Ранее: часть III
Англия
После объявления Наполеоном Континентальной блокады у британцев появилось две основные проблемы:
1) Откуда экспортировать столь необходимые ресурсы?
2) Куда наладить сбыт промышленных товаров, поскольку теперь в Европе, России и Америке сбыт английских товаров сильно затруднен?
Но прежде всего следовало любым образом избежать «дефляционной спирали». Начали с самого простого — при дефляции дорожают деньги и дешевеют товары. Как остановить рост стоимости денег? Самый простой вариант — произвести денежную эмиссию. Основная проблема тут была в том, чтобы эти деньги обеспечивались соответствующими товарами или заказами. Если просто «разбросать банкноты с воздушного шара», то эмиссия может оказаться совершенно бесполезной и даже навредить еще больше.
Англичане поступили умнее (план этот был разработан при содействии клана Ротшильдов, который был кровно заинтересован в реализации этих мер, поскольку занимался поставками в английскую армию и флот).
Вообще Ротшильды сделали довольно много для победы Англии в этой экономической войне. Вот отрывок из книги «Ротшильд против Наполеона» об одной уникальной финансовой операции:
«Задача Ротшильдов состояла в том, чтобы перебросить золотой запас этой компании герцогу Веллингтону, армия которого в это время сражалась на Пиренейском полуострове. Дело это было не из легких. Сначала Натан Ротшильд на сумму в 800 тыс. фунтов купил золото у Ост-Индской компании, потому что знал, что английскому правительству золото позарез нужно для герцога Веллингтона. И он продал это золото правительству Англии с огромной прибылью. Однако англичане не знали, как же теперь перебросить это золото Веллингтону. Единственно возможный путь, конечно же, лежал через территорию Франции. Безрассудство? Но Ротшильды взялись за выполнение и этого поручения английского правительства, и в один миг Натан Ротшильд сделался банкиром английской армии.
Натан Майер Ротшильд
Братья Ротшильды, находившиеся на континенте, решили эту задачу остроумно, тонко и с большой хитростью, которая и в дальнейшем тоже была характерна для них. Самый младший из Ротшильдов, Якоб, который впоследствии велел называть себя Джеймсом, неожиданно появился в Париже. Ему еще не было и 20-ти, и он ни слова не знал по-французски. Однако он с блеском выполнил стратегический план своих братьев, хитроумно обманув французские власти. Надо сказать, способ, к которому он прибег, был удивительно простым. Остальные четыре Ротшильда написали Джеймсу письма, на его парижский адрес, в дом номер пять по улице Наполеон. В этих письмах Ротшильды притворно жаловались своему парижскому братцу, что они собирались вывезти золото из Англии в Испанию, но английское правительство наотрез отказало им, потому что боится такой утечкой золота ослабить государство. Ротшильды позаботились, чтобы их послания к брату в Париж попали в руки французской тайной полиции. И министерство финансов Франции заглотило «наживку». Если англичане против того, чтобы золото уплывало из Англии, решили во французском министерстве, надо помочь этим бравым Ротшильдам, чтобы они все же смогли вывезти это свое жалкое золотишко…
Трюк с притворными письмами удался: правительство Наполеона действительно помогло Ротшильдам, чтобы английское золото в конце концов попало сначала в Испанию, а затем в руки Веллингтона. Золото беспрепятственно перевезли через Ла-Манш, оттуда Джеймс Ротшильд привез его в Париж, а Карл Ротшильд, впоследствии миллионер в Неаполе, с помощью французских банкиров переправил его уже дальше, через Пиренеи.
Конечно, дело было не лишено риска. В какой-то момент начальник полиции города Кале во Франции даже заподозрил недоброе. Но его «подмазали». Потом стал требовать от своего правительства ордера на арест некоего Джеймса Ротшильда уже начальник полиции Парижа. Однако министерство финансов продолжало слепо верить притворным письмам к парижскому Ротшильду, и золото беспрепятственно продолжало поступать в армию Веллингтона».
Но вернемся к денежной эмиссии. Под напечатанные банкноты англичане простимулировали спрос на внутреннем рынке. В 1800–1805-х годах бюджет Великобритании колебался около 50–60 миллионов фунтов, из которых от 30 до 40 миллионов тратилось на армию и флот (так, например, в 1805-м на армию ушло 22 миллиона фунтов стерлингов, на флот — 11 миллионов фунтов стерлингов). Уже в 1808 году траты бюджета составляют 73 миллиона фунтов, из них — 24 миллиона на армию и 17 миллионов на флот. В 1810 году общий бюджет правительства составляет уже 81 миллион фунтов стерлингов, и доля армии и флота возрастает — до 30 миллионов и 19.5 миллиона соответственно.
Банк Англии
На что пошли эти деньги? Может быть, на корабельное строительство и на увеличение армии? С армией — отчасти да. Если в 1805 году британская армия по численности составляла 283 225 человек (включая сюда полки милиции — 101 035 человек), то в 1810-м — уже 348 680 человек (включая сюда 81 548 милиционеров). Но основные траты — это внедрение запрещенных к продаже в Европе товаров для снабжения своих вооруженных сил. На флоте повсеместно были введены в рацион колониальные кофе, какао и сахар. Так, в 1810 году британской армией закуплено 522 229 фунтов сахара и 145 000 фунтов кофе. Свою лепту внес и флот, покупая кофе, какао, сахар с не меньшим усердием. К 1811 году государственные закупки колониальных товаров возросли с 1.6 миллиона фунтов до 12–16 миллионов фунтов. Капитан Ушер, отвозивший Наполеона в ссылку на остров Эльба, пишет:
«Наполеон сделал несколько замечаний относительно продовольствия наших матросов, казался удивленным, что они получают какао и сахар, и спросил, почему допускается такая роскошь. Я сказал ему, что он сам тому причиной, что благодаря его континентальной системе мы не могли продавать свое какао и сахар, и чтоб то и другое не пропадало, правительство стало раздавать их как добавочное продовольствие матросам».
Но понятно, что помимо стимулирования внутреннего спроса надо было найти новые рынки сбыта. В невозможной казалось бы ситуации британцы нашли решение. И в этом им помог… Наполеон.
В 1807 году французы начали вторжение в Испанию и Португалию. Подошедший к Лиссабону в ноябре 1807 года адмирал Сидней Смит с Agamemnon (64 орудия), Hibernia (110), London (90), Conqueror (74), Elizabeth (74), Marlborough (74), Monarch (74), Foudroyant (80) и Plantagenet (74) смог перед самым носом у французов эвакуировать в Бразилию португальскую королевскую семью, тем самым организовав правительство Португалии в изгнании. Более того, португальский король Жуан IV, прибыв в Буэнос-Айрес, провозгласил «Бразилию — метрополией, а потерянную Португалию — колонией».
В августе 1808 года 30-тысячная английская армия высадилась на побережье Португалии. Англичане соединились с остатками испанцев, разбитых после 2 мая 1808 года (знаменитое восстание «День гнева»), и оказали серьезное сопротивление французам. Французы были выбиты из Португалии, однако командующий экспедиционным корпусом Джон Мур потерпел поражение в Испании, и 13 января 1809 года остатки англичан (26 000 человек) были эвакуированы обратно на Альбион. Тем временем героическое сопротивление Сарагосы задержало продвижение Наполеона на два месяца, что позволило британцам высадить второй крупный десант — 25 тысяч человек, и нанести поражение французским маршалам при Грижо и Порту. Война на Пиренейском полуострове перешла в затяжную фазу, что, как мы уже знаем, было совершенно невыгодно Наполеону, жившему от блицкрига до блицкрига.
Сражение при Сомосьерра, Испания, 1810 г.
Но нас больше интересует экономика. Что случилось в 1807–1810 годах в испанских и португальских колониях? Да очень простая вещь — британцы начали торговую экспансию в Латинскую Америку, и по сути нашли себе новый рынок сбыта взамен утерянного.
Надо сказать, что при правительстве лорда Гренвилла (1806–1807 год) британцы вели слишком авантюристическую политику, закономерно окончившуюся несколькими неудачами. Это и провал высадки в Александрии 16 марта 1807 года, и совершенно непонятный рейд на Буэнос-Айрес в 1806–1807 годах (изначально сэр Хоум Попхэм захватил серебра и золота в городе на 1 миллион фунтов, однако к июлю британцы были полностью разбиты), но после прихода в правительство более острожного лорда Портленда разум все же возобладал. Стало понятно, что Наполеон и сам по себе — серьезный неприятель, поэтому не стоит умножать количество врагов.
Как результат — экспорт английских товаров в испанские колонии (исключая Мексику) с 1806 по 1809 год увеличился с 1.4 миллиона фунтов стерлингов сначала до 6, а потом и до 10 миллионов. Мексика же в 1810 году только британского текстиля купила на 44 миллиона песо (около 9 миллионов фунтов стерлингов). Португальская Бразилия тоже внесла свою лепту — английский экспорт туда возрос с 1.4 до 9 миллионов фунтов. Спрос на английские товары в Латинской Америке имел устойчивую тенденцию к росту, более того — испанские колонии, решив воспользоваться глупостью США, начали реэкспорт английских товаров в Северную Америку.
Бразилия, пока в США действовал «Эмбарго-акт», стала спасением для британской текстильной промышленности. Если в 1808 году бразильский хлопок, ввозимый в Англию, составлял всего 7.4% от общего импорта хлопка, то в 1809-м — уже 50,8%, в 1810-м — 64,9%.
Теперь о стратегических материалах. Россия в период с 1742 по 1782 год поставляла от 90 до 96% пеньки, потребной кораблям Королевского флота; 80% льна; 43–45% всего мачтового дерева.
По древесине замену нашли быстро, благо короне принадлежали необъятные леса Канады. Канадская сосна оказалась прочнее русской и была менее подвержена гниению, поэтому ее посчитали хоть какой-то заменой дубу, и с 1808 года начали использовать для строительства кораблей от фрегата и ниже. Наступила эпоха так называемых fir-built ships, то есть кораблей, построенных из сосны.
Это решение далось Адмиралтейству очень нелегко. Сначала все-таки хотели остановиться на квебекском белом дубе (Quercus Alba), но оказалось, что методы заготовки, сушения и хранения, отработанные за три столетия, с этим видом дерева не работают. Причина, как мы уже писали в статье о русско-английских отношениях, была в «сухой гнили». В результате корабли просто рассыпались еще на стадии строительства. И Лорды-комиссионеры все-таки капитулировали: да, сосна не так прочна, зато ее баснословно много — значит, будем строить из того, что есть. Кроме того, сыграло роль и еще одно обстоятельство. Поскольку затраты дерева по соотношению «древесина/пушка» самые неоптимальные именно на кораблях низших рангов, поэтому есть смысл именно их строить из того материала, который имеется в изобилии.
Знаменитые канадские сосны, доставка комелей на лесопилку
Вторым по значимости для Англии стали индийские дуб и тик, произрастающие на Малабарском берегу и в предгорьях Гималаев. По качеству они были вполне сравнимы с прусскими и польскими аналогами, а постройка крупных верфей в Бомбее и Калькутте позволила использовать его на месте без дорогостоящей перевозки через два океана. Уже в 1805 году со стапелей Бомбейской верфи сходит 74-пушечный «Акбар», 36-пушечный фрегат «Питт», тремя годами позже — фрегаты «Дорис» и «Малакка». Пять 74-пушечников — «Минден», «Корнуоллис», «Уэлсли», «Малабар» и «Мэлвил» — были построены из индийского тика. Этот материал оказался очень хорош, он гнил медленнее дуба, однако в бою тик давал большое количество мелкой щепы, которая наносила экипажу ужасные раны, которые к тому же из-за особенностей тика вызывали сильное заражение крови. Именно поэтому практика строительства кораблей из тика вскоре была прекращена.
В 1807-м Адмиралтейство начало закупки стволов гонкало (тигрового дерева, знаменитого своей прочностью) в Бразилии и хвойных деревьев в Южной Африке, а также каури в Новой Зеландии и эвкалипта в Австралии. На Бермудах строили корабли V ранга сначала из клена, а потом и из тополя, наплевав на недолговечность материалов. Таким образом, проблема древесины была в известной мере решена уже к 1810 году. Более того, теперь англичане были резко против каких-либо существенных закупок древесины в других странах, по крайней мере для Королевского флота. Такие поставки были признаны стратегическими, жизненно необходимыми для поддержания обороноспособности Британии, и отдавать их в руки других стран было бы неумно. С 1811 года колонии полностью обеспечивали потребности Адмиралтейства в дереве, и проблема с этим материалом была закрыта.
Однако самая сложная ситуация сложилась с двумя стратегическими товарами — пенькой и льном. Из пеньки делались канаты, а из льна — паруса. До 1805 года Англия полностью зависела от поставок из России. Британцы сразу скупали две трети годового экспорта, причем платили авансом — в обмен на гарантию получения. Об объемах требуемых закупок много может сказать следующий факт — на один 74-пушечный корабль требовалось 80 тонн пеньки, а это, в свою очередь, требует 350 гектаров, засеянных коноплей.
После того как Россия присоединилась к Континентальной системе, англичане принялись лихорадочно искать выход. С 1812 года большую роль в английской экономике стала играть тасманская пенька, с каждым годом ее количество все возрастало. Под конопляные поля был практически полностью отдан остров Норфолк (недалеко от Австралии), пробовали сеять лен и коноплю и в Новой Зеландии. Выращивать коноплю пытались в Ирландии, Шотландии и Австралии (колония Новый Южный Уэльс), Тасмании, Канаде, ввозили бомбейскую пеньку, пробовали заменить ее джутовыми канатами, но объемы либо оказывались слишком малы, либо канаты получались непрочными и быстро гниющими. Хорошо показала себя манильская пенька (растительное, грубое, значительно одеревенелое волокно, получаемое из растений семейства пизанговых или банановых, принадлежащих к классу ароматических лилий), но ее тогда производилось мало, и даже в 1811 году она смогла закрыть лишь 13 процентов потребностей британского флота.
Та же самая ситуация получилась и с парусами — лен пробовали заменить хлопчатобумажной тканью или перкалем (от фр. percale, тряпка: хлопчатобумажная ткань, пропитанная специальными смолянистыми составами для повышения ее долговечности и прочности), но в условиях тропиков хлопковые паруса сильно гнили и быстро рвались.
Часть парусов для яхт до сих пор делают из перкаля — изобретения, введенного в широкое производство в эпоху Наполеоновских войн
Отдельно стоит сказать о взаимоотношениях Англии и США. Штаты соперничали с Россией в производстве пеньки и парусины, обладали гигантскими запасами строевого леса. Американские дельцы сполна воспользовались сложностями англичан — если в 1801 году пенька стоила 25 фунтов стерлингов за тонну, то к 1809 году ее стоимость возросла до 118 фунтов за тонну. Та же ситуация была со льном и строевым лесом. Более того, в 1807 году американский президент Томас Джефферсон объявил лес, лен и коноплю стратегическими товарами и ограничил их экспорт.
В конце концов, Англия, просто задыхавшаяся без стратегических материалов, начала просто захватывать американские корабли с пенькой, лесом, льном и другими товарами.
Одним из крупнейших поставщиков пеньки в период Континентальной блокады стала Швеция. Еще в 1807 году вывоз данных товаров из России составлял 1 732 114 хандервейтов (один хандрвейт = 50,1 кг) пеньки и 1 009 812 хандервейтов льна. В 1808-м он упал почти вполовину. Тем не менее совокупный вывоз возрос до 1 786 857 хандервейтов пеньки и 1 187 306 хандервейтов льна. Недостающее сырье поставила в основном Швеция, у которой скопились большие товарные запасы. Однако в 1809 году вывоз снова упал: 611 760 хандервейтов пеньки и 618 307 хандервейтов льна, это тот максимум, на который шведы были способны.
В целом до 1811 года Англия испытывала критический недостаток пеньки и льна. Потом американцы отменили свой Embargo Act, а потом и Россия вышла из режима Континентальной блокады.
Кроме того, используя индийский хлопок и новые технологии, с 1809 года в Британии начали делать паруса из перкаля. Хлопковые ткани обрабатывали специальным составом, замедляющим гниение. Паруса из хлопка были более легкими, что положительно сказывалось на самой конструкции и облегчало работу моряков. До 1815 года парусами из перкаля в основном оснащались малые суда (до шлюпа включительно), фрегаты и линейные корабли несли более прочные паруса изо льна.
Что касается железа, то поначалу Англия резко увеличила закупки в Швеции. Но вскоре, после проигрыша Швецией войны 1808–1809 годов и подключения ее к Континентальной системе, пришлось искать другие источники поставок. Примерно с 1807 года начинается добыча железной руды в Индии, Канаде и Бразилии, и одновременно резко увеличивается производство собственного железа. До этого британцы покупали более дешевое русское железо, но теперь вариантов не было. Время с 1807 по 1811 год — это период грандиозного роста собственно британской металлургии. Производство железа возрастает со 170 тысяч тонн в 1802 году до 250 тысяч тонн в 1806-м и до 400 тысяч тонн к 1820-му. Таким образом, собственные шахты плюс Индия, Канада и частью Бразилия полностью покрыли потребности флота в железе.
Британский металлургический завод начала XIX в.
Резюмируя, можно сказать, что в самые трудные годы (1807–1812) англичане сумели найти новые источники сырья для Королевского флота: древесина теперь импортировалась из колоний, рынок пеньки и льна частью был переориентирован на Швецию, а частью — закрыт с помощью импортозамещения, железо же англичане в основном заменили своим, добывающимся на Острове. В последующем зависимость от импорта резко упала, что позволило Англии строить флот на своем сырье, не прибегая к обширному импорту.
Кроме того, не следует забывать и про контрабанду, причем это касается как импорта, так и экспорта. Особую пикантность, наверное, представляет ситуация 1808 года, когда в Британии случился неурожай пшеницы. Так вот, примерно 30 процентов потребностей было покрыто… пшеницей из Франции, 50% — из России, и 20% — из США. Напомним, что все три страны формально с Британией не торговали. Более того, в том же году удалось наладить реэкспорт итальянской пшеницы в Южную Америку.
В 1807 году ухудшились и русско-английские отношения. Тильзитский мир Британия восприняла как нож в спину. В начале августа Дания присоединилась к Континентальной блокаде, и теперь вход в Балтийские проливы оказался для англичан под вопросом. Кроме того, вовсю ходили слухи о присоединении датского флота к французскому.
Современные исследователи, в частности Томас Мунк-Петерсен, считают, что эти слухи распускал сам Наполеон. Так, в одном из своих писем к морскому министру Декре от 29 апреля Бонапарт пишет, что неплохо было распространить сведения, что датский флот срочно мобилизуется, чтобы идти сначала в Дюнкерк, а потом в Брест, и принять участие в высадке в Ирландии.
Кроме того, император через Фуше и Савари рекомендовал ирландским националистам и патриотам донести до своих сторонников на острове, что скоро к Ирландии подойдет большой французский флот, который освободит остров от английского владычества. Зная, что Копенгаген наполнен английскими шпионами, французы распускали этот слух и там.
Мунк-Петерсен в частности пишет, проводя аналогии с современной операцией США против Саддама Хуссейна:
«Нападение на Копенгаген в значительной степени забыто сейчас, и даже умалчивается англичанами. Я думаю, очень важно опять начать его рассмотрение. Это событие имеет определенную значимость и сегодня, и имеет определенные параллели с нынешней войной в Ираке, когда упреждающий удар был основан на шатких построениях воспаленного интеллекта и большой доверчивости политиков военным».
Считалось, что французы выйдут из Бреста и произведут высадку в Южной Ирландии. Ну а в сентябре должен выйти в море датский флот, который обогнет Шотландию и устроит высадку в районе Ольстера. В июне все Адмиралтейство взбудоражено этой новостью, а в июле разрабатывается план нападения на датский флот в Копенгагене.
Бомбардировка Копенгагена, 1807 г.
Но Наполеон планировал на несколько ходов вперед. Понятно, что, распуская эти слухи и проводя операцию по дезинформации, он:
а) Отвлекал противника от реальных своих планов.
б) Создавал напряженность между Данией и Англией.
в) И вот тут самое интересное, и уже касающееся России. При встрече в Тильзите император озвучивает Александру I эти планы, тем самым успокаивая русских и показывая, что его экспансия на восток закончена. И русские эти планы доносят до шведов и англичан.
И теперь у Британии просто не осталось выбора, она попала в классический гамбит — Наполеон сознательно пожертвовал датским флотом и столицей, чтобы накрепко привязать к себе Данию и Россию. 21 июля Наполеон предлагает России, Швеции и Дании создать морскую Лигу, направленную против Англии. Естественно, что шведы и русские не согласились, но их согласие уже мало что значило. Перед британским адмиралтейством открылся целый ящик Пандоры, наполненный страхами, подозрениями, ненавистью и желанием расправиться со своими противниками по частям, прежде чем те объединились в коалицию.
Бомбардировка Копенгагена 16 августа — 7 сентября 1807 года и экспроприация датского флота сразу настроила против Британии все балтийские страны, кроме Швеции. с 1808 по 1810 год Швеция была единственной страной в регионе, торговавшей с англичанами. А поскольку Дания лишилась флота, вход в Зунды был для англичан открыт и возможность торговли со шведами сохранялась. Да, с 1807 по 1814 год у побережья Дании шла «война канонерок», однако английские торговые суда под охраной военных кораблей довольно спокойно ходили в Швецию и обратно. Кроме того, Англия вместе с датским флотом получила все датские флотские запасы — а это без малого 20 тысяч тонн дерева, пеньки, парусины и прочих вещей, столь необходимых именно в 1807 году!
Россия очень поторопилась, объявляя войну Англии. Александр на мгновение забыл, что «месть — это блюдо, которое подают холодным». Прежде всего, англичане заблокировали в Лиссабоне эскадру адмирала Сенявина, пришедшую в порт 28 октября 1807 года после сильнейшего шторма, чтобы исправить повреждения.
Далее, в Портсмуте был захвачен русский 50-пушечный фрегат «Спешный», шедший к эскадре Сенявина с жалованием для команд (140 197 голландских червонцев и 601 167 испанских пиастров).
Что касается нашего флота в Лиссабоне, то он состоял из кораблей «Твердый» (84 орудия), «Скорый» (64), «Св. Елена» (74), «Селафаил» (74), «Ярослав» (74), «Ретвизан» (66), «Сильный» (74), «Мощный» (74), «Рафаил» (84). Позиция, в которую попал Сенявин — хуже некуда, врагу не пожелаешь. Власть в Лиссабоне менялась с калейдоскопической быстротой. Русские вошли в столицу Португалии 11 ноября 1807 года. 17 ноября король Португалии вместе со своими приближенными бежал на английских кораблях, предварительно опустошив все морские склады. В город вошли французы, с которыми Александр приказал дружить. Адмирал 1 марта 1808 года получил такую депешу:
«Признавая полезным для благоуспешности общего дела и для нанесения вящего вреда неприятелю предоставить находящиеся вне России морские силы наши распоряжению его величества императора французов, я повелеваю вам согласно сему учредить все действия и движения вверенной начальству вашему эскадры, чиня неукоснительно точнейшие исполнения по всем предписаниям, какие от его величества императора Наполеона посылаемы вам будут».
Русская эскадра Сенявина на пути в Лиссабон, 1807 г.
То есть этим приказом царь говорит о том, что Сенявин должен выполнять все указания Наполеона. Но обращается ли Наполеон к Сенявину? Нет, ни разу! По поводу нашей эскадры в Лиссабоне Бонапарт беседует либо с царем, либо со своим генералом в Португалии, Жюно, но никак не напрямую с нашим адмиралом. Например, письмо от 10 мая 1808 года:
«Адмирал Сенявин нуждается в двух фрегатах; я мог бы дать ему один или два и мог бы дать ему еще малые суда, а в обмен взять у него другие малые суда, которые у него есть в Венеции, и даже турецкий корабль „Соул-эль-Бахр“ в 80 пушек. Доложите мне об этом судне, может ли оно нам пригодиться для чего-нибудь».
Мог бы дать, а мог бы и не дать. Со времен Трафальгара прошло 3 года, а Наполеон передвигает по карте кораблики в любую точку. Но таким передвижениям мешала английская эскадра адмирала Коттона, блокирующая Лиссабон с конца ноября 1807 года.
В конце концов Сенявин доносит царю:
«Таким образом, будучи стесняем со всех сторон несоразмерно превосходнейшими неприятельскими силами и удобствами для них и, был уверен, что при малейшем со стороны моей упорствовании эскадра, высочайше мне вверенная, должна непременно истребиться или достаться во власть неприятеля, не сделав никакой чести и пользы для службы вашей, всеавгустейший монарх, с другой стороны, находил выгоду купно с честию поддаться на предложения неприятельские».
Царь на это ничего не ответил, и Сенявин решил поступить по собственному разумению. Видя главного противника России в Наполеоне, он заключил с Англией договор о передаче им русских кораблей с тем, чтобы после окончания войны корабли вернулись в Россию, а за утраченные наши суда Англия бы заплатила как за новые.
Надо сказать, что в 1813 году Британия полностью выполнила условия этого договора.
