19 января 1918 года случилось событие, оказавшее огромное влияние на всю последующую российскую историю. В этот день большевики разогнали Всероссийское учредительное собрание, которое должно было определить, в каком направлении страна двинется после свержения монархии.
Разгон Учредительного собрания имел серьезные последствия: фактически в этот момент большевики взяли курс на гражданскую войну. Можно даже сказать, что это была третья революция, которая сделала противоречия между ведущими политическими силами столь неразрешимыми, что единственной возможностью преодолеть их стало открытое военное столкновение.
Идея созыва Учредительного собрания принадлежала думским февралистам. Еще до отречения императора от престола Временный комитет Государственной думы (прообраз будущего Временного правительства) принял решение о проведении всеобщих выборов в Учредительное собрание, которому предстояло определить будущее России — ее государственный строй, политическую систему и многое другое.
Однако как только выяснилось, что никаких контрреволюционных устремлений у монархистов нет, Временное правительство слегка охладело к идее созыва Учредительного собрания, начав раз за разом отодвигать сроки выборов. Сначала выборы назначили на лето, потом перенесли на сентябрь, и, наконец, в августе Керенский решил провести их в ноябре.
Новая власть хотела провести самые демократичные выборы в мире: к голосованию допускались все лица старше 20 лет, независимо от пола, национальности и их социального положения. Это выглядело необычно — женщины на тот момент практически ни в одной стране мира не имели права голоса, во многих избирательных системах сохранялся имущественный ценз или другие сложные системы ограничения представительства. Февралисты же не допустили к голосованию только психически больных и преступников, осужденных за тяжкие преступления. Голосовать предполагалось по кандидатским спискам.
Максимальное затягивание выборов в Учредительное собрание стало ошибкой Временного правительства, по своим последствиям вполне преступной. Проведи они выборы в апреле-мае или хотя бы июне — у большевиков не было бы ни единого шанса. Однако постоянные переносы дня голосования позволили коммунистам мобилизоваться в борьбе за власть. Временное же правительство, увидев, что монархия пала и не собирается наносить ответный удар, настолько расслабилось, что совершенно не боялось конкурентов слева. В марте организовали Особое совещание, которое должно было заниматься разработкой положения о выборах в Собрание. Целый месяц ушел на то, чтобы сформировать его состав (из 82 человек). Три месяца (!) лучшие умы бились над законом о выборах и, наконец, разрешили голосовать всем, кроме убийц и сумасшедших.
Большевики, занимаясь подготовкой революции, не забывали и про Учредительное собрание, которое играло роль своеобразной подстраховки на случай неудачи. Получив благодаря щедрости Временного правительства полгода на агитацию, друзья рабочих сполна воспользовались шансом, особенно активно работая со своей целевой аудиторией: солдатами (обещая прекращение войны), матросами (то же самое) и пролетариатом в крупных городах (обещая заводы). Конечно, имелись и обещания для крестьян, но эту группу считали своей эсеры, которые делали, как казалось, беспроигрышную ставку на большинство населения страны.
Керенский назначил выборы на 12 ноября (25 ноября по старому стилю). Однако раньше случился октябрьский переворот большевиков. Нужно было что-то делать с Учредительным собранием. Троцкий вспоминал:
В первые же дни, если не часы, после переворота Ленин поставил вопрос об Учредительном собрании.
— Надо отсрочить выборы. Надо расширить избирательные права, дав их 18-летним. Надо дать возможность обновить избирательные списки. Наши собственные списки никуда не годятся Кадетов надо объявить вне закона.
Ему возражали:
Неудобно сейчас отсрочивать. Это будет понято, как ликвидация Учредительного собрания, тем более, что мы сами обвиняли Временное правительство в оттягивании Учредительного собрания.
— Пустяки… А если Учредительное собрание окажется кадетски-меньшевистски-эсеровским, это будет удобно?..
Ленин со своей позицией оказался одиноким. Он недовольно поматывал головой и повторял: Ошибка, явная ошибка, которая может нам дорого обойтись. Как бы эта ошибка не стоила революции головы…
Действительно, логично было бы отменить выборы, ведь большевики уже взяли власть, и Учредительное собрание оказалось им не нужно. С другой стороны, требование созвать УС оставалось главным политическим лозунгом на протяжении целого года. И если бы большевики снова перенесли дату выборов или даже отменили их, их бы просто снесли.
В первые дни у красных совсем не было власти — они представляли собой шайку мятежников, засевших в столице. Именно так их и воспринимали тогда, абсолютно никто не верил, что большевики — это всерьез и надолго. Поэтому согласие на проведение Учредительного собрания стало хитрым усыпляющим маневром. Рассуждали они так: власть мы все равно взяли, и если победим еще и на выборах, то станем вдвойне легитимнее. А если проиграем, то разгоним всех к черту — ведь за время до созыва Собрания можно как следует укрепиться.
Большевикам на правах новой власти удалось ввести некоторые изменения в выборное законодательство. Например, солдатам разрешалось голосовать не с 20, а с 18 лет, что позволило увеличить численность сторонников большевиков: самые молодые солдаты оказались наиболее восприимчивы к красной пропаганде. Кроме того, красные в экстренном порядке приняли декреты «о мире» и «о земле», которые сами по себе еще не означали мира и земли, но для избирателя выглядели соблазнительно. К тому же большевики учредили Советы.
12 ноября начались выборы в Учредительное собрание. Они продолжались три дня. В некоторых губерниях они затянулись, а в оккупированных немцами вообще не прошли. Всего явка составила чуть меньше половины всего населения. Результаты подтвердили худшие опасения Ленина — большевики проиграли. Безоговорочно выиграла партия эсеров, набравшая 40% всех голосов. Эсеры победили во всех сельскохозяйственных регионах, а также в солдатском голосовании на нескольких южных фронтах. В городах они оказались не так популярны.
Большевики заняли второе место на выборах, получив 24% голосов. Они победили в Петрограде и Москве, а также на избирательных участках большинства фронтов и флотов.
Третье место заняли украинские эсеры, набравшие 7,7% голосов. Четвертыми стали кадеты. Хотя общее число голосов, полученных ими, оказалось невелико — всего 4,7%, они очень хорошо выступили в крупных городах. В Петрограде кадеты заняли второе место после большевиков, так же, как и в Москве. В ряде губернских городов партия вообще пришла первой. Однако эти проценты просто утонули в крестьянском море.
Сокрушительное поражение понесли меньшевики, получившие лишь 2,6% голосов. Впрочем, если к ним прибавить голоса грузинских меньшевиков, шедших на выборах отдельным списком, то они получили примерно 4%.
Выборы неплохо продемонстрировали расклад политических сил в России. Большевики победили в Петрограде, где располагался их штаб, в Москве и нескольких промышленных центральных регионах, где имели сильные отделения, на Балтфлоте и на нескольких фронтах.
Эсеры выиграли во всех крестьянских регионах, особенно зажиточных. Зато потерпели поражение практически во всех городах. Стоит отметить, что эсеры шли на выборы единым списком, несмотря на то, что к тому моменту в партии уже оформился раскол и она разделилась на правых и левых — близких к большевикам. Тем не менее левых эсеров было немного, и партия сохраняла большинство даже без них.
Кадеты получили хорошие результаты во всех крупных российских городах, но не смогли ничего добиться в деревне. В национальных регионах хорошие результаты показали национальные партии: в Казахстане — Алаш Орда, в Азербайджане — Мусават, в Армении — Дашнакцутюн.
В Учредительное собрание попали, помимо верхушки большевиков, такие люди, как Керенский и Петлюра. Керенского большевики при этом объявили вне закона и было непонятно, как он сможет принимать участие в заседаниях.
После поражения на выборах большевики снова принялись решать судьбу Собрания. Единства в верхах партии не было: Каменев предлагал работать с тем, что есть, Троцкий выступал за «революционный конвент», который означал разгон всех остальных партий усилиями большевиков и левых эсеров, Сталин предлагал тянуть время. Ленин требовал разгона. Троцкий позднее вспоминал:
Выяснилось тем временем, что мы будем в меньшинстве, даже с левыми эсерами, которые шли в общих списках с правыми и были кругом обмануты.
— Надо, конечно, разогнать Учредительное собрание, — говорил Ленин, — но вот как насчет левых эсеров?
Нас, однако, очень утешил старик Натансон. Он зашел к нам «посоветоваться» и с первых же слов сказал:
— А ведь придется, пожалуй, разогнать Учредительное собрание силой.
