Ранее: часть I
Война и торговля
Прежде чем мы продолжим, стоит сказать еще одну очень важную вещь. На декабрь 1789 года Франция была банкротом. Ее долговые обязательства составляли астрономическую сумму в 4 миллиарда ливров. Бюджет при этом был дефицитным: доходы составляли 450 миллионов, а расходы — 630 миллионов ливров.
На выплату только процентов по займам тратилось около трети бюджета (300 миллионов ливров), а так как денег в стране не было, Франции пришлось бы отдавать долги, просто заложив весь свой урожай 1788 и 1789 годов — то есть ради уплаты долгов все население страны обрекалось на голод.
Собственно, именно эта ситуация и заставила короля созвать Генеральные Штаты, однако время реформ сверху уже было упущено. Вполне предсказуемо, что пришедшие к власти представители Третьего сословия первым делом потребовали отмены «договора Идена», поскольку именно в нем они и видели причину нынешней ситуации. Франция в 1792 году закрыла свои рынки перед британскими товарами. Однако, как мы уже говорили, Англия уже почти 100 лет обходилась без французских покупателей, и основной английский экспорт шел в другие страны; британская экономика пострадала не сильно.
Тем не менее 1 февраля 1793 года Англия объявляет войну Франции. Объявляет не из-за казни короля и не из-за особой любви к монархии: отменой «договора Идена» были задеты интересы крупного бизнеса из Сити, а этого британское правительство простить не могло. Создание Первой Коалиции совпало с жесточайшим политическим кризисом во Франции — там боролись за власть жирондисты и якобинцы. Казалось, что республика обречена. 7 марта началось очередное восстание в Вандее. 13 августа восстал Марсель, 27 августа Тулон сдался англичанам без боя.
Порт и крепость Тулон
Количество войск, стянутое к границам Франции к началу 1793 года, просто поражает: австрийцы выставили 143 тысячи штыков; пруссаки — 77 тысяч человек; голландцы — 20-тысячный корпус в Бельгии; англичане и Ганновер — 30 тысяч там же; Сардинское королевство — 45 тысяч в Италии; Королевство Обеих Сицилий и Португалия — 10 тысяч в Италии; Испанцы — 50 тысяч штыков на Пиренеях. В общей сложности — 375 тысяч солдат.
Франция могла противопоставить этой силе только 190 тысяч штыков. Спас Францию гений Бертрана Баррера, члена Комитета Национальной Обороны. В российской историографии его заслугу обычно приписывают Лазару Карно, делегату Комитета Общественного Спасения, но Карно был только уполномоченным по формированию армий. Баррера у нас не любят, потому что он был дантонистом, а не последователем Робеспьера, от которого вели свою родословную большевики. Но из песни слов не выкинешь: именно Баррер предложил способ, которым два последующих века комплектовались почти все армии мира — всеобщую воинскую повинность (Levée en masse). Уже к маю французы могут выставить в поле 300 тысяч человек, к июлю — 500 тысяч, в сентябре — 732 тысячи, в декабре — 804 тысячи штыков. В общей сложности Лазар Карно сформировал 15 армий, которые не только отразили вторжение Коалиции, но и перешли в наступление. Сначала французы просто давили своих врагов необученной массой: например, в сражении при Флерюсе (1794 год) Журдан имеет 89 тысяч солдат против 52 тысяч голландцев и их союзников; французы потеряли 5000 человек, их оппоненты — около 1000. Но постепенно французская армия начинает получать опыт, учится воевать, и уже к концу 1794 года становится не только самой большой, но и самой лучшей армией мира, одерживающей все более частые победы.
История и течение революционных войн известны, и нет смысла их пересказывать. Нас интересует экономика, а вернее — взгляды на нее той и другой стороны и отражение этих взглядов на поле битвы и в дипломатических баталиях. Прежде чем перейти к эпохе Наполеона, остановимся на причинах, побудивших Францию предпринять Египетскую экспедицию.