В 1808 году, после подписания соглашения о Континентальной блокаде, трон под Александром зашатался, и тот, дабы отвлечь дворянство от опасных идей, развязал войну со Швецией. Англичане послали на помощь шведам свои корабли, которые участвовали в захвате русского 74-пушечного корабля «Всеволод» и куттера «Опыт».
Также были проведены рейды на севере, захвачен русский остров Кильдин и разграблены запасы товаров Беломорской компании в Коле.
Однако следует сказать, что войну с русскими англичане вели спустя рукава. Кроме того, они ничего не могли сделать с русской армией, которая в 1809 году промаршировала по льду и оказалась в собственно Швеции, нанеся шведам глубокую национальную травму, след от которой в культуре сохранился до сих пор. Шведы были вынуждены просить мира, а в 1810-м присоединились к Континентальной блокаде.
Шведское ополчение в войне 1808–1809 гг. с Россией
Стоит отметить, что активные действия британского флота дали англичанам важную отсрочку — в самые трудные 1808–1809 годы, то есть в период перестройки экономики, вывоз из Швеции не прекращался, а в 1810 году это уже мало что решало.
Уже в начале 1812 года, то есть еще до вторжения Наполеона, Россия и Швеция начинают понемногу отказываться от режима блокады. Сначала английский вывоз идет с русского севера, а потом и с Балтики. При этом англичане широко использовали суда под чужим флагом — гамбургским, вюртембергским, мекленбурским или еще каким-нибудь.
Весьма интересно выглядят данные по английскому экспорту по годам. В 1805 году общий экспорт составил 41 миллион фунтов, из них 10 миллионов пришлось на Северную Европу и Россию, 11 миллионов на Соединенные Штаты, 7,7 миллиона — на остальную Америку. В 1809 году, после года Континентальной системы, экспорт Британии возрос до 50,24 миллиона фунтов, при этом доля Северной Европы уменьшилась до 5,7 миллиона, для США осталась практически той же (10,9 миллиона), тогда как доля Латинской Америки возросла до 18 миллионов фунтов.
Однако главный кризис поджидал впереди. В 1811 году английский экспорт упал до рекордно низкой отметки в 34 миллиона фунтов стерлингов. Доля Северной Европы снизилась до 1.5 миллиона фунтов, доля Северной Америки — до 1.8 миллиона фунтов. Экспорт спасли недавно приобретенные рынки Латинской Америки — Бразилия и испанские колонии дали почти половину всего экспортного потока — 16,5 миллиона фунтов.
Можно сказать, что в эту эпоху англичане действительно оказались перед одним из самых сложных вызовов за всю свою историю. Тем удивительнее, что они не сломались, что при всех ошибках нашли в себе мужество открыть перед собой новые рынки сбыта в Латинской Америке, найти новых торговых партнеров, заново восстановить разрушенный импорт, в том числе и военного назначения, и все это проделать во время большой войны.
Заметьте, что при решении экономического кризиса, вызванного Континентальной блокадой, применялись разные экономические методы — это и денежная эмиссия, и поощряющие собственных производителей государственные закупки, и поиск новых экономических партнеров, и создание с нуля системы стратегического импорта, и блокада французского побережья, захваты кораблей и товаров противоборствующих стран, а также достижения научно-технического прогресса.
Где-то англичане шли на прямые военные противостояния со вчерашними союзниками (Дания, Россия), ну а под конец наполеоновской эры началась еще и война с США. 1 июня 1812 года президент Мэдисон сделал заявление перед Конгрессом, где обвинил Британскую империю в нападениях на США на суше и на море. Конгресс задержал объявление войны до 18 июня 1812 года. Ларчик открывался просто — конгрессмены были безусловно извещены о том, что Наполеон готовится напасть на Россию, но все же решили перестраховаться. Наконец Бонапарт форсировал Неман и вторгся в пределы Российской Империи.
Сражение у озера Мичиган, 1812 г.
В Нижней Палате за войну проголосовали 79 депутатов, против — 49. В Сенате — 19 «за», 13 — «против». Причем «против» голосовали 8 из 10 сенаторов Новой Англии, 11 из 14 представителей Нью-Йорка, а 25 процентов депутатов (в основном из правящей Республиканской партии) вообще воздержались. Один из сенаторов после объявления войны Англии заявил: «Я считаю, что это война политической партии, а не война страны».