— Браво! — воскликнул Ленин, — что верно, то верно! А пойдут ли на это ваши?
— У нас некоторые колеблются, но я думаю, что в конце концов, согласятся, — ответил Натансон.
Левые эсеры тогда переживали медовые недели своего крайнего радикализма: они действительно согласились.
Товарищ Марк Натансон — сын богатого польского еврея и олдскульный революционер. Он начинал еще в 60-х как народник, а позднее вернулся в пломбированном вагоне и расколол партию эсеров. Всего через год Натансон сам удрал от большевиков в Швейцарию в чем был.
Марк Натансон, лидер левых эсеров
В борьбе с Учредительным собранием большевики стали действовать в своем обычном духе — с врагами разбирались по одному. Сначала Ленин издал декрет, согласно которому Учредительное собрание могло открыться только при достижении кворума в 400 депутатов. Фактически это ставило крест на попытках УС начать работу без участия большевиков и попытаться объявить себя властью. Во-вторых, открыть УС имело право только лицо, уполномоченное на это советом народных комиссаров, то есть только большевик.
За несколько дней до открытия Учредительного собрания партия кадетов была объявлена вне закона декретом СНК «Об аресте вождей гражданской войны против революции»:
Члены руководящих учреждений партии кадетов, как партии врагов народа, подлежат аресту и преданию суду революционных трибуналов. На местные Советы возлагается обязательство особого надзора за партией кадетов ввиду ее связи с корниловско-калединской гражданской войной против революции. Декрет вступает в силу с момента его подписания.
На кадетов начались облавы — они не смогли принять участие в работе Учредительного собрания, которое теперь стало исключительно левым по своему составу.
Следом началась пропаганда против Учредительного собрания вообще. Ленин выступил в «Правде» с тезисами о ненужности УС:
Созыв Учредительного собрания в нашей революции по спискам, предъявленным в половине октября 1917 года, происходит при таких условиях, которые исключают возможность правильного выражения воли народа вообще и трудящихся масс в особенности, выборами в это Учредительное собрание.
Ход событий и развитие классовой борьбы в революции привели к тому, что лозунг «Вся власть Учредительному собранию», не считающийся с завоеваниями рабоче-крестьянской революции, не считающийся с Советской властью, не считающийся с решениями II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, II Всероссийского съезда крестьянских депутатов и т. д., такой лозунг стал на деле лозунгом кадетов и калединцев и их пособников.
Всякая попытка, прямая или косвенная, рассматривать вопрос об Учредительном собрании с формально-юридической стороны, в рамках обычной буржуазной демократии, вне учета классовой борьбы и гражданской войны, является изменой делу пролетариата и переходом на точку зрения буржуазии.
Кризис в связи с Учредительным собранием может быть разрешен только революционным путем, путем наиболее энергичных, быстрых, твердых и решительных революционных мер со стороны Советской власти против кадетски-калединской контрреволюции, какими бы лозунгами и учреждениями (хотя бы и членством в Учредительном собрании) эта контрреволюция ни прикрывалась. Всякая попытка связать руки Советской власти в этой борьбе была бы пособничеством контрреволюции.
Тем не менее СНК все же постановил открыть Учредительное собрание. Правда, в Петрограде объявили военное положение. Это позволило большевикам подтянуть в город лояльные им отряды матросов и солдат — на случай, если УС попытается бороться за власть.
За день до открытия УС большевики в экстренном порядке приняли «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», которая провозглашала Российскую республику советской. Это была ловушка для УС: позднее станет очевидно, в чем она заключалась.
Черновик декларации
Чтобы уж наверняка добить Собрание, в тот же день приняли декрет «О признании контрреволюционным действием всех попыток присвоить себе функции государственной власти», который гласил:
Вся власть в Российской Республике принадлежит Советам и Советским учреждениям. Поэтому всякая попытка со стороны кого бы то ни было, или какого бы то ни было учреждения присвоить себе те или иные функции государственной власти будет рассматриваема как контрреволюционное действие. Всякая такая попытка будет подавляться всеми имеющимися в распоряжении Советской власти средствами, вплоть до применения вооруженной силы».
