскоре впередсмотрящие со «Святого Павла» заметили беглеца, и Ушаков объявил общую погоню, но, к негодованию командующего, турки, бывшие ближе всех к «Женерье», проигнорировали приказ Ушак-паши.
Вообще, хотя османы привели значительные силы (около 5000 человек), по словам историка Тарле «они, не желая сражаться, во время своего пребывания на Корфу обнаруживали большую энергию в грабежах, буйствах, нападениях на церкви с целью их ограбления и т. д.». Время поджимало, французы осмелели и организовывали дерзкие вылазки. Медлить со штурмом дальше было нельзя.
18 февраля 1799 года в 7 часов утра 11 линейных кораблей, 11 фрегатов, 1 корвет и 5 вспомогательных судов, подойдя к острову Видо, открыли адский огонь. Эскадра расположилась полукругом с северной стороны острова — русские составили первую линию, а турки — вторую. Одновременно батареи Гуино, а также вошедшие в пролив между Видо и Корфу 74-пушечные «Святой Петр», «Богоявление Господне» и 46-пушечный «Навархия Вознесение Господне» начали бомбардировку Новой Крепости, имея также задачей не пропустить подкрепления к острову Видо.
54-пушечный «Леандр» и 32-пушечный «Брюн», пытаясь оказать поддержку батареям Видо, ввязались в бой с «Богоявлением», но точная стрельба черноморцев быстро поставила их на место. «Брюн» бежал под защиту батарей Корфу, а тяжело поврежденный «Леандр» не смог уйти от русских кораблей и спустил флаг.
Штурм Корфу
К 10 часам утра две из пяти батарей Видо были сбиты, и началась высадка 2172 солдат (из них 750 турок), которых заранее посадили на шлюпки. Решительным ударом десант занял батареи и, несмотря на упорную оборону французов, направился к центральному редуту. Гарнизон прекратил сопротивление к полудню. Выбитые с позиций французские гренадеры пытались переплыть на шлюпках через пролив, но попали под огонь с кораблей. Только 150 человек смогли добраться до Корфу. Бригадный генерал Пивр, 20 офицеров и 402 солдата сдались на милость победителя. В 14.00 на башне Видо взвился российский флаг — и это справедливо: в тот момент на острове не было НИ ОДНОГО турецкого солдата. Высадившиеся 750 турок отказались идти в бой, их вернули на корабли.
В этот же день, развивая успех, 900 солдат, высаженных с кораблей, захватили форты Сальватор и Абраам, в то время как эскадра продолжала обстрел Старой Крепости. Французы попытались отбить форты, но ожесточенный бой продлился до темноты и не принес им успеха. К вечеру осажденные отступили в Старую Крепость. Потери русских в этот день — убитых 52, раненых 155; потери турок: убитых 61, раненых 42.
Утром 19 февраля из ворот Старой Крепости вышли французские парламентеры. Они передали Ушакову письмо:
Господин адмирал!
Мы думаем, что бесполезно жертвовать жизнию многих храбрых воинов российских, турецких и французских для овладения Корфою. Вследствие сего мы предлагаем вам перемирие на сколько времени вы рассудите для постановления условий о сдаче сей крепости. Мы приглашаем вас к сообщению нам по сему намерений ваших для прекращения кровопролития. Если вы сего желаете, то мы составим намериваемые нами предложения, буде вы не предпочтете сами сообщить нам о предложениях ваших.
Стремительная атака русских ошеломила Шабо, взятие «ключа к Корфу» Видо, а также фортов Абраам и Сальватор, по мнению французского генерала, поставило крест на обороне крепости.
К вечеру подписали капитуляцию. В плен попали генеральный комиссар Французской Республики, три генерала, 2931 человек, 629 орудий,
«ружей годных 5495, бомб разного калибра чиненных 545, не чиненных 36849, гранат чиненных 2116 нечиненых 209, древгаглов 1482, ядер чугунных разных калибров 137 тысяч, книппелей 12708, пуль свинцовых ружейных 132 тысячи, пороху разных сортов 3060 пудов, пшеницы немолотой в разных магазинах до 2500 четвертей и… морского и сухопутного провианта по числу французского гарнизона месяца на полтора, также оказалось во многих магазинах по разным должностям припасов и материалов немалое количество».
Кроме этого — корабль «Леандр», фрегат «Брюн», бомбардирское судно «Фример», поляка «Экспедисьон», 9 галер, 3 торговых судна и 3 бригантины.
Суворов, прознавший о взятии Корфу, писал Ушакову:
Великий Петр наш жив. Что он, по разбитии в 1714 году шведского флота при Аландских островах, произнес, а именно: «природа произвела Россию только одну: она соперницы не имеет, то и теперь мы видим. Ура! Русскому флоту!..» Я теперь говорю самому себе: зачем не был я при Корфу, хотя мичманом!
Султан Селим III, восхищенный действиями Ушак-паши, пожаловал ему табакерку, осыпанную бриллиантами, бриллиантовое перо (челенг) на головной убор, 1000 червонных, соболью шубу и для раздачи команде 3500 червонных. Павел I произвел Ушакова в адмиралы флота.
Ионические острова стали русской военно-морской базой в Средиземном море, там появилась республика Семи Островов, юридически подчиненная турецкому султану, а фактически — находящаяся под русским протекторатом.
Карта Ионических островов
После освобождения островов их полагалось передать туркам, но 21 марта 1800 года было подписано соглашение: Республика отказывается от Османского протектората, выплачивая в качестве выкупа по 75 тысяч пиастров подушевого налога в течение трех последующих лет. После этого конституция Республики Семи Островов апробировалась султаном.
Мы получили в Средиземном море российский протекторат с военной базой на Корфу. И этот протекторат стремительно обрусел и стремился войти в состав России. В этой ситуации вопрос о черноморских проливах вновь превратился в насущный.
Новая русско-турецкая война началась в конце 1806 года. Причиной ее послужили внутренние перестановки в вассальных турецких княжествах Валахия и Молдавия. Турецкий султан Селим III решил сместить прорусски настроенных наместников Александра Мурузи и Константина Ипсиланти. В ответ на это 11 ноября 1806 года генерал Михельсон ввел 40-тысячный корпус в Дунайские княжества, а 22 декабря того же года Турция объявила войну России.
В декабре же 1806 года появился на свет план морского министра адмирала Чичагова по захвату Босфора и Дарданелл.
У турок на 1806 год было 15 линейных кораблей, 10 фрегатов, 18 корветов и 100 мелких судов. У нас на Черном море — 6 линейных кораблей, 5 фрегатов, 2 бригов, 6 малых судов и 80 канонерских лодок. Кроме того, на Корфу под командованием Сенявина находились 15 линейных кораблей, 7 фрегатов, 7 корветов, 7 бригов, шлюп и 13 000 сухопутных войск.
Турецкая армия насчитывала 100–120 тысяч человек, из них 20 тысяч — армия «нового образца», созданная Селимом III, и 30-тысячный корпус янычар, фактически неподконтрольный султану. К тому же эти силы оказались разбросаны на огромном пространстве от Кавказа до Валахии.
После восстания в Эдирне в 1806 году Селим вывел янычар из Константинополя, и город осталось защищать 10–12 тысяч солдат, в большинстве своем — ополчение, поскольку части, созданные по европейскому образцу, отправили на Дунай, как наиболее боеспособные.
Русские имели на Дунае 40-тысячную группировку Михельсона, 4500 в Валахии под командованием Милорадовича, 7000 на Кавказе под началом Гудовича, 17 тысяч — в Одессе, и 11 тысяч на подходе. Всего 80 тысяч.
План Чичагова (будем называть его так) предлагал следующее: первый удар наносил со стороны Эгейского моря Сенявин. Он должен был захватить один из трех островов, контролирующих выход из Дарданелл (Лемнос, Тенедос или Лесбос), тем самым вытянуть на себя турецкий флот, разбить его в решительном сражении и совместно с англичанами (в то время нашими союзниками) прорываться в Мраморное море. Далее в дело вступала наша армия на Дунае, от которой требовалось выманить армию турок на себя, подальше от столицы.
Ну а потом в дело вступал Черноморский флот. Он должен был в апреле 1807 года тайно погрузить в Одессе 17 тысяч солдат на 103 войсковых транспорта (предполагалось реквизировать корабли у черноморских купцов), а дальше под началом Пустошкина все 6 линкоров и 10 фрегатов шли к Босфору и там вступали в перестрелку с батареями на Буюкдере. Турецкие суда предписывалось по возможности топить брандерами, сберегая флот для главной задачи — артиллерийской поддержки десанта, который планировали высадить прямо в порту Стамбула. Таким образом, констатировалось, что «…главнейшая цель действий наших направлена быть должна к нанесению удара в самое недро Оттоманской империи достижением и покорением ее столицы…»
Павел Васильевич Чичагов, адмирал флота
21 января 1807 года товарищ командующего Черноморским флотом маркиз Траверсе получил от Чичагова указания готовить десант на Босфор. Траверсе ответил, что флот будет готов к операции к началу марта, но транспортные суда удастся собрать только к середине апреля.
А далее в дело вступила сладкая парочка — маркиз Траверсе и губернатор Одессы дюк Ришелье. 12 февраля Траверсе пишет Чичагову, что «недостаток офицеров (имелась лишь треть штата) и большой процент новобранцев (до 6200 человек) исключают возможность организации морской атаки Босфора и Константинополя». Давайте вдумаемся. На дворе 12 февраля. Операция в лучшем случае начнется в апреле, а скорее всего — в мае. Из 17 тысяч 6 тысяч — новобранцы. Их нельзя подготовить за 3 месяца? Нельзя за 3 месяца доукомплектовать штат офицеров?
Основная проблема заключалась в дюке Ришелье и одесских коммерсантах — их испугала предстоящая реквизиция торговых судов, и они всеми силами противились этому действию. Кроме того, одесские купцы, в основном греки (все эти Кафеджи, Амвросио, Инглези, Роданаки и т.д.), имели обширные связи в Константинополе и вели обширную торговлю с Турцией. Высадка на Босфоре наносила удар по их карману, их активам.
Тем временем 10 февраля 1807 года Сенявин с 10 кораблями, фрегатом, шлюпом, и 1500 человек выдвинулся к Дарданеллам. 10 марта внезапным десантом был захвачен остров Тенедос, находящийся прям на выходе из Дарданелл.
Чуть ранее, 11 февраля, к Дарданеллам подошел британский адмирал Дакуорт с 8 линейными кораблями, 2 фрегатами и 2 бомбардирскими судами. До 15-го он никак не мог войти в Дарданеллы из-за противного ветра и встречного течения, маневрируя около Тенедоса. 14 февраля на мель сел 74-пушечный «Аякс» — правда, на следующий день его смогли снять.
19-го корабли вошли в Дарданеллы. Турецкие батареи со стороны Эгейского моря оказались малочисленными и совершенно неэффективными, и англичане просто ворвались в Мраморное море как волк в курятник. Находившийся там турецкий отряд (1 линейный корабль, 4 фрегата, и 8 мелких судов) бежал, не приняв боя. Дакуорт вошел в Босфор и начал обстрел турецких батарей из пушек и мортир. На островок Кинали (в Мраморном море у входа в пролив) высадился небольшой отряд в 150 морпехов — те штыками разогнали турецких артиллеристов и заклепали их пушки. Акция эта обошлась в 10 убитых и 77 раненных.
Турецкие корабли укрылись глубоко в гавани Константинополя. Дакуорт, не имевший на борту десантных войск, через полторы недели повернул назад, 2 марта вошел в Дарданеллы, попал под обстрел полевых батарей, спешно установленных турками, потерял при прорыве 29 человек убитыми и 138 ранеными, и 3 марта достиг Тенедоса.
Этот пример отлично показывает, что укрепления черноморских проливов существовали в основном на бумаге.
Ну а в Петербурге продолжало твориться невообразимое — Траверсе, боясь возможной неудачи экспедиции, бомбардировал письмами Чичагова, требуя отмены десанта. Ничего для приведения кораблей и войск в боевую готовность не делалось, от письма к письму количество батарей и пушек на Буюкдере возрастало — от реальных 20–30 орудий (обнаруженных Пустошкиным во время разведывательного рейда в феврале 1807 года к Босфору) до 100, потом до 150, а потом и до 300. Делегации купцов к дюку Ришелье шли с середины февраля нескончаемым потоком, и тот писал царю, что войска, расквартированные в Одессе — отребье, грабят склады, магазины, насильничают и безобразничают. Что такие войска отправлять к Босфору нельзя, их надо быстрее спровадить в Валахию. В подобной ситуации неудивительно, что в марте 1807 года на десантной операции поставили жирный крест.
Но имела ли она шансы на успех? Причем не только военный, но главным образом — политический? Могло бы занятие Проливов втянуть нас в войну с Англией, Австрией или Францией?
Итак, исходные данные: мы имеем 17-тысячный экспедиционный корпус в Одессе, 6 линейных кораблей и 5 фрегатов со стороны Черного моря, 10 линкоров и 1 фрегат — со стороны Дарданелл, плюс 1500 десанта. Больше при всем желании Сенявин выделить не сможет, поскольку ему чем-то надо оборонять Которскую бухту и Ионические острова от французов. Как можно было усилить его? Например, заключив мир с Францией. Зачем мы влезли в антинаполеоновскую коалицию 1806 года — остается только гадать. При Аустерлице стало понятно, что европейские союзники наши ненадежны, что французская армия по организации выше их. С другой стороны, Англия, разгромив при Трафальгаре франко-испанский флот, сделала невозможной высадку на Острове, по крайней мере на какое-то время. Почему бы не оставить Англию и Францию в их войне и не заняться русскими проблемами? Вопрос, разумеется, риторический.
Губернатор Одессы Арман-Эммануэльдю Плесси, дюк де Ришелье
Таким образом, со стороны Дарданелл мы могли высадить (без ущерба для защиты Ионических островов) 7–8 тысяч десанта и захватить батареи Чанаккале. Заблокировать нам выход из Дарданелл при захваченном Тенедосе никто не мог — именно этот остров контролирует проливы со стороны Эгейского моря. Можно было расширить этот контроль, штурмуя Лесбос и Лемнос, в этом случае мы бы безусловно владели Дарданеллами. Что касается Черного моря, то увеличить количество кораблей там мы, конечно, не могли. Но войска, занятые в боях в Германии, вполне могли усилить как Дунайскую группировку, так и доукомплектовать десант.
Турки, как мы уже говорили, имели 12 тысяч в городе плюс 15 линейных кораблей, 10 фрегатов, 18 корветов и 100 мелких судов. Но, как показывает пример Дакуорта и чуть позже Сенявина, они категорически отказывались принимать бой. Сенявину, чтобы выманить турецкий флот в прямое столкновение, пришлось отослать 2 из 10 кораблей и отойти от Тенедоса.
Кроме того, положение в самой турецкой столице было шатким. 29 мая 1807 года там вообще начался бунт, в результате которого Селим III лишился трона. Операция планировалась именно на май — нетрудно понять, что особого сопротивления в самом городе мы бы не встретили.
Сенявину в мае удалось (как было и предписано планом) оттянуть большую часть турецкого флота (10 кораблей и 5 фрегатов) к Дарданеллам. Непосредственно Стамбул могли защитить лишь 5 кораблей и 5 фрегатов. Это против наших 6 линкоров и 5 фрегатов — пусть небольшое, но преимущество, не говоря уж о качественно лучшей подготовке русского флота!
Но ведь согласовать действия между нашими эскадрами в Черном и Эгейском морях невозможно… Да, невозможно, не спорю. После Афонского сражения турецкий флот, потеряв 3 корабля и 2 фрегата, укрылся в Мраморном море и теоретически мог пойти на подмогу Стамбулу. Но по факту турки со дня на день ждали вторжения Сенявина в Мраморное море, и турецкий флот прилип к острову Мармара, готовясь дать последний бой нашему Средиземноморскому флоту. Таким образом, с военной точки зрения имелись все возможности провести удачную десантную операцию.
А хорошо ли мы умели их проводить? Штурм Корфу описан выше. Другой пример, случившийся как раз в ту войну: 29 апреля 1807 года десантом с 4 линейных кораблей и 4 фрегатов была взята сильнейшая турецкая крепость на Кубани — Анапа.
В конце мая 1807 года вице-адмирал Пустошкин с эскадрой (4 линейных корабля, 5 фрегатов, 5 канонерских лодок, 2 бомбардирские лодки, 6 мелких судов и 8 наемных транспортов с 2,5 тыс. десанта) отправился в Трапезунд, намереваясь захватить город, укрепиться и установить связь с главнокомандующим кавказским корпусом графом Гудовичем. По словам находившегося в Трапезунде консула, овладение городом не могло представить трудности по малочисленности находящихся там войск и еще потому, что местное немусульманское население было очень недовольно вновь присланным пашой и готово содействовать русским.
