Друзья, сегодня у нас редкая рубрика «Абсолютно Мотивирующее Фото», добавьте его в закладки или лучше распечатайте и смотрите на него, когда вам реально, до зубовного скрежета, трудно. На фото чины Корниловского Ударного Полка в высшую минуту отчаяния.
Ударные полки стали формироваться в Русской Императорской Армии с началом разложения фронта после Февральской революции 1917 года. В Ударные Полки записывались добровольцами солдаты, готовые идти на прорыв на самых сложных и опасных участках фронта, с тем, чтобы поднять боевой дух у остальных, потерявших волю к победе частей. Из-за разложения фронта (в войсках уже вовсю работали агитаторы-большевики), ударники зачастую оказывались единственными на своем участке, кто переходил в атаку и прорывал германские линии без всякой поддержки со стороны остальной, не желающей воевать армии.Это были не люди — боги войны, продолжавшие в одиночку воевать со всей германской и австрийской армиями — причем воевать успешно. С началом Гражданской ударники присоединились к Белой Гвардии, став ее стальным скелетом. Даже когда остальные элитные цветные части белогвардейцев отступали, ударники продолжали сражаться, похожие в своих черных униформах на невозмутимых ангелов смерти. С 1917 по 1920 годы русские Мрачные Жнецы выдержали 570 (!!!) боев, собрав богатой урожай душ коммунистов, всегда выходя их боя самыми последними и лишь после многократных требований командования. На груди одного из ударников вы можете видеть знак за Ледовый поход (меч в терновом венце), самую редкую и самую уважаемую награду среди белогвардейцев, означающую, что ее обладатель прошел через Ад и вернулся обратно. Перед вами не люди — боги войны.
Тем не менее, лица их мрачны и сосредоточены. Почему? Потому что фото сделано в 1920 году в Турции, в Галлиполи, куда из Крыма прибыли 150 000 русских беженцев и остатки Добровольческой армии, вынужденные оставить Россию. Боги войны сделали все, что могли — в частности, окружили и уничтожили до последнего человека равную им по численности красную конную группу Жлобы (совершенно невозможная операция с точки зрения классической военной науки — но в последние дни Белого Крыма слово «невозможно» запретили) — но «всего» оказалось недостаточно. Люди с фото неделю держались против ПЯТИКРАТНО превосходящей Красной Армии, а затем организованно оступили, дав эвакуироваться всем желающим, до последнего патрона удерживая причалы и позволяя спастись как можно большему числу мирных жителей. Они были за пределами мужества и совершенства, но против бесконечных потоков Красной Орды не было приема.
И вот, они в Турции. На чужбине. Только что проигравшие войну. Только что потерявшие Родину. Среди плачущих женщин и детей. Без копейки денег. Без навыков мирной жизни — офицер умеет только воевать. В холоде. В голоде. В старых прогнивших бараках. Их мир рухнул. У них нет будущего. Нет прошлого. Нет настоящего. Нет больше России, за которую погибли тысячи их друзей и товарищей. Нет больше ничего. Они бились, не щадя себя, шесть лет, с 1914 года — и все, что они получили — нары без матраса в турецком бараке. Боги войны. Оставшиеся без войны.
Вглядитесь в полные отчаяния глаза людей, которые презирали смерть и воевали за пределами человеческих возможностей. Почувствуйте всю боль, всю горечь, весь мрак, клубящийся в их душах. Подумайте, насколько ваши проблемы смешны и ничтожны по сравнению с их проблемами. Подумайте, есть ли у вас вообще проблемы по сравнению с несгибаемыми ударниками. Засмейтесь от того, какую незначительную чепуху вы только что считали проблемой и трагедий. Откиньтесь в кресле. Улыбнитесь.
И теперь самая лучшая часть. Через месяц после эвакуации («Поплакали и хватит») генерал Кутепов объявил о введении в лагере жесточайшей муштры с постоянными тактическими занятиями и парадами, с суровыми наказаниями за малейшее нарушение дисциплины. «Господа, из армии вас никто не увольнял!». Через два месяца в лагере открылась первая газета, первый театр, первая библиотека, первое юнкерское училище. Через три месяца французские инспекторы с удивлением обнаружили вместо толпы отчаявшихся, потерявших всякую надежду беженцев полностью боеготовую армию, идеально печатавшую шаг, как на парадах перед Государем Императором, а также прекрасно развитую инфраструктуру, включая собственную радиостанцию («Говорит «Голос Изгнанников»: «Мы все еще живы, хотя вам и может казаться иначе!»), гимназию, православный храм, фехтовальную школу, газету со стихами и рассказами, и даже детский сад. Нянечки в полном порядке нянчили русских грудничков, учительницы как ни в чем ни бывало вдалбливали знания в головы гимназистов, офицеры показывали приемы штыкового боя юнкерам, а по вечерам все русское общество собиралось на концерты и футбольные матчи.
Черная меланхолия, пустые глаза, посеревшие лица исчезли: армия свирепо готовилась к новому походу на СССР, женщины с яростью обустраивали быт и культурную жизнь, детям задавали двойные домашние задания («То, что вы в Турции, молодой человек, еще не повод превращаться в безграмотного люмпена!»), и даже художники разрисовывали печальные бараки сценами русской жизни, сотворив впечатляющую панораму собора Василия Блаженного. Не прошло и трех месяцев, как посреди Турции возникла Маленькая Россия: прекрасно организованная, кипящая лихорадочной деятельностью, готовая к продолжению борьбы. