Продолжение сериала о фрайкорах. Как белые сумели разгромить красных. Уроки немецкого для русских националистов.

Бремен

партакистское восстание в Берлине спровоцировало волну аналогичных выступлений коммунистов по всей стране. Впрочем, мятежи были подготовлены слабо, и в большинстве случаев подавить их не составляло труда. Но география бунтов впечатляет: Дюссельдорф, Рур, Гамбург, Дуйсбург, Мекленбург, Нюрнберг, Мангейм, Брауншвейг и многие-многие прочие германские города и регионы. А самым сильным советским взрывом в начале года после берлинского стал бременский.

Портовый рабочий Бремен отличался революционным нравом ещё в годы Великой войны: в 1916–1918 годах здесь проходили крупные забастовки. Ранняя радикализация пролетариата привела к тому, что в отличие от прочей Германии, в Бремене СДПГ уступала по популярности НСДПГ и спартакистам. В ноябре, сразу после победы революции, власть в городе захватил бременский рабоче-солдатский совет, где тон задавали «независимцы» и радикалы, которые, к слову, первыми в Германии стали именовать себя коммунистами. Советы отобрали социал-демократическую газету «Bremer Bürger-Zeitung» и передали спартакистам. До поры до времени при помощи солдатских советов СДПГ сдерживала намерения революционеров создать Красную гвардию (вспомним о въевшемся в немецкую плоть и кровь солдатском духе). Но на фоне берлинских событий и внутренних конфликтов в самом Бремене, держать леваков под присмотром становилось всё сложнее.

Бикфордовым шнуром конфликта стали выборы в рабоче-солдатский совет 6 января. Коммунисты не желали допускать до выборов СДПГ — у красных это называется «демократией», — но НСДПГ всё же позволила бывшим коллегам принять участие в выборах. Голосовать имели право все члены партий и профсоюзов. Социал-демократы схитрили. За счёт массового рекрутинга в партию чиновничества с буржуазией и мажоритарной системы СДПГ формально выиграла выборы с разгромным счётом: 104 депутата у СДПГ, 60 — у КПГ и 59 — у НСДПГ.

Простить победы над собой на демократических выборах «независимцы» и коммунисты не могли. 10 января на массовой демонстрации, охраняемой вооружёнными рабочими, глава бременской НСДПГ Адам Фразункевич объявил о создании Бременской советской республики. Прежние органы власти, а именно Городской Сенат (исполнительная власть) и Бюргершафт (бременский парламент), окончательно распускались. Власть перешла к Совету народных уполномоченных и Исполнительному совету рабочих и солдатских депутатов. Как и всякая прочая советская власть, товарищи начали с разоружения буржуазии, введения цензуры, военного положения и комендантского часа.

Сразу же после захвата власти правящие партии разругались между собой по поводу выборов в Национальное собрание. Как мы помним, коммунисты выступали категорически против проведения и участия в выборах, в то время как «независимцы» — за. НСДПГ всё же продавила свою позицию через советы, но к несчастью для себя. Демократические выборы в Бремене показали, что СДПГ поддерживают 42% избирателей, леволиберальную (то есть «буржуазную») НДП — 33,5%, а НСДПГ — 18,2%. По власти красных в Бремене нанесли первый, психологический удар.

Второй удар нанесли банкиры. Денег у новообразованной советской республики хватало максимум на две недели. Золотовалютных резервов в бременских банках хранилось мало, поэтому экспроприации не решили бы проблемы. Оставался лишь один выход — кредит. Но ради него приходилось соглашаться с проклятыми буржуями. Берлинские банки сразу отказались вести дела с советами. Оставались банки Бремена. Финансисты ганзейского города согласились выделить кредит при условии, что революционеры отменят цензуру, осадное положение и проведут выборы народных представителей.

НСДПГ приняла ультиматум, КПГ — нет. Коммунисты поставили условие: «Или мы, или они», угрожая выйти из органов управления Бременом, если будет заключено соглашение с банками. «Независимцам» пришлось уступить, сделка сорвалась. Часть красных оккупировала здания банков и государственных учреждений, но без последствий — революционный запал проходил очень быстро и люди расходились по домам.

А контрреволюция копила силы. В начале января правительство не могло помочь бюргерам Бремена, так как подавляло революцию в Берлине. Но после победы над спартакистами в столице помощь пришла. Задачу спасения ганзейского города вновь возложили на фрайкоровцев, а именно на дивизию полковника Вильгельма Герстенберга. В дивизию входили 3-я бригада ландъегерского корпуса Mеркера, морская бригада фон Родена и различные добровольческие формирования, которые вливались в дивизию на марше. В окрестностях самого Бремена к Герстенбергу присоединились 600 человек фрайкора майора Вальтера Каспари. Каспари служил офицером 75-го «Ганзейского» пехотного полка, который после возвращения домой с фронта разоружили советы. Самого Каспари уволили.

Подошедшие к городу 29 января белые потребовали от советов разоружить рабочих, вернуть оружие солдатам 75-го пехотного полка и восстановить прежние органы власти. Красные предсказуемо отказались. 4 февраля начался штурм.

Подготовки к обороне не проводилось практически никакой. Фрайкоровцы столкнулись лишь с неорганизованным сопротивлением отдельных рабочих. К вечеру того же дня Бремен попал под контроль правительственных войск. Победа далась ценой жизни 24 белых, противник потерял 28 человек, погибло ещё 34 гражданских.

8 — 9 февраля фрайкоры навели порядок в городе Бремерхафен, который административно входил (и до сих пор входит) в состав Вольного ганзейского города. Красные ответили забастовками в других городах и отправкой мелких вооружённых отрядов, которые не успели доехать из-за быстрого подавления мятежа.

После разгрома Бременской советской республики белые воздержались от репрессий. Не казнили ни советских лидеров — большая часть скрылась, чтобы вскоре продолжить свою деятельность в других регионах Германии — ни рядовых участников мятежа. В скором времени в Бремене созвали собственное Национальное собрание, которое приняло демократическую конституцию Вольного города. СДПГ же с тех пор и по сей день остаётся партией-гегемоном в Бремене, что довольно необычно для Западной Германии.

Германия харкает кровью

Деятельность Национального собрания ясно давала понять, что советской системе и вооружённым формированиям приходит полный капут. Красные просто так сдаваться не хотели, поэтому работы у фрайкоровцев в начале 1919 года нашлось достаточно.

28 января 300 бывших кайзеровских офицеров ВМФ и кадровых солдат совместно с фрайкором «Чёрные егеря» свергли власть советов в Вильгельмсхафене, где некогда располагалась главная база германского флота. Возглавлял фрайкоровцев корвет-капитан кайзерлихмарине Герман Эрхардт. Спустя полмесяца на базе этого подразделения будет создана 2-я Вильгельмсхафенская морская бригада, более известная как «морская бригада Эрхардта». Бригада вместе со своим командиром войдет в историю благодаря непримиримому правому радикализму, о котором мы ещё расскажем.

10 февраля фрайкор генерал-лейтенанта Оскара фон Ваттера с боем взял вестфальский Мюнстер, подавив солдатский совет 7-го армейского корпуса. 14 февраля фрайкор капитана Отто Лихтшлага численностью в 2,5 тысячи человек начал очищать от коммунистов Рурскую область. В Руре с января действовало широкое движение за социализацию добывающей промышленности, что формально соответствовало решениям Имперского съезда советов. Однако центральное правительство желало взять процесс под контроль, поставив надзирать за социализацией крупнейших промышленников региона. Это не понравилось коммунистам и всевозможным синдикалистам, объявившим о начале всеобщей забастовки, к которой присоединилось 180 тысяч человек — половина от всех рабочих горнодобывающей промышленности.

Фрайкоры неслись от одного рурского города к другому, разгоняя забастовки, снимая советы, занимая шахты. 19 февраля они были в Обергаузене, 20-го — в Гамборне, 23-го — в Боттропе, 28-го — в Дюссельдорфе. В конце концов, социализация оказалась сорвана, и фабрики остались у своих владельцев.

«Они остались с оружием по воле непоколебимого инстинкта. Они стреляли повсюду, так как стрельба доставляла им удовольствие, они двигались по стране, туда и сюда, так как дальние поля дышали для них всегда новыми, опасными парами, так как всюду их манил запах горьких приключений. И тем не менее каждый искал что-то иное и указывал другие причины для поиска, слово еще не было приказано им. Они предчувствовали это слово, да, они произносили его и стыдились его расплывчатого звучания, и они крутили его в разные стороны, проверяли его в тайном страхе и оставляли его вне игры разнообразных бесед, и, все же, речь всегда шла о нем. Закутанное в глубокой глухоте было это слово, обветренное, манящее, таинственное, излучающее магические силы, прочувствованное и, все же, не осознанное, любимое и, все же, не приказанное. Но слово это было «Германия», — вспоминал Эрнст фон Заломон, который в тот момент охранял в составе фрайкора Меркера Веймарское Национальное собрание

В Восточной Пруссии в середине февраля из вернувшихся с фронта Восточных войск и патриотического студенчества создан Восточно-прусский добровольческий корпус, куда впервые в германской истории к воинской службе привлекались женщины — в батальон связи. Созданный как заслон против возможного коммунистического вторжения с востока, корпус проявил себя и в борьбе с внутренней угрозой — им подавлены красные выступления в Лётцене, Зенсбурге, Пиллау и самом Кёнигсберге.

Ландъегерский корпус Меркера тем временем шагал по Центральной Германии, подавляя советское движение в Тюрингии, Ангальте и Саксонии. Усмирив Готу, Айзенах, Эрфурт и многие другие города, фрайкоровцы встретили упорное сопротивление в Галле — штабе всеобщей центральногерманской забастовки, которая фактически отрезала Веймар, где заседало Национальное собрание, от остальной части страны. В начале марта город был взят, белые потеряли семеро убитых, красные — 29. 7 марта забастовка в Центральной Германии прекратилась.

Что же касается столицы, то Берлин не переставал яростно бурлить с января. Солдатским советам приходил конец. Постановление «О временных правилах в армии мирного времени» от 19 января полностью игнорировало достопамятные «гамбургские пункты», сохраняя солдатские советы исключительно в качестве малозначимого консультативного органа при полновластном командире части. 3 марта берлинские коммунисты призвали пролетариат ко всеобщей стачке в поддержку бастующих в Центральной Германии. Одновременно печатный орган КПГ газета Die Rote Fahne потребовала от имени партии передачи власти советам, демократизацию армии, социализацию производств, роспуск всех фрайкоров и далее по списку.

Бои в Берлине возобновились с 4 марта. На стороне красных выступили Республиканские солдатские войска, составными частями которых были Народная морская дивизия и Силы безопасности. Законное правительство защищали, прежде всего, Гвардейская кавалерийская стрелковая дивизия, фактическое руководство которой осуществлял Генштаба капитан Вальдемар Пабст, а также фрайкоры майора Ганса фон Лютцова и полковника Вильгельма Рейнхарда. Командовал берлинским гарнизоном, как и в январе, генерал пехоты Вальтер фон Лютвиц.

Начавшись на Александерплац в самом центре германской столицы, сражение постепенно уходило дальше на восток к Лихтенбергу — восточной рабочей окраине Берлина, задевая и прочие районы города вроде южного Нойкёльна. Правительственные войска широко использовали огнемёты, лёгкую и тяжёлую артиллерию, миномёты, бронеавтомобили, танки, самолёты-корректировщики и даже бомбардировщики.

Упорные бои в городской застройке до предела ожесточили обе стороны. Красные линчевали попавшихся им в руки полицейских и чиновников. Белые, руководствуясь приказом Носке о расстреле всех вооружённых лиц, ставили к стенке любого, у кого в ходе обысков обнаружили оружие, даже если оно было зарегистрировано и никак не использовалось против правительства. Особенно дурную славу приобрёл лейтенант фрайкора Рейнхарда Отто Марлох, устроивший децимацию пленным матросам и вообще всем, кто попался под горячую руку фронтовика.

«Я был тогда в Лихтенберге и стал свидетелем и этого путча, и ужасных, неслыханных, шокирующих обстоятельств завоевания Лихтенберга белыми войсками. Примерно в это же время в нашем районе гранаты и минометы „освободителей“ сносили целые дома, так что многие сидели в подвалах, а затем, к ужасу, многие из них были расстреляны на маленьком лихтенбергском кладбище на Меллендорф-штрассе — надо было увидеть тела, лежавшие там перед школой, людей со шляпами поверх лиц, чтобы узнать, что такое классовая ненависть и дух мщения», — свидетельствовал писатель Альфред Дёблин.

Карта Большого Берлина. Нажмите для увеличения

12 марта последние очаги красного сопротивления в Лихтенберге оказались подавлены. Гражданская война в Германии поставила свой мрачный рекорд: за неделю уличной бойни погибли как минимум 1200 человек. В числе жертв — и новый глава КПГ, возглавивший партию после убийства Либкнехта и Люксембург, Лео Йогихес.

Победа в очередном раунде уличной борьбы укрепляла власть правительства. Согласно закону «Об образовании временного рейхсвера», принятому 6 марта, в самый разгар боёв, в армии наконец-то ликвидировались всякие советы. Не предусматривалось никаких ограничений на включение фрайкоров в регулярную армию. Что касается прочих вооружённых формирований, то по результатам мартовских событий в Берлине правительство, наконец, смогло частью расформировать, частью перестрелять попортившие ему так много крови Республиканские солдатские войска, Силы безопасности и Народную морскую дивизию.

В конце марта вновь поднялся Рур. Забастовщики выдвинули комплекс требований: от уменьшения рабочего дня до признания советов и демократизации армии. К 10 апреля во всеобщей забастовке участвовали 307 тысяч человек — больше трёх четвертей всей рабочей силы региона. Власти ответили военным положением, на сцену вновь вышли фрайкоры генерал-лейтенанта Ваттера. Теперь, однако, в помощь ему прислали государственного комиссара социал-демократа Карла Зеверина, от которого требовалось решить проблему как можно более мирно. В целом Зеверинг справился: в марте-апреле 1919 года в Руре пролилось куда меньше крови, чем в феврале того же года. Удовлетворив наиболее мирные требования вроде улучшения условий жизни и введения 7-часового рабочего дня, государственный комиссар расколол фронт забастовщиков. Количество бастующих постепенно сокращалось, пока 2 мая забастовка не завершилась окончательно.

В начале апреля обострилась ситуация в Брауншвейге. Находясь под впечатлением от Рурской забастовки и провозглашения советской республики в Мюнхене, брауншвейгские коммунисты 9 апреля вывели пролетариат на всеобщую забастовку с целью создания советской республики и здесь. К городу двинулся ландъегерский корпус Меркера, на вооружении которого стояли уже самолёты и танки. Угроза наказания от 10 тысяч вооружённого до зубов корпуса отрезвила бастующих, банально разбежавшихся вместе со всеми спартакистами. 17 апреля Меркер вступил в город, осыпаемый цветами благодарных бюргеров, сопротивление правительственным войскам никто не оказал.

В мае ландъегерский корпус 15 тысячами штыками распугал большевиков в Лейпциге и Айзенахе (в последнем фрайкоровцы схватили бежавшего в марте из Берлина товарища Дорренбаха, после чего того отправили в столицу, где его быстро расстреляли), в июне предотвратил попытки создания советских республик в Готе и Эрфурте.

В конце июня начались беспорядки в Гамбурге. Толпа громила мясные лавки — в некоторых мясных изделиях ранее обнаружились части тушек крыс, кошек и собак. Когда погромщики осадили городскую ратушу и ситуация в городе полностью вышла из-под контроля, восстановить порядок призвали фрайкоровцев во главе с национальным героем Рейха, командующим войсками в Восточной Африке генерал-майором Паулем фон Леттов-Форбеком. 1 июля 10-тысячное войско вошло в Вольный город, жёсткими мерами наведя порядок — погибло около 80 человек. Производителя некачественного мяса, к слову, позже найдут и приговорят к трём месяцам тюрьмы и штрафу в 1000 марок.

Бавария

Наряду с Берлином ярким эпизодом в противостоянии белых фрайкоров и красных революционеров стала Бавария.

Монархия Виттельсбахов оказалась свергнута в Мюнхене на два дня раньше, чем монархия Гогенцоллернов в Берлине. Власть в Баварии, объявленной «Свободным государством», взяли «независимые» социал-демократы во главе с Куртом Эйснером. Регион погрузился в пучину советов, забастовок и уличных перестрелок. На этом фоне зимой 1919 года прошли выборы в баварский ландтаг, на которых правящая НСДПГ получила жалкие 2,5% голосов. Победителями же стали Баварская народная партия (БНП) — более правая и федералистская версия партии Центра — и социал-демократы: обе партии, набравшие примерно одинаковое количество голосов, контролировали 70% ландтага.

21 февраля по пути на открытие ландтага Эйснера, который там же должен был подать в отставку, застрелил правоконсервативный террорист. Смерть премьер-министра спровоцировала новый раунд забастовок, перестрелок (было убито два депутата ландтага) и всеобщей радикализации.

Пока Баварию трясло в революционной лихорадке, в Тюрингии собирался баварский фрайкор. Дело в том, что мюнхенские правительства, как при Эйснере, так и после, опасаясь правого путча, не разрешали формирование добровольческих корпусов на баварской территории. Это не мешало многим баварцам самостоятельно добираться до Тюрингии и присоединяться к белым защитникам свободы и порядка. Особый отклик национальные идеи нашли у студенчества. 350 студентов университета города Эрлангена составили костяк баварского фрайкора.

Возглавил добровольческий корпус полковник Франц Ксавер Риттер фон Эпп — профессиональный военный, который воевал ещё за имперские интересы Германии в Китае и в Юго-Западной Африке, прошёл Великую войну, где отметился едва ли не на всех европейских фронтах.

В Мюнхене между тем бушевали споры — быть Баварии советской или демократической. На волне воодушевления от установления советской власти в Венгрии «независимцы» и всевозможные анархисты, опираясь на распропагандированных солдат и рабочие дружины, провозгласили 7 апреля Баварскую советскую республику. Законное правительство бежало в верхнефранконский город Бамберг на севере Баварии, откуда официально обратилось за помощью в Берлин. 14 апреля баварское правительство призвало фрайкоры. 17 апреля министр рейхсвера Носке санкционировал применение армии против бунтовщиков.

К этому моменту добровольческий корпус фон Эппа насчитывал 700 человек. Кроме него в поход на Мюнхен направились фрайкоры Гёрлица и Лютцова, фрайкор «Оберланд», 2-я морская бригада Эрхардта, гражданская самооборона, силы безопасности Вюртемберга (где одной из рот командовал капитан Эрвин Роммель) и множество прочих вооружённых формирований общей численностью в 20 тыс. человек. Командование осуществлял генерал-лейтенант Эрнст фон Офен.

Баварская советская республика изначально смогла выставить от 9 до 10 тысяч человек Красной армии, но лояльность этих «красноармейцев» была шаткой и сомнительной. К моменту подхода правительственных войск к Мюнхену в конце апреля на защиту города выступили лишь около 2 тысяч бойцов. Всё это резко контрастировало с жёстко мотивированными белыми добровольцами.

Понимая невозможность серьёзного сопротивления, коммунисты, которые совсем недавно перехватили управление советской республикой, ушли в отставку. Баварская советская республика в принципе виделась создателям как закладной камень в основание советской оси: Мюнхен — Вена — Будапешт. Создание Венгерской советской республики спровоцировало аналогичные действия революционеров в Баварии, по идее то же самое должно было произойти в Австрии, ну а дальше союзные австро-венгерские войска защитили бы «баварскую сестру». Однако революция в Австрии не задалась. Венгерские товарищи в тот момент предпочли наступать в Словакии, а не пробиваться через Австрию на помощь красной Баварии. Без поддержки же извне республика оказывалась нежизнеспособна, и её руководство это прекрасно понимало, а поэтому заранее прокладывало тропинки к бегству.

Фрайкоры тем временем неумолимо приближались к баварской столице. Бои в городе начались 1 мая и в основном закончились 2-го числа, хотя зачистка отдельных районов продолжалась ещё несколько дней. Взятие Мюнхена стоило белым 38 убитых, количество убитых красных непосредственно в боевых действиях не поддаётся учёту, ибо грань между «убит в бою» и «убит при аресте» практически не проводилась. Общее количество убитых сторонников Баварской советской республики оценивается в шестьсот человек, более половины из которых даже не служили в Красной армии, а погибли либо как подозреваемые, либо просто попались под горячую руку. Справедливости ради, жертвами целенаправленного красного террора стали всего 10 человек — члены тайного общества «Туле», расстрелянных за несколько дней до падения красных.

Что касается революционных лидеров, то тех, кто не успел убежать, частью расстреляли (как лидера баварских коммунистов Евгения Левине), а то и вовсе убили без суда (как вождя анархистов Густава Ландауэра), но большую часть приговорили к довольно умеренным срокам (как главу местной НСДПГ Эрнста Толлера).

Фрайкору фон Эппа жутко повезло в репутационном плане. Основную часть чисто военной работы проделали пруссаки и вюртембергцы, но принимая во внимание традиционную баварскую самобытность, освободителями Мюнхена провозгласили как раз баварца фон Эппа сотоварищи, дабы у жителей не создавалось впечатления оккупации. Вся эта история станет неплохим карьерным трамплином для фон Эппа и многих бойцов его корпуса, сыгравших в будущем роковую роль в становлении национал-социализма.

Немецкие белые

Ненадолго отвлечемся от повествования об исторической канве германской Гражданской войны и пристальнее рассмотрим основных героев нашего повествования — фрайкоры — с точки зрения организации, экипировки и идеологии.

Точное количество добровольческих корпусов и число их бойцов неизвестны. Мелкие фрайкоры нигде не фиксировались, так как стихийно создавались под конкретную боевую задачу, а после самораспускались. Согласно данным Немецкого исторического музея, всего через добровольческие корпуса прошли 400 тысяч человек. В то же время Карлос Кабальеро Хурадо в своей книге «The German Freikorps 1918-23» называет цифру в 150 тысяч бойцов. Немецкий исторический музей говорит о 120 фрайкорах, а русский исследователь Вольфганг Акунов в своей книге «Фрайкоры: Германские добровольческие отряды в 1918 — 1923 гг.» насчитал до 242 подразделений.

В организационном отношении крупные фрайкоры могли делиться на более мелкие, а мелкие, наоборот, объединяться в крупные. Так, крупнейшее добровольческое подразделение подобного рода, созданное в апреле 1919 года — Гвардейский кавалерийский стрелковый корпус, в котором служило до 40 тысяч человек — включало в себя Гвардейскую кавалерийскую стрелковую дивизию, Морскую дивизию и прочие формирования. В свою очередь, Морская дивизия, с которой Леттов-Форбек наводил порядок в Гамбурге, возникла за счёт объединения трёх морских бригад (1-я Родена, 2-я Эрхардта и 3-я Лёвенфельда). Подобная структурная гибкость позволяла быстро реагировать на очередной кризис и своевременно высылать нужные силы туда, где это они были нужны.

Как и герои Белой борьбы в России, немецкие белогвардейцы самоорганизовывались на основе горизонтальных связей, что придавало членам различных добровольческих корпусов ярко выраженную групповую идентичность. Фрайкоровец ощущал особую взаимосвязь с боевыми товарищами и чувствовал привязанность к командиру фрайкора, на личности и авторитете которого чаще всего и держался корпус.

После того как 1 октября 1919 года «временный рейхсвер» заменили «предварительным» рейхсвером, что означало постепенное сокращение армии, предусмотренное Версальским мирным договором, множество фрайкоров инкорпорировались в структуру вооружённых сил вместо демобилизуемых частей. Так, «Чёрные егеря» вошли в состав 18-го пехотного полка во Фленсбурге, бригада Хюльзена превратилась в 3-ю бригаду рейхсвера, бригада Редера стала 4-й бригадой рейхсвера, а бригада Рейнхарда — 15-й бригадой. Руководители крупных фрайкоров вовсе возглавили военные округа. Генерал-майор Меркер и офицерский состав ландъегерского коруса возглавили IV военный округ в Дрездене. Получивший репутацию могильщика Баварской советской республики полковник фон Эпп возглавил VII (баварский) округ рейхсвера, а фрайкор его имени стал 21-й бригадой.

Вооружение добровольческих корпусов сильно зависело от его численности и месторасположения. Маленьким фрайкорам приходилось полагаться на своё стрелковое оружие и гранаты. Крупные же корпуса могли позволить себе поддержку тяжёлой артиллерии, броневиков и даже авиации. Что касается танков, то в январских и мартовских боях в Берлине абсолютно точно использовались как минимум два трофейных британских Mark IV. Ландъегерский корпус Меркера мог и вовсе похвастаться целым A7V с бортовым номером 54 и ласковой кличкой «Хеди». Этот танк участвовал в освобождении Брауншвейга и Лейпцига, но после Версаля его передали союзникам на слом.

Униформу фрайкоровцы носили оставшуюся с кайзеровских времён, иногда комбинируя с гражданской одеждой в силу износа формы. Такое сочетание военного и гражданского получило шутливое название «разбойничьего штатского» (Räuberzivil). В Южной Германии, прежде всего в Баварии, славящейся сепаратизмом, члены фрайкоров «Оберланд» или «Верденфельс», например, любили покрасоваться перед публикой в народной одежде с шортами, гетрами, сюртуками и шляпами. В боевой обстановке белые предпочитали всё же облачаться в традиционное армейское фельдграу со штальхельмами.

Наиболее популярной стратегией выбора названия служило присвоение подразделению имени его командира. Кроме того, имя фрайкору часто давалось в зависимости от места формирования добровольческого корпуса. Встречался и креатив: «Чёрные егеря», «Гакетау» (от боевого клича вестфальцев времён Наполеоновских войн, что буквально означает с диалекта как «Бей»), «Железная бригада» и некоторые другие.

Если говорить о мейнстримной идеологии среди белогвардейцев, то преобладали правоконсервативные взгляды. Большая часть фрайкоровцев ещё относилась к республике как минимум нейтрально в первой половине 1919 года, но подписание Версальского мирного договора 28 июня того же года навсегда связало в глазах этих людей слова «республика» и «национальный позор».

Рассказ о немецких белых неполон без упоминания об «Антибольшевистской лиге» (Antibolschewistische Liga) — грандиозной по масштабу решаемых задач организации, аккумулировавшей усилия правоконсервативной общественности в Рейхе.

Создателем лиги стал 32-летний Эдуард Штадлер — бывший школьный учитель и активист партии Центра, прошедший через русский плен и работу в германском посольстве в революционной Москве. Вернувшись в Германию ярым антикоммунистом, деятельный Штадлер создал «Антибольшевистскую лигу», которая умудрилась собрать 5 миллионов рейхсмарок с перепуганных перспективой красной революции германских промышленников и финансистов.

На полученные средства сразу отпечатали 150 тысяч брошюр, призывавших к убийству Либкнехта и Люксембург. Кроме того, «Антибольшевистская лига» создала огромное количество аффилированных организаций, занимавшихся антикоммунистической борьбой на различных направлениях. «Генеральный секретариат по изучению и борьбе с большевизмом» стал на время крупнейшим правым think-tank. Здесь вырабатывалась идеология антибольшевизма, устраивались доклады, лекции и семинары, печаталась агитационная литература.

В «Антибольшевистский фонд» продолжали поступать средства от капиталистов на борьбу с красными. «Движение гражданских советов» пыталось вырвать советское движение из рук марксистов, создавая свои «национальные» советы. «Ассоциация борьбы с большевизмом» служила объединительной площадкой для национально мыслящих рабочих и зажиточных бюргеров. «Рабочие группы студентов» работали среди студенчества. Особые контактные группы налаживали взаимодействие с правительством правого крыла СДПГ. «Отряды самообороны» (Selbstschutzformationen) поддерживали безопасность движения и вступали в уличные схватки с конкурентами. Вербовочные пункты фрайкоров и «Касса поддержки войсковой активности» давали людей и деньги на создание добровольческих корпусов, именно с их помощью, в частности, был создан фрайкор Лютцова.

Во многом именно информационный фон, созданный Штадлером, зимой 1919 года поднял на борьбу против красных значительные народные силы. В мемуарах, опубликованных в 1935 году, Штадлер хвастался, что лично отдал Пабсту приказ об убийстве Либкнехта и Люксембург, чем, скорее всего, согрешил против истины (впрочем, он и число выданных ему промышленниками денег увеличил в сто раз).

Однако внезапный взлёт Штадлера также быстро и закончился. Нельзя забывать, что до 1918 года он состоял в партии Центра, которая в кайзеровской Германии конкурировала с СДПГ за влияние на рабочий класс. Выйдя из Центра, который Штадлер считал недостаточно антикоммунистическим, в конце 1918 года он присоединился к Немецкой национальной народной партии (НННП), ставшей преемницей кайзеровских консерваторов. Но если эти классические консерваторы-националисты ориентировались на прежнюю элиту — юнкерство, крупную буржуазию и офицерство, то создатель «Антибольшевистской лиги» искал поддержки у пролетариата и мелкой буржуазии. Он очень активно увлёкся социальным популизмом (чего стоит одна идея с «национальными» советами), а также пропагандой различных «правильных» версий социализма, будь то «христианский социализм», «национальный социализм» — солидаризм, «расовый социализм» — фёлькише, и прочие «социализмы для белых».

Обеспокоенные таким полётом мысли Штадлера, капиталисты в марте 1919 года убрали его с руководящих должностей в «Антибольшевистской лиге». Сама Лига сменила название на «Лигу защиты немецкой культуры», оставаясь довольно популярным общественным объединением вплоть до нормализации обстановки в стране в середине 1920-х. К моменту роспуска в 1925 году Лига провела 8600 лекций, организовала 400 учебных курсов, её мероприятия посетили 800 тысяч человек в 80 городах по всей Германии.

Что касается самого Штадлера, то он на протяжении 1920-х годов оставался видным интеллектуалом младоконсервативного направления. Пройдя долгий путь через многочисленные правые дискуссионные клубы, Штадлер в итоге в 1933 году вступил в НСДАП, которая, однако, оказалась далека от его идеала. При нацистах о Штадлере забыли — он работал в скромном издательстве, пока не был арестован советскими войсками и не умер в безвестности в конце 1945 года в лагере для интернированных в Заксенхаузене.