К 1799 году экономика Франции выглядела печально. Да, французам удалось ограбить завоеванные страны и наложить на них контрибуции, но революционеры-идеалисты не могли понять, что постоянная прибавочная стоимость создается не грабежами и реквизициями, а производством. Руководители Директории всерьез считали, что богатство Англии состоит в обладании Индией, и стоит отнять у англичан Индию — во Франции можно будет устраивать вечный праздник, не работая и живя за счет бездонных сокровищ индийских раджей. Ещё раз: это был действительно существовавший экономический план.
Слева: Бонапарт при осаде Тулона. Справа: французские войска в Египте, у Канала Фараонов
Из книги «Захватить Англию!»:
«Правда Египет являлся вассалом Османской Империи — союзницы Франции, но кого это беспокоило? Действительно, главное — захватить, а там как-нибудь договоримся. Стратегический смысл захвата дельты Нила был так же не ясен. Все рассуждения самого Наполеона и французских Директоров, что захват Египта как-то сможет повлиять на положение англичан в Индии можно просто откинуть за несерьезностью — расстояние от Александрии до Бомбея около 4500 километров. Если захват Египта планировался как промежуточный этап к движению в Индостан — то на сухопутном пути французов ждали пустыни, горы, большое количество водных преград, да и планировать снабжать эту армию, имея коммуникации в 6500 километров, мог только идиот. Таким образом — если все же движение в Индию планировалось — армии оставалось надеяться только на масштабные реквизиции у мирного населения по пути следования, что неизбежно приводило к партизанской войне против нее и к разгрому.
Гораздо логичнее выглядит версия, что Баррас и Тальен — два лидера Директории — решили таким образом отвязаться от Бонапарта, услав его в „поход без права возврата“. Конечно же — молодому, горячему генералу рассказывали, что экспедиция в Египет — это только первая часть плана. Что далее он подобно Александру Македонскому завоюет Турцию, Персию, пройдет через пустыни Афганистана и горы Пакистана, и отберет у англичан их самую богатую колонию. Честолюбивый Наполеон купился на эти сказки, как ворона в известной басне дедушки Крылова».
Несмотря на отдельные успехи, после разгрома французского флота при Абукире (французы после этого оказались отрезаны от метрополии) и неудачного похода в Сирию Египетский поход был обречен на поражение. Бонапарт (воспользовавшись как поводом дошедшими до него сведениями о поражении армий Директории в Италии) оставил командовать генерала Клебера и 24 августа 1799 года самовольно покинул Египет. В октябре 1799 года он прибыл в Париж, где царила обстановка острого политического кризиса. Молодой генерал, популярный у народа и в армии, оказался подходящей кандидатурой на роль «спасителя отечества». В результате государственного переворота 18–19 брюмера VIII года (9–10 ноября 1799 года) он стал первым консулом, а 2 августа 1802 года добился назначения пожизненным консулом.
Бегство Бонапарта из Египта на фрегате «Мюрион»
Но и тогда французы так и не поняли, что экономическая сила Англии стоит на трех китах, имя которым — производство, торговля и кредит. Самый простой вопрос: допустим, Наполеон дошел до Индии и захватил ее. А дальше-то что? Как он собирается возить оттуда товары при условии господства английского флота на морях? Кому и по каким ценам он собирается их продавать? Какие товары Франция может предложить взамен индусам, и будут ли те вообще их покупать? Французские экономисты действительно не понимали, что англичане не ограбили Индию, а смогли произвести товары, потребные индусам и продавать их по более низкой цене, чем местные производители, что они контролировали коммуникации, и за счет этого могли продавать индийские товары по всему свету. Победы Клайва и Веллингтона в Индостане на деле мало что решали: как раз в этот период царившая в Британской Ост-Индской компании атмосфера военного коммунизма привела производство в колонии к краху, и правительству пришлось срочно принимать меры, чтобы исправить ситуацию.
