Необъявленная война в Прибалтике: драка гиен из-за неостывшего орла империи Романовых. Третья часть саги о фрайкорах

 хаосе послевоенной Европы немецкие фрайкоры отличились не только в Германии. Пока в Фатерланде полыхала гражданская война, десятки тысяч немцев воевали в Прибалтике — за 700-летнюю германскую культуру, обещанную землю и просто так, ведь иных возможностей занять своё место в мире после войны они не видели.

Новые страны, старые враги

После февральского наступления 1918 года на территории Прибалтики расквартировалась 8-я германская армия. На занятых территориях немцы подавили как большевиков, так и независимые национальные правительства Эстонии и Латвии (прим.: Литва была признана независимым государством с немецким принцем во главе. Значительного немецкого населения там не было, поэтому в дальнейшем действия фрайкоров ее не затронули). Осенью 1918 года создано зависимое от Германии Балтийское герцогство. Элитой новообразованного государства предстояло стать балтийским немцам или «балтийцам», как их тогда называли.

В процентном соотношении доля немцев в Прибалтике никогда не превышала десяти. К Великой войне на территории будущих Эстонии и Латвии проживали около 160 тысяч немцев, количество эстонцев приближалось к миллиону, а латышей — к 1,3 миллиона. Немцы традиционно являлись землевладельческой элитой и составляли основу городского населения, хотя индустриализация неуклонно подтачивала немецкое влияние в городах. Так, если ещё в середине XIX века доля немецкого населения в Риге превышала 40%, то в 1913 году массовый приток латышских крестьян в город сократил ее до 17%.

По условиям Компьенского перемирия, немецкие войска на востоке эвакуировались, но лишь когда Антанта сможет заменить их собственными гарнизонами. В Лондоне и Париже слишком боялись красной угрозы, чтобы мгновенно убирать германский заслон в Восточной Европе.

Сразу после капитуляции Германии возродились эстонские и латышские националисты, сформировавшие собственные национальные вооружённые формирования. Однако боевой потенциал новосозданных армий был невелик — эстонцы и латыши предпочитали отсиживаться по домам или вовсе идти к большевикам. К примеру, в эстонскую армию вместо планировавшихся 25 тысяч добровольцев вступили 1200 человек, а насильственная мобилизация довела её численность лишь до 15 тысяч бойцов.

На этом фоне воссозданные национальные правительства в Ревеле и Риге обратились за помощью о защите к германцам. Кроме прочего, прибалты согласились на создание добровольческих подразделений из местных остезейских немцев. В течение декабря в Раковоре (нем. Везенберг) и в Юрьеве (нем. Дерпт) формировались немецкие добровольческие отряды, которые 29 декабря свели в Балтийский батальон, известный в историографии ещё как и Балтийский полк (Baltenregiment) силой в 450 человек в составе 5-го полка эстонской армии. Максимальная численность батальона достигала в 1919 году 800 человек. Значительную часть добровольцев дали Юрьевский университет и Рижский политехнический институт. Командиром батальона стал полковник русской службы Константин Александрович фон Вейс.

В Латвии правительство Карлиса Ульманиса по соглашению с генеральным уполномоченным Германии в Прибалтике Августом Виннигом от 7 и 29 декабря санкционировало создание Балтийского ландесвера (Baltische Landeswehr), куда зазывались не только остезейские немцы — бывшие подданные российского императора — но и граждане Германской империи. Стимулом служили латвийское гражданство и земельный участок на 80 моргенов после 4-недельной службы на благо Латвийской республики (прим.: один морген земли в начале ХХ века равнялся четверти гектара. Соответственно, германский доброволец мог рассчитывать на 20 га земли). Земли под поселение германских колонистов предоставили крупные остезейские помещики, пожертвовавшие около миллиона моргенов. Приманка сработала, и на восток потянулись вереницы добровольцев. В целом получалась примечательная картина:

«В Прибалтике… были кучки подстегиваемых беспорядками авантюристов, которые искали войну и с нею добычу и вольницу. Там были патриотические корпуса, которые не могли перенести крушение своей родины и которые хотели защитить границы от нахлынувшего на нее красного потопа. И там было Балтийское ополчение, сформированное из хозяев этой страны, которые решительно хотели сохранить свою семисотлетнюю традицию, свою превосходящую, мощную филигранную культуру, спасти любой ценой самый восточный бастион немецкого господства, и были немецкие батальоны, образованные из крестьян, которые хотели тут поселиться, голодные к земле, которые нюхали землю и в меру своих сил ощупывали то, что эта горькая земля могла им предложить. Воинских частей, которые хотели бы бороться за порядок, тут не было. И многочисленность лозунгов придавала им уверенность в том, что им всем достанется свой кусочек, кусочек вознаграждения и надежды и манящая цель», — описывал братьев по оружию Эрнст фон Заломон, который в апреле 1919 года тоже отправился в Балтийский поход.

По соглашению с Ульманисом, который не доверял немцам, ландесвер хотели на 2/3 укомплектовать латышами. Но абсолютное большинство титульной нации осталось весьма равнодушно к защите национального государства. Доля латышей в ландесвере никогда не превышала трети от численности подразделения. В январе вся латвийская армия насчитывала всего 300 человек во главе с подполковником русской службы Оскаром Петровичем Калпаком.

Кроме немцев и латышей в ландесвере существовали и русские части, в частности — Либавский добровольческий стрелковый отряд Светлейшего князя ротмистра Анатолия Павловича Ливена и русская рота капитана Климента Ивановича Дыдорова.

8-я германская армия, как и прочие регулярные части, сразу же после революции начала разлагаться большевистской пропагандой. На фоне хаотично самодемобилизующейся армии командование разрешило создание добровольческих подразделений из тех военнослужащих, кто не желал покидать службу. В числе прочих 29 ноября полковником Фридрихом Куммером создана Железная бригада (Eisernen Brigade) численностью в 600 человек.

В целом ситуация для немцев и их союзников в ноябре-декабре 1918 года оставалась крайне неблагоприятной. Ландесвер только начинал формироваться, равно как и национальные части эстонцев и латышей, а помощь из Германии ещё не прибыла. Напротив, советы могли противопоставить многочисленные идеологически заряженные войска в лице красных эстонских полков и легендарных большевистских палачей — латышских стрелков.

В конце ноября красные начали наступление на Нарву. Две атаки 22 и 28 ноября были отбиты эстонцами и частями германского 405-го пехотного полка, обладавшего артиллерийской батареей и целым бронепоездом. Исход сражения решила высадка большевиков в тылу защитников Нарвы со стороны Усть-Нарвы (нем. Гунгербург). Опасаясь окружения, немцы и эстонцы покинули город. 29 ноября коммунисты провозгласили о создании Эстляндской трудовой коммуны — советская власть пришла в Эстонию.

В начале декабря началось наступление в Латвии. Латвийская армия и ландесвер находились в зачаточном состоянии, поэтому серьёзного сопротивления красные, чьи силы достигали 20 тысяч человек, не встречали. 4 января 1919 года пала Рига, 13 числа провозглашена Латвийская Социалистическая Советская Республика. К началу февраля единственной незанятой большевиками территорией являлся небольшой плацдарм у города Либава (нем. Либау).

Красный отлив начался с Эстонии. Советская 7-я армия довольно вяло развивала своё наступление — к началу января под её контролем находилась лишь половина территории Эстонии. А на помощь эстонским националистам пришли многочисленные добровольцы из Финляндии, русский Северный корпус, а самое главное — британский флот, отогнавший от побережья красный Балтфлот и обеспечивший снабжение «белого интернационала». Кроме того, советская власть национализировала землю, но не передала в собственность крестьян, что, напротив, обещала сделать Эстонская республика. Так красные потеряли поддержку основной части населения страны.

7 января белые во главе с главнокомандующим эстонской армией, подполковником русской службы Иваном Яковлевичем Лайдонером, перешли в наступление. Уже 18 января от большевиков очищена Нарва, а в начале февраля эстонские части вступили на территорию северной Латвии и РСФСР.

На Либавском плацдарме тем временем белые копили силы. 16 января полковник Фридрих Куммер передал командование Железной бригадой майору Йозефу Бишофу. Тот ужесточил дисциплину, сократив состав бригады вдвое за счёт ненадёжных солдат и пополнив русскими добровольцами, после чего провозгласил вверенное подразделение Железной дивизией (Eiserne Division). На чёрном знамени «дивизии» отныне красовалась Адамова голова с подписью «Und doch» (рус.: «И всё же»).

В январе германское командование перевело в Прибалтику VI резервный корпус в составе 1-й гвардейской резервной дивизии и 45-й резервной дивизии с целью создать заслон от коммунистов для Восточной Пруссии. В феврале главнокомандующим всеми германскими войсками в Прибалтике стал генерал-майор Рюдигер фон дер Гольц. Он обладал опытом антибольшевистской борьбы, так как практически весь 1918 год командовал германской Остзейской дивизией (Ostsee-Division), внесшей существенный вклад в победу над красными в Финляндии. К началу весны под его началом находились более 10 тысяч человек, из них латышей лишь около 650 человек в батальоне Калпака и 1400 человек в ландесвере. Абсолютное большинство либавских войск составляли немецкие добровольцы.

5 марта окрепшие белые войска, отбив удар красных, начали контрнаступление. За месяц фон дер Гольц очистил от большевиков всю Курляндию. Железная дивизия взяла Виндаву (нем. Виндау) на балтийском побережье, к концу марта фронт стабилизировался по линии Рижское взморье — Митава — Бауск. Дальнейшее продвижение белых прекратилось не столько по причине сопротивления красных, сколько из-за накаляющейся обстановки в самом белом лагере.

Фон дер Гольц втянулся в баталии не только военные, но и политические. Генерал-майор считал основным врагом Германии Антанту, а Ульманис как раз заручился поддержкой британцев. По мысли фон дер Гольца, единственным противовесом диктату западных союзников мог стать только русско-германский союз. Поэтому требовалось очистить Россию от большевиков, реставрировать в обеих странах монархию и заключить между собой антизападный альянс. В подобной конфигурации многочисленные государства-лимитрофы воспринимались фон дер Гольцем как помеха для установления общей границы с Россией — их следовало либо устранить, либо обеспечить максимальную лояльность.

Ситуацию усугубляли противоречия между латвийским правительством националистов и Балтийским национальным комитетом (Baltischer Nationalausschuss) — политической организацией балтийских немцев — касаемо будущего устройства Латвийского государства. Немцы желали сохранить привилегированное положение, особенно в сфере землевладения, латыши жаждали перераспределения богатств в свою пользу.

16 апреля в Либаве Ударный отряд балтийского ландесвера под предводительством барона Ганса Цеге-фон-Мантейфеля — 25-летнего остезейского немца, воевавшего в годы Великой войны на стороне кайзеровской армии — произвёл аресты двух министров латвийского правительства. Остальные члены кабинета Ульманиса удрали в здание британской дипломатической миссии, а позже переехали на пароход «Саратов» в либавской гавани, где безвылазно сидели под защитой Royal Navy.

Несмотря на то, что апрельский путч произошёл после консультаций с вышестоящими инстанциями, фон дер Гольц и Балтийский Национальный комитет предусмотрительно дистанцировались от действий Цеге-фон-Мантейфеля. Тем не менее фактически признали факт переворота и начали подбирать кандидатуры в карманное пронемецкое правительство Латвии.

И здесь германцы столкнулись с серьёзными трудностями. Никто не хотел возглавлять новое марионеточное правительство. Фон дер Гольц изначально возлагал большие надежды на Светлейшего князя Ливена, но тот заявил, что согласится на пост только при поддержке командующего Южнолатвийской группой войск полковника Яниса Балодиса (в годы Великой войны капитан русской армии Иван Петрович Балодис), который фактически возглавил латвийскую армию после гибели Калпака в перестрелке 5 марта. Балодис отказался со словами, что солдату место на фронте, а не в министерском кабинете. После соответствующего отказа Ливена германцы заручились согласием занять пост премьер-министра от прокурора Оскара Борковского, но вскоре заменили того на известного среди латышей правого журналиста и лютеранского пастора Андрея Константиновича Ниендру.

При этом как Борковский, так и Ниендра являлись достаточно независимыми людьми. Себя они рассматривали скорее не как немецких агентов влияния, а посредников между остезейцами и правительством Ульманиса. В итоге на рубеже апреля-мая достигли компромиссное соглашение. Подтверждалась латвийская независимость, остезейцы обязывались уважать права мелких латышских землевладельцев, а также признать частичную национализацию своих владений. Взамен латыши гарантировали культурную автономию остезейцам, немецкий язык становился вторым официальным языком государства, германцы получали места в кабинете министров. Примечательно, что предложения о вхождении в состав нового правительства членов кабинета Ульманиса отвергли сами пассажиры «Саратова».

Итак, к середине мая в Латвии существовало три правительства: советское в Риге, условно пронемецкое в Либаве и пробританское на борту парохода «Саратов». Под формальным контролем Ульманиса находилась лишь Северолатвийская бригада, дислоцировавшаяся на территории Латвии, занятой эстонской армией. Южная группа войск Балодиса признала правительство Ниендры, большую же часть антикоммунистических сил вовсе составляли германцы. К этому моменту в состав балтийского ландесвера входили 3600 остезейских немцев, 1700 латышей, 400 немцев из Германии и 400 русских воинов из отряда Светлейшего князя Ливена. Общее же количество «рейхсдойчей», то есть немцев, прибывших с территории Германии, составляло 40 тысяч человек, из них 14 тысяч — в Железной дивизии. На какое-то время антибольшевистские силы вновь стали единым кулаком, чем и не преминули воспользоваться.

22 мая начался штурм Риги. В авангарде наступающей белой армии нёсся Ударный батальон Ганса Цеге-фон-Мантейфеля. В стремительной лобовой атаке, поддержанной артиллерией и броневиками, немцы захватили Любекский мост, который красные не успели взорвать, чем обеспечили белым плацдарм на восточном берегу Западной Двины. 12 человек на автомобилях во главе с бароном устремились к рижской Цитадели, где томились взятые красными заложники. Оборону там держали в основном женщины-коммунистки, которые вели снайперский огонь по прорвавшимся немцам (привет историям о «белых колготках»). Одна из пуль и сразила отважного барона.

Захват Любекского моста

Вслед за Ударным батальоном с юга в Ригу входили войска ландесвера и Железной дивизии. В это же самое время с севера, обойдя южный берег озера Бабит, наступление на красных вели русские добровольцы Светлейшего князя Ливена. Они заняли северную часть города, а отряд капитана Дыдорова зачистил правый берег Западной Двины. Южнолатвийская бригада в освобождении собственной столицы не участвовала, прибыв в Ригу только на следующий день.

К этому моменту жертвами красного террора в Латвии стали около 5 тысяч человек. Вот что об этом писал Эрнст фон Заломон:

«Многие семьи были убиты вместе с их прислугой, и во многих семьях остались живы только женщины, и из женщин — только пожилые. И было так, что достаточно было лишь заговорить на улице по-немецки, чтобы тебя избили, и само слово „немецкий“ стало считаться ужасным ругательством, а немец — самым ужасным порождением этого мира. Но балтийские девушки, вырванные из их домов, в своей строгой, ухоженной терпкости, считались вожделенной добычей, и у большевистских извергов было желание осквернить их и сломать их благородную волю в дикой страсти, пока они, пройдя пытки всеми ордами, не лежали голые и разорванные в уличной грязи или во дворе тюрьмы, и между тем, над их трупами расстреливали балтийских мужчин. Когда Балтийский ландесвер, ополчение, без приказа, только подстегиваемое безумным криком своей крови, решилось нанести последний 47 удар по Митау, через Тюкум штурмом наступало на город, то заложников выгнали во дворы их тюрем, и в тесно столпившуюся массу их тел полетели связки гранат, из дул быстро наводившихся винтовок летела пуля за пулей, так что сбитые в кучу тела падали все выше и выше, и, в конце концов, от них не осталось ничего, кроме сплошной кровавой, бесформенной каши. Но других заложников красные всадники привязали к своим лошадям и, подталкивая ударами сапог, потащили из города в Ригу. На дороге вплоть до Эккау Балтийское ополчение могло насчитать еще много трупов своих соплеменников. Могила герцогов Курляндских была вскрыта, мумии, с немецкими стальными шлемами на головах, стояли прямо на стенах, изрешеченные бессмысленными выстрелами. Это были полки латышских красных стрелков, которые так мстили в Митау своим прежним господам».

Ответом на красные зверства стал белый террор. Общее число жертв расправ со стороны немцев в кампанию 1919 года оценивается в 6 тысяч человек, и большинство из них предсказуемо латыши. Однако красные латыши воспринимались белыми латышами как соотечественники, и в общественном мнении террор фрайкоров приобрёл оттенок этнических чисток латышей со стороны германцев.

Вообще подавляющая масса титульной нации после «апрельского путча» и террора воспринимала немцев как захватчиков, а единственную альтернативу видела в правительстве Ульманиса. Способствовали этому и ошибки советов, которые, национализировав землю, не спешили передавать её крестьянам, что, напротив, обещало правительство с парохода «Саратов». Внутренние противоречия вновь начали раскалывать антибольшевистский фронт, и рано или поздно нарыв должен был прорваться.

Помощь латышам пришла с севера. На фоне коллапса красного фронта под Ригой наступление начали эстонцы и Северолатвийская бригада, подчинявшаяся правительству Ульманиса. Очень скоро они вошли в непосредственное соприкосновение с войсками фон дер Гольца.

Эстонская армия к этому моменту успешно пережила мобилизационный кризис и представляла довольно цельную структуру, не в пример латвийской коллегам. Балтийский батальон из остезейцев не был основной боевой силой в эстонской армии, к тому же на момент описываемых событий он участвовал в боях на псковско-лужском направлении, то есть на другом участке фронта, и не мог повлиять на обстановку в Латвии. Германское влияние в Эстонии практически не ощущалось, а потому Британия не имела конкурентов в плане влияния на ревельское правительство. А амбициозный фон дер Гольц уже становился серьёзной головной болью для стратегов из Лондона — стратегической целью для немцев отныне служило соединение с русским Северным корпусом и совместное наступление на Петроград. Позволить окрепнуть русско-немецкому альянсу англичане никак не могли.

В начале июня германскому главнокомандующему отправлен эстонский ультиматум, требовавший вывести все войска, находившиеся севернее города Зигвальд не позднее 5-го числа. По истечении назначенного срока на проверку выполнения условий ультиматума отправились два эстонских бронепоезда. Естественно, немцы и не подумали отступать, вступив с бронепоездами в перестрелку. Так начался открытый вооружённый конфликт в антибольшевистском лагере.

6 июня ландесвер штурмом взял Кесь (нем. Венден), выбив оттуда Северолатвийскую бригаду, но уже 10 числа при посредничестве Антанты между сторонами заключено перемирие.

Союзническое единство и в годы Великой войны неоднократно ставилось под сомнение, а после победы и вовсе пропало. Отразилось это и на Балтийском регионе. В целом пронемецки настроенная американская делегация предложила эстонцам передать север Латвии ландесверу, а самим продолжить наступление против большевиков на другом участке фронта. Напротив, британская делегация в куда более грубой форме потребовала от фон дер Гольца остановить дальнейшее продвижение, распустить половину подчинённых ему войск и признать правительство Ульманиса. Немцы отвергли требования, переговоры сорвались.

19 июня началось наступление ландесвера и Железной дивизии тремя колонами в сторону эстонской границы. Силы противников были примерно равны: по 8 тысяч человек у сторон. Северолатвийская бригада при этом насчитывала лишь около тысячи человек. Что касается Южнолатвийской бригады, то она предпочла формально сохранить нейтралитет, втайне готовя антинемецкое восстание в Риге.

20 июня западная колонна, сломив вражеское сопротивление в селе Гросс-Рооп, безуспешно атаковала станцию Лемзаль. Судьба сражения решалась 21 — 22 июня у станции Лоде на участке восточной колонны, где эстонцы и латыши сумели остановить немецкое наступление. Сказывалась усталость и отсутствие резервов у ландесверовцев, а к эстонцам своевременно подходили свежие подкрепления, щедро экипированные англичанами. Немаловажную роль играли и настроения «рейхсдойчей». Большинство подписывалось на войну с большевиками, к стратегическим выкладкам фон дер Гольца о русско-немецком союзе и прогерманской Прибалтике относились равнодушно, поэтому смысла в войне с местными народами фрайкоровцы не видели.

23 июня прибалты контратакой вернули Венден. Войска западной колонны под угрозой окружения начали отступление к Риге. Севернее города находились хорошо укреплённые позиции, оставшиеся ещё с Великой войны, и именно здесь немцы хотели закрепиться. Однако в условиях стремительно разваливающегося фронта эстонцы сумели обойти эти позиции с юга, выйдя, таким образом, к северным предместьям латвийской столицы. 30 июня в Рижский залив вошли корабли эстонского флота, которые начали бомбардировку города и прилегающих фортов. Одновременно восстание в городе подняла Южнолатвийская бригада Балодиса. 2 июля фон дер Гольц принял решение вывести войска из Риги, тогда же согласился на перемирие, предложенное союзниками. Вывод германских войск из города и вступление перемирия в силу произошли на следующий день, 3 июля.

• 

  Латыши входят в Ригу

• 

  Немецкая артиллерия под Венденом

Согласно условиям перемирия, правительство Ульманиса признавалось единственным законным в Латвии. Германские войска обязывались отступить к майским позициям. Всем «рейхсдойче» предписывалось покинуть страну, что фактически означало односторонний разрыв договора о поселении немецких колонистов в Латвии. Балтийский ландесвер отныне входил в состав латвийской армии, его командующим становился британский майор Харольд Александер (будущий фельдмаршал граф Тунисский). На какой-то момент Антанта расслабилась, посчитав, что немецкая угроза в прошлом. Но германцы ушли лишь на время, чтобы через несколько месяцев вернуться с неожиданными союзниками.

Союз проигравших

После заключения Брестского мира с большевиками, немцы, разумно рассудив, что лучше хранить яйца в нескольких корзинах, приступили к формированию русских белогвардейских частей, ориентированных на Германию. Предполагалось создание двух армий — Южной в Киеве и Северной в Прибалтике. Однако поражение в Великой войне и эвакуация германской армии с Украины несколько изменили амбициозные планы. Теперь русская армия под немецким контролем формировалась только в Прибалтике.

С весны 1919 года в немецких лагерях для русских военнопленных началось формирование двух русских добровольческих подразделений — отряда имени графа Келлера под командованием полковника Павла Рафаиловича Бермондта и бригады полковника Евгения Павловича Вырголича (прим.: генерал от кавалерии Фёдор Артурович Келлер должен был стать командующим Северной армией, но не успел выехать из взятого петлюровцами Киева. 21 декабря 1918 года генерал был убит украинцами). До июля месяца оба находились в подчинении Светлейшего князя Ливена. Однако условия июльского перемирия требовали переподчинения ливенского отряда Северо-Западной армии (СЗА) — бывшему Северному корпусу — генерал-майора Александра Павловича Родзянко и, соответственно, передислокации подразделения на петроградское направление. Анатолий Павлович подчинился и перевёл своих воинов в Северо-Западную армию, где ливенцы, развёрнутые в дивизию, покроют себя неувядаемой славой. К слову, в состав 5-й (ливенской) дивизии вошли и некоторые части Балтийского батальона из Эстонии. Что же касается Бермондта и Вырголича, то они отказались переходить в подчинение проантантовской СЗА, предпочтя совместную антибольшевистскую борьбу плечом к плечу с германцами.

Немцы не сидели сложа руки. Потерпев неудачу с формированием прогерманского латвийского правительства, они решили попытать счастья с правительством русским. В июле в Берлине сформировано Западно-Русское правительство во главе с генерал-майором Василием Викторовичем Бискупским, который ранее возглавлял Одесскую группу войск в Украинской державе гетмана Скоропадского. В качестве своей задачи-минимум данное правительство видело восстановление русской власти в Прибалтике, прежде всего в Латвии, причём эта власть должна была быть союзной Германии. Бермондт и Вырголич таким образом перевели свои подразделения в подчинение правительству Бискупского, сам Бермондт стал «командующим всеми войсками, действующими на Прибалтийском секторе против большевиков».

К этому моменту уже налажены контакты между Бермондтом и командующим Железной бригадой майором Йозефом Бишофом. Примечательно, что непосредственным куратором контактов с германской стороны являлся штабной офицер Железной дивизии капитан Гейнц Гудериан.

В конце августа Антанта в ультимативной форме потребовала вывода всех германских войск из Прибалтики. Берлин приступил к морской эвакуации некоторых подразделений, чему воспротивились фон дер Гольц и Бишоф. Они требовали исполнения условий декабрьского договора между Германией и Латвией о наделении фрайкоровцев землёй. Есть версия, что оба вступили в контакт с консолидирующейся правой оппозицией в самой Германии, готовившей антиреспубликанский переворот. В таком случае 40-тысячный корпус становился серьёзным козырем во внутриполитической игре Рейха. Отвод в Германию до начала мятежа грозил расформированием корпуса, что лишало заговорщиков военной силы. Поэтому вывод немецких войск из Прибалтики требовалось затянуть максимально.