По сути, еще не начавшее работу Учредительное собрание оказывалось в безвыходной ситуации. Не признать себя властью было нельзя, ведь изначально оно и задумывалось как власть. Если депутаты — не власть, то зачем вообще собираться? А если они власть, то контрреволюционеры-узурпаторы, которых большевики пообещали беспощадно давить вооруженной силой.
Единственный реальный вариант, который оставался УС — собрать свою собственную армию. Но это означало начало Гражданской войны, чего как раз и добивались большевики, в отличие от эсеров. Небольшая часть эсеров выступала за привлечение военной силы, желая сыграть на опережение и не позволить большевикам разогнать УС, однако они не получили поддержки руководства эсеровской партии. Один из самых активных ястребов, эсер Соколов, вспоминал:
Мы должны всеми мерами избегать авантюризма. Если большевики допустили преступление против русского народа, свергнув Временное правительство и самовольно захватив власть в свои руки, если они прибегают к приемам некорректным и некрасивым, это еще не значит, что и мы должны следовать их примеру. Отнюдь нет. Мы должны идти путем исключительной законности, мы должны защищать право путем единственно допустимым для народных избранников, путем парламентарским. Довольно крови, довольно авантюр. Спор должен быть перенесен на разрешение Всероссийского Учредительного собрания, и здесь перед лицом всего народа, всей страны, он получит свое справедливое разрешение».
Этой позиции, этой тактики, которую я затрудняюсь назвать иначе, как «сугубо парламентарской», придерживались отнюдь не только правые эсеры и центровики, но и черновцы. И черновцы, быть может, даже более остальных. Ибо именно В.Чернов был одним из самых ярых противников гражданской войны и одним из тех, кто надеялся на мирную ликвидацию конфликта с большевиками, веря в то, что «большевики спасуют перед Всероссийским Учредительным собранием…
18 января (5 января по старому стилю) Учредительное собрание должно было, наконец, открыться. Большевики пошли на экстренные меры, чтобы удержать власть — они опасались вооруженных выступлений. В Петроград отправили самые лояльные отряды латышских стрелков, гвардии большевизма. Прибыло подкрепление в виде матросиков-братишек с Балтийского флота под командованием легендарного Дыбенко. Как он сам вспоминал позднее:
Как и в Октябрьские дни, флот пришел защитить Советскую власть. Защитить от кого? — От демонстрантов-обывателей и мягкотелой интеллигенции.
Латышские стрелки
В районе Таврического дворца были запрещены любые демонстрации, здание оцепили солдаты. У Учредительного собрания нашлось немало сторонников, которые вышли на улицы с транспарантами. Красные, однако, особо не церемонились с ними, просто расстреляв демонстрации в Петрограде и в Москве. Точное число погибших в столкновениях до сих пор неизвестно, официальные цифры — 21 человек в Петербурге и более 50 в Москве. При этом в Питере стреляли по безоружной толпе, которая сразу разбежалась, тогда как в Москве начались настоящие столкновения, и большевики тоже понесли потери. На расстрел рабочих демонстраций в поддержку УС в «Новой жизни» отозвался Горький, ранее большевиков поддерживавший и им симпатизировавший:
5-го января 1918 года безоружная петербургская демократия — рабочие, служащие — мирно манифестировали в честь Учредительного Собрания… «Правда» лжет, когда она пишет, что манифестация 5 января была организована буржуями, банкирами и т. д., и что к Таврическому дворцу шли именно «буржуи» и «калединцы». «Правда» лжет, — она прекрасно знает, что «буржуям» нечему радоваться по поводу открытия Учредительного Собрания, им нечего делать в среде 246 социалистов одной партии и 140 — большевиков. «Правда» знает, что в манифестации принимали участие рабочие Обуховского, Патронного и других заводов, что под красными знаменами российской социал-демократической партии к Таврическому дворцу шли рабочие Василеостровского, Выборгского и других районов. Именно этих рабочих и расстреливали, и сколько бы ни лгала «Правда», она не скроет позорного факта… Итак, 5 января расстреливали рабочих Петрограда безоружных. Расстреливали без предупреждения о том, что будут стрелять, расстреливали из засад, сквозь щели заборов, трусливо, как настоящие убийцы.
Наконец, первое и последнее заседание Учредительного собрания началось. Меньше всего это походило на парламент. Депутаты добирались до своих мест через многочисленные кордоны вооруженных солдат. Здание окружили большевистские отряды, которые откровенно глумились над депутатами. Фактически они оказались заложниками.
Их рассыпали всюду. Матросы важно и чинно попарно разгуливали по залам, держа ружья на левом плече в ремне. По бокам трибуны и в коридорах — тоже вооруженные люди. Галереи для публики набиты битком. Впрочем, все это люди большевиков и левых эсеров. Входные билеты на галереи, примерно 400 штук, распределял среди петроградских матросов, солдат и рабочих Урицкий. Сторонников эсеров в зале было крайне мало.
Собравшиеся депутаты решили, что первым должен выступить старейший по возрасту депутат. Большевики не стали мешать, однако по их декрету заседание могло быть открыто только уполномоченном на то большевиками лицом. Поэтому после дедушки-народовольца вышел Свердлов. Он сходу предложил всем собравшимся присоединиться к опубликованной днем ранее «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа». Как уже говорилось выше, это была ловушка — коан, не имеющий решения. Если депутаты присоединялись к декларации, которая провозглашала передачу всей власти Советам, то «буржуазный парламент» не имел никакого смысла. Если они отказывались присоединиться, то по декрету СНК превращались в контрреволюционеров и «калединцев», которых надо было разгонять силой.
В итоге депутаты большинством голосов отказались даже обсуждать предложение Свердлова и дальнейшее заседание превратилось в клоунаду. Большевики всячески глумились над своими противниками: например, Дыбенко предложил на роль секретаря Керенского или Корнилова (которых, разумеется, не было в зале). Выступавшие произносили пламенные речи, явно путая парламент с митингом. При этом каждого освистывала противоположная фракция — когда выступали эсеры, свистели, шумели и улюлюкали большевики, когда выступали большевики — то же самое делали эсеры. Председателем УС выбрали лидера партии эсеров Чернова.
Виктор Чернов, лидер эсеров
Любопытнее всего оказались выступления большевиков, решивших воспользоваться возможностью и еще раз как следует припечатать своих оппонентов. Выступления их ораторов напоминали митинги в заводских цехах. Стенограммы речей сохранились. Вот, например, сокращенное выступление Бухарина:
Находятся социалисты, которые говорят, что диктатура это есть так называемая готтентотская мораль. А когда мы, революционные с.-д., стоим за диктаторское решение вопроса о власти… (Шум в центре.)… Когда мы высказываемся за меры самой решительной, беспощадной войны против всех врагов народа, в это самое время эти социалисты приходят к нам и говорят: это вы копируете приемы самодержавия, это вы рассуждаете, как готтентот, который говорил, что если я украду корову, это хорошо, а если у меня украдут корову, это плохо. Но в этой постановке вопроса о власти и диктатуре они обнаруживают только одно, что эти граждане почтенные ставят на одну и ту же доску и несчастных эксплуатируемых, но восстающих гордых рабов, и их эксплуататоров — финансовый капитал. Они их ставят в равные условия, они за ними признают одинаковое моральное право, право душить. <…>
Мы скажем, товарищи, в этот момент, когда заревом революционного пожара загорится, если не сегодня, то завтра весь мир, мы с этой кафедры провозглашаем смертельную войну буржуазно-парламентарной республике… (Шумные рукоплескания слева, переходящие в овацию.)… Мы, коммунисты, мы, рабочая партия, стремимся к созданию в первую голову в России великой Советской республики трудящихся, мы провозглашаем тот лозунг, который был выдвинут еще полстолетия тому назад Марксом, пускай господствующие классы и их прихлебатели вместе с ними дрожат перед коммунистической революцией. Пролетариям в ней терять нечего, кроме своих цепей, приобретут же они целый мир. Пролетарии всех стран, соединяйтесь! (Овация слева. Голоса: да здравствует Советская власть!)
В том же духе было выдержано выступление Дыбенко:
Граждане, я обращаюсь к истинным представителям пролетариата, которые сами до предложения гражданина Чернова, который предлагал почтить память всех тех, которые пали в промежуток революции, — мы, товарищи, все матросы Балтийского флота, которые первые подняли знамя восстания пролетарской революции, которые погибали на баррикадах, которые погибали в волнах Балтийского моря и призывали к восстанию весь пролетариат в тот момент, когда из другого лагеря с Черновым и подобным им г. Керенским во главе присылали нам проклятия, мы посылаем им вместе с корниловцами, вместе с Керенским, с Савинковым, Филоненко — мы посылаем проклятия и заявляем, что мы признаем только Советскую власть. За Советскую власть наши штыки, наше оружие, а все остальные — мы против них, долой их. (Рукоплескания слева. Голос: да здравствует Балтийский флот.)
После ритуальных проклятий и угроз от большевиков выступил Раскольников — будущий невозвращенец. Он уведомил собравшихся, что большевики покидают заседание Учредительного собрания, поскольку не видят в нем никакого смысла:
Фракция большевиков, членов Учредительного собрания, уполномочила меня и товарища Лобова огласить нижеследующую декларацию: «Громадное большинство трудовой России — рабочие, крестьяне, солдаты — предъявили Учредительному собранию требование признать завоевания Великой Октябрьской революции — советские декреты о земле, мире, о рабочем контроле и прежде всего признать власть Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов». (Рукоплескания в публике.) Всероссийский Центральный исполнительный комитет, выполняя волю громадного большинства трудящихся классов России, предложил Учредительному собранию признать для себя обязательной эту волю.
Большинство Учредительного собрания, однако, в согласии с притязаниями буржуазии отвергла это предложение, бросив вызов всей трудящейся России. (Рукоплескания в публике) В Учредительном собрании получило большинство партия правых с.-р., партия Керенского, Авксентьева, Чернова. (Рукоплескания в публике.) Эта партия, называющая себя социалистической и революционной, руководит борьбой буржуазных элементов против рабочей и крестьянской революции и является на деле партией буржуазной и контрреволюционной. (Рукоплескания в публике.) Учредительное собрание в его нынешнем составе явилось результатом того соотношения сил, которое сложилось до Великой Октябрьской революции. Нынешнее контрреволюционное большинство Учредительного собрания… (Смех и протесты в центре и справа и рукоплескания в публике.) Нынешнее контрреволюционное большинство Учредительного собрания (возгласы: долой, а вы — революционер), избранное по устаревшим партийным спискам, выражает вчерашний день революции и пытается встать поперек дороги рабочему и крестьянскому движению. (Голос справа: чепуха. Рукоплескания в публике.)
Прения в течение дня показали, воочию, что партия правых с.-р., как и при Керенском, кормит народ посулами, на словах обещает ему все и вся, но на деле решило бороться против рабочих, крестьянских и солдатских Советов, против социалистических мер, против перехода земель и всего инвентаря без выкупа крестьянам (крики: Ложь! Ложь! Рукоплескания в публике.), против национализации банков, против аннулирования государственных долгов. (Крики: болван! В публике аплодисменты).
Председатель. Прошу не перебивать оратора.
Ф.Ф. Раскольников. Не желая ни минуты прикрывать преступления врагов народа, мы заявляем, что покидаем это Учредительное собрание (бурные аплодисменты в публике) с тем, чтобы передать Советской власти депутатов окончательное решение вопроса об отношении к контрреволюционной части Учредительного собрания». (Крики: погромщики! В публике аплодисменты.)
Учредительное собрание не является ни в коем случае отражением настроения и воли трудящихся масс, вследствие чего большинству Учредительного собрания предстоит задача, пользуясь своим официальным положением, стать на путь борьбы с Советской властью, утвержденной в огне Октябрьской революции. Мы считаем, что такое положение является совершенно нетерпимым, мы считаем, что дальнейшее наше участие здесь в качестве хотя бы присутствующих в данном заседании, после того как большинству Учредительного собрания предстояло принять немедленное решение по вполне определенно поставленному вопросу, по которому все уже ораторы записались в очередь, это наше участие можно было бы квалифицировать, как покрытие того греха, который совершило, по нашему крайнему разумению, правое большинство Учредительного собрания.
И поэтому мы уходим, удаляемся из этого Собрания. (Рукоплескания на крайней левой и в публике.) Мы идем для того, чтобы наши силы, нашу энергию принести в советские учреждения, в Центральный исполнительный комитет, в те учреждения, которые все силы и всю мощь свою в настоящий решительный момент Великой российской революции употребляют на то, чтобы в этой борьбе двух лагерей, непримиримо столкнувшихся друг с другом, все отдать на пользу трудящихся классов, на то, чтобы принести под красными знаменами революции победу трудящимся. Мы идем туда, это Собрание мы оставляем, потому что здесь… (Шум и крики, рукоплескания в публике. Голос слева: остаются Авксентьевы, Керенские и Черновы. Левые эсеры оставляют зал).
После ухода фракции большевиков и левых эсеров в зал по распоряжению большевиков были введены отряды вооруженных солдат и матросов, как утверждал Бонч-Бруевич, чтобы «усмирить» депутатов:
Я отыскал Урицкого и посоветовал ему ввести сюда по частям надежнейший отряд матросов в двести человек.
— Это сразу успокоит и охладит пыл словоохотливых провинциалов, действительно думающих, что власть принадлежит им, а потому устраивающих перманентный митинг, — сказал я тов. Урицкому.
Мы пошли с ним к матросам. Отобрали пятьдесят человек и сразу, под командой одного из начальников, повели этот отряд по длинному коридору.
Эти люди, съехавшиеся со всех концов России вершить судьбу тех, кто сам творил революцию и диктовал всем свою собственную волю, окрысились, взбесились на этот «ввод войск» в здание Учредительного собрания и вместе с тем по-мещански ужасно были рады такому почету и уважению, которыми их окружают… большевистские войска.
Через некоторое время появились еще отряды матросов. Их рассыпали повсюду. Матросы важно и чинно попарно разгуливали по залам, держа ружья на левом плече в ремне. В залах стали держать себя степенней, солидней. Истерические крики прекратились. Ко всем шумевшим и неистовствовавшим кучкам подходили матросы, и не в меру развязные языки умолкали.
После ухода большевиков выступали одни только эсеровские кандидаты, но их выступления уже не имели смысла, они были бессильны и окружены, а речи произносили буквально под дулами винтовок. Эсер Вишняк, один из секретарей УС, вспоминал:
Со своего кресла секретаря на трибуне я видел, как вооруженные люди после ухода большевиков все чаще стали вскидывать винтовки и брать «на пушку» находящихся на трибуне или сидящих в зале. Отсвечивавшая лысина О.С.Минора представляла собой привлекательную мишень для коротавших время солдат и матросов. Ружья и револьверы грозили ежеминутно «сами» разрядиться, ручные бомбы и гранаты «сами» взорваться. Комната, отведенная для нашей фракции, уже захвачена матросами. Из комендатуры услужливо сообщают, что она не гарантирует неприкосновенности депутатов, — их могут расстрелять и в самом заседании. В зале заседания матросы и красноармейцы уже окончательно перестали стесняться. Прыгают через барьеры лож, щелкают на ходу затворами винтовок, вихрем проносятся на хоры. Из фракции большевиков покинули Таврический дворец лишь более видные. Менее известные лишь переместились с делегатских кресел на хоры и в проходы зала и оттуда наблюдают и подают реплики. Публика на хорах в тревоге, почти в панике. Депутаты на местах неподвижны, трагически безмолвны.
Опасения, что матросики-братишки сейчас всех перестреляют, были небеспочвенны. Бонч-Бруевич тоже вспоминает, что матросы целились в депутатов из винтовок и явно намеревались перестрелять народных избранников «за болтовню», однако через Дыбенко и Урицкого всем солдатам и матросам было сделано строжайшее внушение: никаких эксцессов внутри здания.
Троцкий хохотал, вспоминая испуганных депутатов:
По существу дела, эти провинциальные мещане совершенно не знали, что с собой делать, а большинство и просто трусило. Зато они тщательно разработали ритуал первого заседания. Они принесли с собой свечи на случай, если большевики потушат электричество, и большое количество бутербродов на случай, если их лишат пищи. Так демократия явилась на бой с диктатурой — во всеоружии бутербродов и свечей.
После ухода большевиков и левых эсеров Учредительное собрание приняло несколько декретов: о провозглашении России демократической федеративной республикой, о переходе земли в народную собственность и о предложении всем воюющим в ПМВ сторонам приступить к переговорам о мире.