Хорошо — решили директора и консулы — зачем захватывать Индию, когда можно захватить Англию? Собственно, 1802–1804 год — это как раз подготовка вторжения на Британские острова. Наполеон как-то сказал, что его маршал Мюрат — это «гений в седле и олух на земле». Да не обидится на нас Бонапарт, но эти же слова можно применить к нему как к экономисту и флотоводцу.
Капитуляция Шрирангопатама, 1799 г.
Наполеон решил организовать переброску армии через Ла-Манш, чтобы покончить с Англией одним ударом. В начале 1803 года Бонапарт пишет: «Для высадки в Англии потребуется 120000 человек, 10000 лошадей, артиллерия и припасы. Для перевозки нужно 2000 судов, которые надо построить».
11 марта выходит ордонанс о строительстве флотилий в Дюнкерке и Шербуре; 24 мая — указ о создании гигантского «москитного» флота в Булони. Газеты умело раздувают истерию: победа над давним врагом — англичанами — уже близка! Чем быстрее мы построим транспортный флот — тем быстрее победим ненавистных британцев!
Один за другим идут подарки от купеческих общин Парижа и Лиона, Бреста и Бордо, Руана и Марселя. Созданы специальные расчетные счета, куда любой гражданин может пожертвовать деньги. Но велики и сложности — в Булони собирают 3000 корабельных мастеров, свезенных со всех уголков Франции. Бонапарт 22 августа издает вердикт, согласно которому надо построить 12 дивизионов канонерок (по 27 канонерок в каждом), 16 дивизионов вспомогательных крейсеров (по 27 малых артиллерийских судов), 4 дивизиона приватиров (по 28 вооруженных рыболовных судов), 60 прамов — всего 2008 единиц. Вот что это были за корабли:
Строительство распределено между портами Булонь, Кале, Дюнкерк, Остенде, Этапль, Вимерье и Амблетьез. Размер десанта изменили, остановившись на 160920 пехотинцах и 8745 кавалеристах.
Опять из книги «Захватить Ангию!»:
«Но подход Бонапарта к проблеме ничем не отличался от подхода обычного сухопутного генерала к форсированию большой реки. Из письма Первого Консула военному министру Бертье от 21 августа 1803 года: „На транспортировку каждого батальона по моим расчетам требуется до 6 канонерских лодок. Следует провести учения по работе с веслами среди солдат. Возможность управления кораблями нужно предоставить армейским офицерам“. Наполеон действительно не понимал, что Ла-Манш — это не река, что здесь существует сильное выносное течение, что в Канале шторма и непогода довольно часты, наконец — что даже самое небольшое волнение на море просто захлестнет низкобортные суда Булонской флотилии. Кроме того, для борьбы с английским флотом при прочих равных важна была точность стрельбы. Известно, что чем выше борт у корабля и больше осадка — тем больше его остойчивость, а, следовательно, тем точнее артиллерия может вести огонь. В этом плане плоскодонные корабли французов с осадкой в полтора-два метра несомненно проигрывали по точности стрельбы тем же английским фрегатам (стандартная осадка 32-пушечного фрегата — 4.2 метра). А если учесть более развитое парусное вооружение и большую скорость — даже английские бриги могли громить неуклюжие суда Булонской флотилии с удобной для себя дистанции и выходя на удобный для стрельбы курсовой угол. На это Бонапарту указывают в своих письмах адмиралы Латуш-Тревиль и Брюи».
Апофеозом стало 20 июля 1804 года, когда в Булонский лагерь прибыл на инспекцию войск и флота из канонерок сам Наполеон. Он потребовал при нем провести учения солдат по посадке на корабли и выйти в море. Адмирал Брюи, указывая на то, что погода портится, пробовал было отговорить императора — но все без толку. В конце концов контр-адмирал Магон по прямому приказу императора вышел в море с 92 канонерками, и случилось то, что должно было случиться: 31 лодка утонула, 30 были выброшены на берег, сам Магон еле спасся. После этой демонстрации император постепенно охладел к идее. Оказалось, что без нормальных военных кораблей не обойтись.
Что касается англичан — они с интересом смотрели, как противник тратит драгоценные ресурсы. Адмирал Джервис на приеме у короля Георга издевательски назвал это сборище плоскодонок «лилипутским флотом» (Lilliputian fleet). На вопрос, сможет ли Наполеон высадить свои войска в Англии, он ответил: «Я не говорю, что Наполеон не сможет доплыть до Англии. Я говорю, что он не может сделать это морем».
Наполеон на строительстве канонерок в Булони, 1803 г.
Самое смешное — Франция в 1803 году имела 49 линейных кораблей, к которым могла добавить до 15 голландских, что составляло довольно большую силу в 64 линкора. Вместо того чтобы отремонтировать их и подготовить в качестве эскорта, часть кораблей услали в Вест-Индию, а моряков с оставшихся судов перевели на канонерки. Очередное пренебрежение морской составляющей не дало Франции даже призрачного шанса завоевать Англию.
Затея обошлась Франции в 47 миллионов ливров, собранных по добровольной подписке, а также в 400 миллионов ливров государственных средств.
Ну а дальше был Трафальгар, который поставил в истории с высадкой жирную точку. И снова ошибки даже на уровне планирования.
«Эскадры Франции должны растащить по разным точкам мира Роял Неви, а потом, соединившись до того, как англичане поймут, в чем дело, войти в Ла-Манш и обеспечить локальное господство в Канале на какое-то время, и сопровождать десант к берегам Англии. Для этого Бонапарт и командир Брестской эскадры Гантом разработали целую хитроумную комбинацию — Средиземноморский флот должен был выйти из Тулона и взять курс на Вест-Индию, на Сан-Доминго, где французов окончательно выгнали с острова восставшие рабы. Наполеон не сомневался, что эти действия подтолкнут англичан послать значительные силы в погоню за французской эскадрой. Тем временем Средиземноморский флот должен был вернуться к Кадису, соединиться с испанцами (Испания выступала в качестве союзника Франции после 1796 года) и двигаться на всех парусах к Бресту, где отогнать Хоум Флит британцев, соединиться с Брестским флотом и идти к Гавру и Булони, чтобы обеспечить высадку десанта».
Это просто набор благих пожеланий. Тогдашние средства связи — это пакетботы. Телеграфные линии еще не созданы. Радиостанций и спутников нет. И вот флоту предлагается выполнить план с минутной точностью без оглядки на естественные препятствия, на морском театре в десятки тысяч миль, не обращая внимания на ветер, погодные шторма и ураганы. При этом противник априори считается ослом, который совсем не умеет думать и будет послушно исполнять замыслы Наполеона. Здесь слишком много натяжек — что-нибудь обязательно должно было пойти не так.
Можно даже сказать, что Вильневу до Трафальгара чертовски везло. Он смог обмануть Нельсона, соединиться с испанским флотом, потом с французским флотом в Ферроле. Но это был уже верх везения. 20 августа 1805 года Вильнев еще находился у берегов Испании. И уже к этому времени стало ясно, что никакой высадки в Англии не будет: 27 августа Булонская армия двинулась на войну с Австрией. Если французы хотели высадиться в Англии, может быть, им не стоило тогда ссориться с Россией и Австрией? Впрочем, это риторический вопрос.
Булонская армия на императорском смотре, 16 августа 1804 г.
Трафальгар был провален еще на стадии планирования. 21 октября 1805 года, когда эскадра Нельсона разгромила франко-испанский флот Вильнева, армия Франции уже закончила Ульмское сражение и находилась в 840 км от Булони. Ну и, так сказать, контрольный выстрел — Трафальгар случился тогда, когда французский флот согласно приказу — сюрприз! — Наполеона следовал на Средиземное море, в Тулон. Потом Наполеон будет обвинять во всём Вильнёва, но здесь он, мягко говоря, неискренен.
Таким образом, уже к лету 1805 года стало понятно, что Франции не удастся победить Англию военным путем. Альфред Тайер-Мэхен пишет:
«Трафальгарская битва, двенадцать месяцев спустя, уничтожила его веру во французский военный флот и разрушила его надежды на прямое вторжение в Великобританию. С другой стороны, короткая кампания 1805 года низвергнула Австрийскую державу, а кампания 1806 года повергла Пруссию к его ногам. Мечта о покорении Великобритании уничтожением ее коммерческого благосостояния, так долго занимавшая ум императора, сделалась теперь удобоисполнимой и выразилась в его изречении, что „он завоюет море на суше“. Две из великих континентальных монархий уже изнемогли. Испания, Голландия, Италия и менее крупные из германских государств вошли к нему в вассальные отношения, с большей или меньшей неохотой, но совершенно подчинившись его власти. Казалось, не было причины сомневаться, что он будет в силах подчинить своей воле континент и заставить его закрыть каждый порт для британской торговли».
И 21 декабря 1806 года Наполеон подписывает Берлинский декрет о Континентальной блокаде. Декрет воспрещал вести торговые, почтовые и иные отношения с Британскими островами; блокада распространялась на все подвластные Франции, зависимые от неё или союзные ей страны. Любой англичанин, обнаруженный на территории, подвластной Франции, объявлялся военнопленным, а товары, принадлежащие британским подданным, конфисковывались. Ни одно судно, следующее из Англии или её колоний, или заходившее в их порты, не допускалось во французские порты под угрозой конфискации. Изначально к Континентальной блокаде присоединились (по крайней мере, формально) завоеванные Наполеоном Голландия, территории прирейнской Германии, Пруссия, Италия, Испания, Бельгия, а также союзная французам Дания.
«Трафальгарское сражение», Николас Покок
И вот это был сильный ход. Сильный хотя бы в том, что Наполеон директивно изгонял английскую торговлю из примерно половины Европы. Однако все мы понимаем, что приказать можно все что угодно, главный вопрос — будут ли это исполнять. Голландия, Дания, Испания, некоторые области Италии, и — внимание! — часть областей Франции жизненно зависели от торговли с Англией. Четкое выполнение директив императора просто обрекало их на экономическую разруху и обнищание. Цитата:
«Наполеон приказал публично сжигать все конфискованные товары. Толпы народа угрюмо и молчаливо, по свидетельству очевидцев, глядели на высокие горы ситцев, тонких сукон, кашемировых материй, бочек сахара, кофе, какао, цибиков чая, кип хлопка и хлопковой пряжи, ящиков индиго, перца, корицы, которые обливались и обкладывались горючим веществом и публично сжигались. „Цезарь безумствует“, — писали английские газеты под впечатлением слухов об этих зрелищах».
О том, как блокада повлияла на Францию и завоеванные страны, поговорим в следующих частях, а пока вернёмся к войне. Чуть ранее, 22 октября 1806 года, первые русские войска перешли прусскую границу. Пруссаки, не дождавшись соединения с русскими, решили вести войну сами, и были молниеносно разгромлены 14 октября 1806 года при Йенне и Ауэрштадте. Разгром оказался настолько быстрым и унизительным, что историк Мартин ванн Кревельд не без едкого сарказма отмечает:
«Наполеон во время сражения совершенно забыл о двух своих корпусах, не отдавал никаких приказаний третьему и поздно вспомнил о четвертом, когда пятый уже сделал все дело».
Отдельно стоит сказать и о Ауэрштедте, где Даву, имея 27 тысяч штыков против 57 тысяч пруссаков, смог зажать неприятеля в полукольцо и просто раздавить! И это без помощи 20-тысячного корпуса Бернадота — тот имел крупную ссору с Даву и отказался ему помогать.
Таким образом, русские войска, вступившие на территорию прусской Польши, оказались один на один с Наполеоном. Первые сражения мы провели очень хорошо — Голицын при Голымине с 18 тысячами штыков принял бой с корпусом Мюрата и Ожеро (38 тысяч солдат), успешно отбивался целый день и после подхода Сульта отступил. Французы, обладая пятикратным превосходством, так и не смогли ничего сделать с русскими. Далее следовали ничейные сражения при Пултуске (14 декабря 1806 года) и Прейсиш-Эйлау (7–8 февраля 1807 года) — там русские кавалергарды чуть не прорвались в ставку Наполеона и не зарубили императора всех французов. Положение спас Мюрат.
«Сражение при Прейсиш-Эйлау», Антуан-Жан Гро
Дальше Наполеон надолго (до конца мая) застрял у Данцига, и полевые сражения продолжились только летом. И опять кровавая ничья — Гуттштадт (23–28 мая 1807 года), наша победа при Гейльсберге (29 мая 1807 года). Дело решил наш проигрыш под Фридландом в середине июня. Наполеон снова показал себя гением артиллерии — именно ее огонь не оставил нашим войскам никаких шансов. Как сказал потрясенный увиденным английский генерал Гутчинсон, бывший в качестве наблюдателя при ставке царя:
«Русские бы победили, если бы только мужество могло доставить победу… В полной мере заслуживали они похвалы и удивления каждого, кто видел Фридландское сражение».
Печальнее всего, что поражение при Фридланде открыло французам наши тылы, и они теперь могли отрезать наши войска от России. И именно поэтому 16 июня 1807 года император Александр I был вынужден пойти на переговоры с французами. Результатом был Тильзитский мир, заключенный 7 июля. Второй пункт этого соглашения гласил, что Россия должна присоединиться к континентальной блокаде против Англии. Это означало, что Россия разрывает все торговые отношения с туманным Альбионом. Всем английским судам запретили вход в российские порты. И вот это был удар в самое сердце Британии!
Она болезненно, но более-менее спокойно могла пережить разрыв с Европой. Но потеря Пруссии (одного из главных поставщиков дуба для кораблей) и России (а это мачтовое дерево, пенька, поташ, железо, лен и многое другое) поставила Британию на грань катастрофы. Если к началу 1807 года британский экспорт в Европу снизился на 45 процентов от того же периода годом ранее, то к концу года — на 75 процентов! Столь важный из-за скудости ресурсов импорт тоже негде было возместить. Это был нокаут.
Тильзитский мир
Ситуация усложнилась тем, что собственные леса, которые перед 1793 годом немного восстановились, были под корень вырублены во время Революционных войн 1793–1802 годов. К тому же Джон Джервис, лорд Сент-Винсент, пришедший на пост Первого Лорда, не вовремя начал борьбу с коррупцией в Отделе Снабжения Роял Неви. Джервис, привыкший рубить с плеча, поступил просто — аннулировал все контракты на поставку древесины от подрядчиков и назначил новые тендеры на следующий год. Поскольку обслуживание кораблей во время войны — процесс постоянный, склады к концу года опустели. Сент-Винсент делал безусловно правильные вещи — он ввел в перемещения между производством и складами бюрократию, исключавшую воровство как у подрядчиков, так и на складах. Были заморожены выплаты подрядчикам за предыдущие поставки (до разбирательства по реальным отгрузкам товаров и ценам, по которым делались закупки). Ввели новую должность тимбер-мастера (администратора на складах дерева), который отвечал за передвижения и сортировку древесины на своем складе. Но вся эта реформа производилась в военное время, когда потребность в дереве была гигантской. И к 1801 году запасов на складах практически не осталось (20 тысяч лоадов вместо требуемых 80 тысяч). Все это подавалось как большая «программа экономии», которая снизит траты на флот. Однако оказалось, что экономия эта была эфемерной. Естественно, что с 1802 года начались большие закупки дуба, ели, сосны, вяза, тика и т. д., а это сказалось на ценах, которые из-за ажиотажного спроса, поднятого Адмиралтейством, увеличились в три раза.