Когда немецкое правительство завело уголовные дела за неподчинение приказам против Бишофа и капитана Зиверта — командира Немецкого легиона (Deutsche Legion), объединившего наиболее идейных бойцов расформированной 1-й гвардейской резервной дивизии — те решили присоединиться к русским союзникам.

5 сентября в Митаве (нем. Митау) все подчинённые Западно-Русскому правительству воинские подразделения сведены в Русскую Западную добровольческую армию (ЗДА). 21 сентября все немецкие войска в Курляндии вошли в состав ЗДА. Численность армии Бермондта, таким образом, достигла 50–55 тысяч человек, причём 80% штатного состава составляли именно германцы. По русско-немецкому договору от 6 октября, германским добровольцам обещано российское подданство и 100 моргенов (25 га) земли на человека после совместной победы над большевизмом.

Эти договоры не признало Веймарское правительство, перекрывшее немецко-балтийскую границу — не допустить притока новых добровольцев к непокорным фрайкоровцам. Британская эскадра блокировала балтийские порты для германских судов, после чего фон дер Гольцу пришлось снять с себя командование и возвратиться в Германию.

Впрочем, вторая сторона договора — Западная добровольческая армия и, соответственно, Западно-Русское правительство — также испытывали проблемы с признанием. Дело в том, что все прочие белые армии, будь то Северо-Западная армия Н.Н. Юденича, Северная армия Е.К Миллера, ВСЮР А.И. Деникина или Русская армия А.В. Колчака, зависели от поддержки Антанты, которая не нуждалась в прогерманском центре притяжения в русской Гражданской войне. Свою роль сыграл и самолюбивый нрав Бермондта, который в своё время рассорился с руководством Северо-Западной армии, отказавшись подчиниться Родзянко и Юденичу. Наконец, если остальные белые лидеры придерживались стратегии «непредрешенчества», то ЗДА ясно выражала свою монархическую позицию. В силу вышеприведённых обстоятельств, все просьбы о признании, адресованные Деникину и Колчаку, игнорировались.

К октябрю 1919 года под контролем большевиков ещё оставались восточные районы Латвии, включая Двинск (нем. Динабург). Бермондт собирался нанести удар на двинском фронте в направлении Великих Лук, дабы в перспективе угрожать Николаевской железной дороге, связывавшей Москву и Петроград. Проблема заключалась в том, что между ЗДА и красными находилась территория, подконтрольная правительству Ульманиса. Латыши, поддерживаемые Антантой, отказались пропускать русско-немецкое войско через свою территорию. Тогда Бермондт решил проложить путь силой. Латыши охватывали северный фланг его армии, поэтому командующий ЗДА ударил по ключевому узлу военно-политической жизни в Латвии — по Риге.

Наступление на Ригу началось 8 октября. Наступали тремя колоннами. Немецкий легион капитана Зиверта — с юго-востока вдоль Западной Двины. Железная дивизия майора Бишофа — с юга вдоль Рижского шоссе. Русский корпус имени графа Келлера под командованием самого Бермондта пробивался к городу с запада через Рижское взморье. Фланги наступающей армии также обеспечивались русскими войсками. В самом городе им противостояли слабо обученные латышские новобранцы общей численностью в 11,5 тысяч человек, однако севернее Риги находились части регулярной армии Латвии, поддержанной эстонцами — всего около 50 тысяч человек.

9 октября германские войска, наступавшие с юга, сломили латышское сопротивление и ворвались в рижский район Торенсберг. К следующему дню русские союзники, пробившись с запада, контролировали устье Западной Двины. Правительство Ульманиса бежало из города, весь западный берег Риги перешёл под русско-немецкий контроль. 11-я рота 1-го пехотного полка Железной дивизии даже перешла Двину по Любекскому мосту, создав плацдарм на восточном берегу, но быстро оказалась отозвана майором Бишофом.

Наступление на Ригу 9 октября

Командующий Железной дивизией понимал всю критичность политической ситуации для Западной добровольческой армии. Захват всей Риги фактически означал невозможность дальнейших контактов с правительством Ульманиса, а соответственно и с Антантой. Не стоит забывать, что цель похода на Ригу — не захват самого города, а принуждение латышей к союзу, дабы те пропустили армию Бермондта на двинский участок фронта и в дальнейшем не мешали снабжению ЗДА. Бишоф понимал, что 50 тысяч войско не сможет одновременно эффективно наступать против большевиков на востоке и держать фронт севернее Риги против латышей и эстонцев, поддерживаемых англичанами.

Если принять за основу «заговорщецкую версию» мотивов германского командования, то и в таком случае действия Бишофа смотрятся логично. 8 октября, в день начала Рижской операции, в Берлине совершено покушение на Гуго Гаазе — лидера НСДПГ, бывшего в конце декабря 1918 года сопредседателем Эберта в СНУ. После выхода «независимцев» из правительства Гаазе стал одним из влиятельнейших оппозиционеров слева. Официально покушение приписали какому-то душевнобольному рабочему. Если допустить, что за покушением стояли правоконсервативные круги, желавшие спровоцировать левые выступления по всей Германии, то дальнейшее втягивание немецкого корпуса в прибалтийскую войну становилось бессмысленным. В условиях распаляющейся гражданской войны в Германии 40-тысячный корпус без помех вернулся бы в Берлин, где мог стать ударной силой правых путчистов. Верна эта версия или нет, но несколько дней на фронте установилось затишье.

Антанта не желала никаких компромиссов и соглашений с недавними германскими противниками и недавними русскими союзниками. 19 октября в устье Западной Двины вошла британская эскадра, состоявшая из 5 крейсеров, 2 миноносцев и 2 канонерок. Англичане открыли огонь по русским добровольцам, одновременно латышская пехота отбила устье реки. По всей Курляндии начались столкновения немецких и латышских войск, союзная эскадра обстреляла Либаву, с юга неожиданно ударила литовская армия. Медленно, но верно латыши на севере Риги при поддержке британской корабельной артиллерии охватывали левый фланг Железной дивизии, засевшей в Торенсберге. 11 ноября майор Бишоф отдал приказ отходить из охваченного огнём района.

Большая часть войск вышла из Торенсберга, но 3-й батальон 2-го пехотного полка не успел вырваться из окружения. Помощь пришла неожиданно — откуда ни возьмись, появились свежие германские части.

25-летний обер-лейтенант Герхард Россбах создал свой фрайкор в ноябре 1918 года в Страсбурге. Большую часть 1919 года фрайкор провёл на восточной границе в Западной Пруссии, подавляя польские и коммунистические выступления. К осени Россбах, который начинал с руководства 80 военнослужащими в Страсбурге, имел под своим началом 1200 человек. Зная, что немцам в Прибалтике нужна помощь, он непрестанно засыпал командование просьбами отправить его фрайкор на помощь VI резервному корпусу. На все просьбы неизменно следовал отказ. Тогда Россбах 23 октября самовольно вывел свой фрайкор из казарм в Кульмзее (ныне польский Хелмжа) и форсированным маршем повёл своих солдат к Риге — через 750 километров, населённых поляками, литовцами, латышами и потерявшими веру в нацию немцами.

К Риге бойцы Россбаха подошли как раз вовремя. Сходу, с марша бросились в атаку, пробив спасительный коридор для своих камрадов в объятом пламенем Торенсберге. В дальнейшем фрайкор Россбаха будет непременно находиться в арьергарде отступающих войск, отбивая атаки наседающих прибалтов.

Железная дивизия возвратилась в Митаву — начальную точку рижской операции. Перспектива договориться с латышами и Антантой полностью провалилась, надежды на прорыв к Двинску не оставалось, вся Курляндия была охвачена антигерманскими выступлениями, с юга напирали литовцы. Исходя из всех причин, немцы решили вывести войска из Прибалтики. С 10 ноября германские фрайкоры в регионе возглавил преемник фон дер Гольца на посту командующего VI резервным корпусом генерал-лейтенант Вальтер фон Эбергардт.

Путч в самой Германии также временно откладывался. Гаазе промучился ещё месяц и умер 7 ноября, политического взрыва вслед за его смертью не последовало. Надежды заговорщиков рухнули.

Отступление и осознание напрасности борьбы крайне негативно повлияло на дисциплину как русских, так и германских добровольцев. Русские постепенно разбегались, немцы скатывались к ничем не прикрытому террору против гражданского населения. Вот что писал Эрнст фон Заломон:

«Мы палили по удивленным толпам, и буйствовали, и стреляли, и охотились. Мы гнали латышей как зайцев через поле, и поджигали каждый дом, и взрывали каждый мост, и ломали каждый телеграфный столб. Мы сбрасывали трупы в колодцы, а потом кидали туда гранаты. Мы убивали все, что попадало нам в руки, мы поджигали все, что могло гореть. Мы свирепели, у нас в сердце больше не было никаких человеческих чувств. Там, где мы были, там стонала земля от уничтожения. Где мы атаковали, там на месте домов оставались руины, мусор, пепел и тлеющие балки, похожие на гнойные язвы в чистом поле. Огромный столб дыма обозначал нашу дорогу».

«Таких диких и жестоких сражений, как в Прибалтике, я не видел ни во время Первой мировой войны, ни в течение всех последующих кампаний фрайкора. Фронта в его обычном понимании не существовало, враг был повсюду. Всякая стычка превращалась в резню, доходящую до тотального уничтожения… Бесчисленное множество раз я видел ужасающую картину сожжённых хижин и обугленных или разлагающихся тел женщин и детей… Тогда я был уверен, что невозможно превзойти это разрушительное безумие», — это уже воспоминания Рудольфа Хёсса, ставшего при нацистах комендантом Освенцима.

Прибалты платили германцам той же монетой. В плен не брали. Кому не повезло попасть живым в руки к латышам — изуверски пытали. Так, ещё в октябре в ходе боёв под Ригой прибалты взяли в плен три десятка раненых военнослужащих Железной дивизии. Всех забили насмерть кузнечным молотом.

«Кляйншрот ли это? Этот кроваво-красный комок там? Как, это был человек? На коричневой земле смесь комьев земли, крови, костей, кишок, лоскутов одежды. Только голова, отрезанная, так что глотка глядит к небесам; тонкая нить крови, изо рта к подбородку, засохшая; глаза открыты, так что глядит только белок, так лежит голова. И земля около бедного тела вытоптана, раздавлена, перекопана — и что-то белое и крупчато маленькое, почти развеянная кучка между кровью и слизью — что это? Соль!», — вспоминал Эрнст фон Заломон о казни латышами своего сослуживца.

12 декабря близ Мемеля границу империи пересёк штаб Железной дивизии. Её арьергард прибыл туда на Рождество 1919 года. К новому 1920 году Балтийская эпопея завершилась.

Что касается прочих немецких подразделений, то балтийский ландесвер с августа 1919 года по январь 1920 года находился на фронте против большевиков в Латгалии. Территория Латвии была полностью освобождена от красных в январе 1920 года после совместного польско-латвийского наступления. С 1 апреля 1920 года балтийский ландесвер инкорпорирован в состав 13-го Тукумского пехотного полка латвийской армии. Балтийский национальный комитет трансформировался в Комитет немецких прибалтийских партий (Ausschuß der Deutschbaltischen Parteien), который стабильно проводил в Сейм межвоенной Латвии по 6 депутатов от германского меньшинства. Мирный договор между Латвией и РСФСР был заключён в Риге 11 августа 1920 года.

Балтийский батальон эстонской армии весной — летом 1919 года вёл бои с красными на псковско-лужском направлении, а осенью переброшен под Петроград на усиление 5-й (ливенской) дивизии Северо-Западной армии. Здесь балтийцы отличились при взятии Гатчины и Красного Села, но так и не сумели переломить ход боевых действий в пользу белых. После заключения Тартуского мирного договора между Эстонией и РСФСР 2 февраля 1920 года батальон перевели в прибрежную охрану, а в августе того же года расформировали.

Войска VI резервного корпуса распустили, впрочем, наиболее идеологизированная часть добровольцев сохранила военную организацию, чтобы ещё сказать своё слово в германской политике. Но об этом — в следующей части.

***

Павел Рафаилович (Михайлович) Бермондт-Авалов после поражения Западной добровольческой армии эмигрировал в Германию. В начале 1930-х годов увлёкся нацизмом, создал нацистскую организацию среди русских эмигрантов, но ее быстро прикрыло Гестапо. Через какое-то время и сам Бермондт-Авалов попал в заключение. Его выслали в Италию, откуда он переехал в Югославию, а когда Вторая мировая война пришла и туда, перебрался в США. В Америке умер в 1974 году в возрасте 97 лет. Для исторической памяти этот человек с двумя отчествами и двумя фамилиями, справедливо или нет, остался авантюристом, косвенно виновным в поражении Северо-Западной армии Юденича под Петроградом. Утверждается, что, во-первых, он принёс бы большую пользу Белому делу не под Ригой, а под Петроградом, если бы, переселив самолюбие, присоединился к СЗА. Впрочем, неизвестно, а пошли бы немцы — 80% всей ЗДА — вслед за своим новым командующим под Петроград. Вторая претензия к Бермондт-Авалову в том, что его попытка взятия Риги отвлекла критически необходимые Юденичу британский флот и эстонские части. Правда, опять же остаётся открытым вопрос, в какой степени сами союзники желали помогать белым на северо-западе.

Карл Ульманис остался доминирующей политической фигурой Первой Латвийской республики — из 21,5 года существования независимой Латвии в Интербеллум 8,5 лет её премьер-министром являлся Ульманис. В мае 1934 года осуществил государственный переворот, распустив Сейм, запретив все оппозиционные партии и закрыв нелояльные газеты. Следующие шесть лет Ульманис правил страной как единоличный диктатор. Летом 1940 года он без сопротивления впустил в страну советские войска, после чего был депортирован в СССР, где его и арестовали. Умер в тюремной больнице туркменского Красноводска в сентябре 1942 года. Место захоронения неизвестно.

Катаклизмы второго десятилетия XX века окончательно подорвали демографические показатели балтийских немцев в регионе, где те прожили 700 лет. Если к началу Великой войны число балтийцев оценивалось в 160 тысяч человек, то к началу 1920-х годов их количество сократилось до менее чем 90 тысяч. Это число продолжало постепенно падать весь Интербеллум, пока в 1939 — 1941 годах по прибалто-немецким, а затем и советско-немецким договорам балтийских немцев массово не вывезли в Германию. Сегодня в Латвии проживают 5 тысяч немцев, в Эстонии — меньше 2 тысяч.

Балтийская кампания станет трамплином для дальнейшей карьеры многих немецких военных и партийных деятелей, которые громко заявят о себе в нацистской Германии. Кроме вышеназванных капитана Гейнца Гудериана и Рудольфа Хёсса, через балтийское чистилище прошли майор Вернер фон Фрич — будущий главнокомандующий Сухопутными войсками Рейха, капитан Карл-Генрих фон Штюльпнагель — будущий командующий оккупационными войсками во Франции, капитан Георг фон Кюхлер — будущий фельдмаршал и командующий группой армий «Север», капитан Франц Пфеффер фон Заломон — Верховный руководитель СА и ещё многие другие звёзды германской истории 1920 — 1940-хх годов.