Все, что на тот момент Британия могла противопоставить американцам — это канадские милиционеры, индейцы и небольшое количество собственно британских полков в Канаде, плюс 1 линейный корабль, 5 фрегатов, 11 шлюпов и 8 малых судов.
Королевский флот на тот момент испытывал крайнее напряжение (учитывая блокаду Балтийского побережья, французских портов, конвои в Испанию, сражения в Азии, борьбу с берберийскими пиратами и блокаду Италии), и в связи с этим выделить подмогу для эскадр в Новом Свете совсем не мог.
К тому же большую неясность вносили противоречивые приказы Адмиралтейства. Их Лордства швыряло то туда, то сюда — в одном письме они требовали начать решительную борьбу с американской торговлей, в другом — все силы пустить на охрану своих торговых судов, в третьем — организовать плотную блокаду портов, в четвертом — начать десантные операции в районе Великих Озер и восточного побережья.
Тем не менее к 1814 году англичане сумели отбить все атаки на Канаду, высадились в Вирджинии, разгромили американскую армию при Бладенсберге и сожгли Вашингтон. Неудача с атакой Балтимора, а также поражение от милиционеров Эндрю Джексона при Новом Орлеане немного скрасили американцам их безусловный проигрыш. Главным результатом этой войны на другом краю земли стало подписание Америкой и Британией соглашения о «свободной торговле», что с учетом английского промышленного превосходства и задекларированного перехода стран Латинской Америки на оплату их товаров только в серебре фактически вышвырнуло США с южноамериканского рынка до 1850-х годов.
Сожжение Белого дома, 1814 г.
Британцы воспользовались этим сполна. В 1811 году от Испании отпали Венесуэла и Новая Гранада. Вскоре восстания произошли в Аргентине, Чили и Мексике. Все эти страны отвергали протекционистские законы Испании и требовали торговых отношений, основанных на принципах свободной торговли. Еще в 1807 году американцы имели неплохие шансы занять место главного торгового партнера в Центральной и Южной Америке, но сначала эмбарго 1808–1810 годов, а потом и война с Англией не дали янки завоевать место под солнцем.
Англичане же, помогавшие Испании сражаться с Наполеоном, смогли 5 июля 1814 года заключить с королем Фердинандом IV торговый договор, в котором прописывались их права наибольшего благоприятствования в коммерции с Испанией. Играя на одном поле с Фердинандом, британцы умудрились стать спонсорами и идейными вдохновителями всех латиноамериканских революций 1816–1821 годов. Базой подготовки цепи революций стали Ямайка и Барбадос. Именно оттуда, к примеру, Симон Боливар сначала отплыл к Гаити, где набрал солдат-наемников, а потом двинулся к устью реки Ориноко. Так начинался новый этап латиноамериканских революций. Весь этот период британцы снабжали повстанцев деньгами и оружием, причем под гарантии будущих торговых преференций. Американцы деланно возмущались, втайне мечтая быть сейчас на месте Англии и с тоской наблюдая, как уплывает прямо из под носа богатый рынок.
Что касается Канады, то с 1815 по 1850 год эта британская провинция переживала бурный промышленный рост. И объяснялся этот рост очень просто — после окончания Наполеоновских войн из армии уволили не менее 200 тысяч солдат и матросов. Сама метрополия была разорена, работы там не было. Но Канада волею случая и Континентальной блокады стала главным сырьевым придатком Великобритании. В 1815-м в Канаду выехало всего 700 человек, в 1818-м — уже 15 тысяч, в 1832-м — 66 тысяч, а в 1866-м — аж 106 тысяч человек. В целом за период с 1815 по 1850 год в Канаду эмигрировало до 1 миллиона человек из разных стран Европы. По реке Св. Лаврентия через океан в Англию поставлялись лес, пшеница (канадская пшеница в эти годы просто вытеснила американскую), железо, пенька, поташ, смола, уголь, рыба, продукты животноводства и птицеводства. Еще век назад французские просветители, имея в виду Канаду, вопрошали «Зачем нам нужен этот кусок льда за океаном?» Как оказалось, если приложить руки и голову, из куска льда можно добыть золото, причем в самом прямом смысле. В 1857 году в Британской Колумбии были найдены месторождения золота, что послужило началом самой масштабной «золотой лихорадки».