Депутаты заседали всю ночь, пока в начале пятого утра к Чернову не подошел начальник охраны матрос Железняков и не объявил, что заседание закрывается. «Караул устал!», — именно это его выражение стало частью советского мифа о разгоне Учредительного собрания. Позднее Дыбенко стал приписывать заслугу разгона УС себе: по его версии, Ленин, уезжая, дал распоряжение никого внутрь не впускать, а депутаты пусть болтают, пока не надоест. Дыбенко же после отъезда Ленина велел Железнякову разогнать оставшихся депутатов.
Сам Железняков в советской мифологии выступал в роли матроса-анархиста, сочувствующего советской власти. Матросом он был не вполне: почти сразу после призыва на Балтфлот в 1916 году дезертировал оттуда и скрывался до самой революции. Его отряд имел репутацию конченых отморозков (именно они спустя сутки ради развлечения убили двух арестованных ранее депутатов УС от кадетов — Шингарева и Кокошкина) и позднее был разоружен большевиками. Часть железняковцев перебили латыши. О нравах матросиков оставил зарисовку Бонч-Бруевич:
В сущности анархизма у них никакого не было, а было стихийное бунтарство, ухарство, озорство и как реакция на военно-морскую муштру — неуемное отрицание всякого порядка, всякой дисциплины. Тут же сидел полупьяный старший брат Железнякова, гражданский матрос Волжского пароходства, выдававший себя за матроса с корабля «Республика», носивший какой-то фантастический полуматросский, полуштатский костюм с брюками и высокие сапоги бутылками, — сидел здесь и чертил в воздухе пальцем большие кресты, повторяя одно слово: «Сме-е-е-рть!» — и опять крест в воздухе: «Сме-е-е-рть!» — и опять крест в воздухе: «Сме-е-е-рть!» — и так без конца.
Самого Железнякова как важную, но идейно неустойчивую часть мифа, отправили героически погибать на фронт, где бросали остатки его отряда на самые безнадежные участки — в одном из боёв белые перебили этих победителей Учредительного собрания почти поголовно.
Депутаты разошлись, договорившись собраться наследующий день. Однако 19 января, придя к Таврическому дворцу, обнаружили его закрытым. Здание охраняли вооруженные отряды солдат, которые просто не пропустили депутатов. В тот же день был опубликован декрет ВЦИК «О роспуске Учредительного собрания», который провозглашал, что буржуазный парламент является изжившим себя средством и может существовать только как прикрытие для контрреволюции.
Учредительное собрание прекратило своё существование. Стало ясно, что решить все накопившиеся противоречия сможет только гражданская война. После разгона УС на Дон охотнее потянулись добровольцы, а восстановление Учредительного собрания было одним из главных лозунгов белых.
После восстания чешских легионов часть депутатов возобновила деятельность УС под видом КОМУЧа — комитета членов Учредительного собрания. КОМУЧ успел поруководить в Сибири до прихода к власти Колчака.
Почему все сложилось именно так? Главная вина в подобном исходе лежит на Временном правительстве. Вместо того чтобы провести выборы новой власти, они под различными предлогами затягивали этот вопрос (что говорить, если комиссия по разработке выборного законодательства заседала три месяца). Выборы состоялись почти через год, в условиях революционного хаоса, и расклады к тому моменту изменились принципиально. Если бы УС открылось в апреле, в мае или хотя бы в июне, большевики не имели бы шансов на успех. Однако в реальности выборы прошли под контролем красных, причем самые лакомые декреты — «о земле», «о мире» и так далее — большевики опубликовали еще до созыва Учредительного собрания, сразу же лишив его потенциальных сторонников и защитников. Действительно, зачем нужно УС, когда Советы сразу пообещали куда больше, чем умеренные эсеры?
Еще не открывшись, Учредительное собрание превратилось в фикцию, пустую формальность. Большевики были правы, когда говорили, что в новых обстоятельствах УС — пустышка. Власть была у большевиков, делиться ей они не собирались, а применить военную силу против большевиков эсеры либо не могли, либо не хотели.
Учредительное собрание просуществовало всего один день, но эхо от его разгона еще долго отзывалось в России. Это был пролог к началу настоящей гражданской войны — не мелких стычек на Дону, а полномасштабной фронтовой бойни. Впереди ждали реки крови, расстрелы заложников, массовый голод и военный коммунизм.