Подойдя 6 июня к Трапезунду, Пустошкин после неудавшейся попытки вступить в переговоры с местными властями действовал крайне нерешительно. Эскадра бомбардировала Трапезунд и соседний с ним город Платану, но попытка высадить десант не удалась. Захватили одно купеческое судно и потопили другое. Между тем засвежевший северо-западный ветер со шквалами мешал успешному действию артиллерии, а грунт рейда оказался до того нехорош, что якоря не держали, и суда дрейфовали. Такая опасная якорная стоянка и недостаток пресной воды заставили эскадру перейти в Феодосию, а затем 10 июля возвратиться в Севастополь.
19 июня 1810 года отряд из 6 судов (линейный корабль «Варахаил», фрегаты «Воин» и «Назарет», требака и 2 канонерские лодки с десантом в 860 человек) под командованием капитан-лейтенанта П.А. де Додта 7 июля прибыл к Сухум-кале. Подойдя 9 июля к укреплениям Сухума на ружейный выстрел, отряд бомбардировал их всю ночь. Утром был свезен десант, который после упорного кровопролитного боя овладел крепостью, потеряв убитыми и ранеными 109 человек. Потери турок — 300 убитых, 78 пленных. В крепости взято 62 пушки и более тысячи пудов пороха. Разрушив крепость, отряд 5 августа вернулся в Севастополь. То есть русский флот вполне успешно проводил такие операции.
Если мы не хотели рисковать и действовать наверняка — не стоило, вероятно, влезать в антинаполеоновскую коалицию, сохраняя свободу рук. Рассмотрим политический аспект. Кто мог бы воспротивиться захвату проливов? Прежде всего стоит отметить, что в умах военного руководства произошла очень важная метаморфоза: для того, чтобы утвердиться в Проливах, необязательно завоевывать Румынию, Болгарию, Грецию и так далее. Речь в плане Чичагова шла об анклаве по обеим сторонам проливов. Вместе с нашим присутствием на Корфу — идеальное сочетание как военных, так и торговых перспектив! Черное море после реализации этого плана становится внутренним русским морем (турки значимых сил в Трапезунде, Синопе и Варне не имеют). Соответственно, весь военный флот базируется либо на Стамбул, либо на Мраморное море, либо на треугольник Тенедос-Лемнос-Лесбос.
Карта Эгейского моря. Хорошо видно, что Тенедос, Лемнос и Лесбос контролируют выход из Дарданелл
Возражала бы против такого расклада Англия? На мой взгляд — нет. Ответ на вопрос «Почему?» прост до банальности. 21 ноября 1806 года император Франции объявил о Континентальной блокаде. Теперь торговля с Англией в профранцузских странах запрещалась. 5 сентября 1807 года закончилась Копенгагенская операция Роял Неви, результатом которой стало присоединение Дании к Континентальной блокаде, и теперь любое плавание торговых английских судов через Датские проливы стало очень сложной операцией. В Зундах вовсю шла канонерская война против Англии.
Отказ от войны с Наполеоном в 1805 году оставлял нам свободу рук, свободу маневра, мы не имели бы Тильзита, и вполне могли не присоединяться к Континентальной блокаде. Таким образом, утвердись мы на берегах Дарданелл, то сразу получили бы один гарантированный рынок сбыта, нашего старого торгового партнера Англию. По сведениям английских исследователей в 1806–1810 годах снабжение Гибралтара и Мальты стало тихим кошмаром для Адмиралтейства, а при описанной нами диспозиции эта проблема решалась по щелчку пальцев.
Кроме того, Россия получала прямой выход без посредников и транзита на рынки Испании, Италии, Австрии — тех стран, которые так нуждались в нашей пеньке, лесе, сале, железе и прочих товарах.
Но, может быть, за проливы с нами вступила бы в войну Франция? Нет, в 1806–1807 годах у французов имелись дела поважнее. После разгрома Пруссии Наполеон погряз во внутригерманских дрязгах, кроя новые границы союзникам и противникам. Кроме того, решив утвердиться в Италии, Корсиканец пошел на захват Королевства Обеих Сицилий, где при Майде сицилийцы с помощью англичан разбили корпус Ренье. После взоры Бонапарта обратились на Испанию и Португалию, корпус Жюно вторгся туда в ноябре 1807 года.
Таким образом, забот у императора Франции хватало и без нас. Играя на противоречиях Франции и Англии, мы вполне могли захватить Проливы и стать желанным торговым партнером для обоих. В 1807 году никто кроме турок не встал бы у нас на пути.