Чтобы как-то снизить расходы, Первый Лорд санкционировал закупку 12 000 лоадов по ценам прошлого года, однако поставщиков, желающих работать себе в убыток, не нашлось. Морское Управление подняло цену на 14% — желающие так и не появились. На 25% — торговцы, скрипя зубами, отгрузили 16 800 лоадов старых запасов, но дальше по такой цене грузить отказывались. Чтобы хоть как-то покрыть потребность в древесине, решили вырубить королевские дубовые леса — но эта мера дала только 2000 лоадов. В конце концов Сент-Винсента убрали с поста, и новый Первый Лорд, Генри Дандас, виконт Меллвил, вернулся к старой системе закупок. Однако это произошло только в мае 1804 года. И тогда же прошла, наверное, последняя масштабная закупка североевропейского дуба из прирейнских лесов — 50 000 лоадов.
Джон Джервис, граф Сент-Винсент, Первый Лорд британского Адмиралтейства
Совершенно ужасным было положение и на Мальте, ибо последняя британская верфь в этом регионе находилась в Гибралтаре. Чтобы хоть как-то решить проблему снабжения Мальты корабельным лесом, в 1806 году англичане закупили в Австрии чешские дуб и сосну (30 тысяч лоадов), но уже в 1809 году Австрия была разгромлена при Ваграме и включена в Континентальную систему. Чуть ранее, в 1804 году, были начаты закупки русского леса через Черное море — в Херсоне и Одессе. Однако после присоединения русских к блокаде все английские товары были арестованы. Пробовали закупать лес в Турции (до войны, начавшейся в 1806 году) и у ее сателлитов на Балканах (в частности, у знаменитого Али-Паши из Янины), однако, по признанию комиссионеров, «отгружаемый лес годился только на гробы».
А в 1806–1809 годах Франция завоевала либо политически подчинила себе Испанию, Италию, Голландию, Пруссию, Польшу, Россию, Австрию. То есть всех поставщиков леса и корабельных материалов для Британии из Европы. Таким образом, административный кризис наложился на системный.
Но самая страшная ситуация сложилась с пенькой и льном. Как мы уже писали, 96% пеньки и 80% льна поступали на склады Роял Неви исключительно из России. И вот российский рынок оказался закрыт! Конечно, русские подписали эти условия не по своей воле, их разгромили, но Англии-то от этого было не легче!
Поскольку Королевский флот рассматривался как стратегическая сила, способная победить Наполеона, а отсутствие необходимых запасов ставило его под угрозу, надо было срочно изыскать новых поставщиков и партнеров. Но это была только половина проблемы. Вторая половина — это кризис перепроизводства. После закрытия всех крупных европейских рынков произведенную продукцию было просто некуда девать. Начались массовые увольнения рабочих и, как следствие, — падение уровня жизни и безработица. Под этим ударом пошатнулась и доныне незыблемая британская кредитная система.
Великобритания ответила на объявление континентальной блокады контрблокадой, широким развёртыванием морской торговой войны и контрабандной торговли. «Королевские приказы» 1807 года запрещали нейтральным государствам вести морскую торговлю с враждебными странами и обязывали нейтральные суда заходить в британские порты для уплаты налогов и пошлин и проверки места назначения груза.
Отряды французской армии борются с контрабандистами, 1807 г.
Отвлечемся ненадолго и расскажем, как рикошетом досталось хитроумным американцам, решившим воспользоваться ситуацией. Правительство США решило подвинуть Британию с пьедестала лидера морских перевозок и заменить англичан, торгуя одновременно и с Англией, и с Францией, и с остальными странами Европы. Американцы наивно полагали, что их бизнес никто не тронет и все будет хорошо. Однако и французы, и англичане, которых совершенно не устраивала американская посредническая логистика, ибо смысл блокады с обеих сторон был в том, чтобы выяснить, у кого запас прочности больше, начали захваты американских кораблей. В короткий срок Британия захватила 500 американских кораблей с контрабандным товаром, а Франция — 300. Обиженный на такие «недружественные» действия «европейских партнеров» президент Джефферсон 22 декабря 1807 года издал Embargo Act, согласно которому Америка директивно запрещала торговлю со странами Европы, пока ей не обеспечат свободу мореплавания и торговли.
Джефферсон опубликовал Декларацию, в которой говорил, что эмбарго будет распространяться не только на Англию, но и на Францию, а также на любые другие страны, которые удерживают в плену американские торговые суда. Французы отреагировали довольно быстро — в августе Наполеон издал ряд указов, в которых запрещался захват американских торговых судов, а арест с уже захваченных снимался. Однако, несмотря на эти прокламации, французы продолжали удерживать купеческие корабли США во Франции и Италии. В результате эмбарго действовало с 1808 по 1810 годы.
Британская карикатура на Джефферсона, объявляющего об эмбарго на торговлю с Европой
Этот закон просто разрушил североамериканскую внешнюю торговлю. В портах Новой Англии и атлантических штатов гнили на приколе корабли, портился товар на складах. На сельскохозяйственном юге США начались серьезные волнения — фермеры не могли сбыть свою продукцию.
Штаты, граничащие с Канадой, просто наплевали на эмбарго. В Вермонте, который присоединился к Конфедерации не так давно, вообще решили, что декларация Джефферсона нарушает свободу торговли и является просто незаконной. Контрабандный поток превратился в реку, потом — в водопад, и через озеро Шамплейн и реку Ришелье с декабря 1807 по март 1808 года прошло товаров на 140 тысяч долларов (28 тысяч фунтов стерлингов), а с марта 1808 до 1 января 1809-го — на 183 тысячи долларов.
Купцы Новой Англии, традиционно связанные с британским рынком, наплевав на все акты Конгресса и президента, начали продавать суда с товарами сразу в американских портах подставным гессенским, ганноверским, вюртембергским и прочим фирмам, которые, разумеется, были филиалами английских торговых компаний.
В Коннектикуте поступили хитрее: там ввели особый таможенный сбор — «Регулярный Платеж» (Standing Order), оплатив который купец получал особую бумагу («Специальное разрешение»). Имевшие это разрешение купцы могли торговать со странами, на которые наложено эмбарго. В результате из северо-восточных штатов в порты Канады и Британии рекой потекли лес, хлопок, лен, конопля, заместив столь нужные англичанам товары.
Тем временем американский истеблишмент задумал отобрать у англичан Канаду, благо вот она, под боком, а британцы сцепились в смертельной схватке с Наполеоном. Уже в 1807 году президент Джефферсон пишет:
«Завоевание Канады, в частности — Квебека и прилегающих территорий — будет только началом, даст нам опыт для захвата Галифакса (что совершенно необходимо в нашем теперешнем положении), и приведет к полному и безвозвратному изгнанию Англии с американского континента».
«Британская доблесть и американское хвастовство», знаменитая карикатура Джеймса Крукшенка по поводу англо-американских отношений 1807 г.
В 1807 году Британия встала перед самым серьезным вызовом за всю свою историю — ей в очередной раз, причем теперь во время войны, надо было перестроить свою экономическую систему, сохранить боеспособность флота, найти новые рынки сбыта, — и победить! При этом европейские рынки от Архангельска до Кадиса и Рима были для нее закрыты, Америка объявила эмбарго на торговлю, основной поставщик — Россия — присоединился к блокаде, а сил, чтобы победить Наполеона на суше, не было.
Как англичане выкрутились из этой ситуации, как Континентальная блокада сказалась на экономике и промышленности Франции, что стало с экспортом и импортом в России, чем аукнулись европейские разборки в США, что стало с экономикой стран Европы — об этом в следующих частях.
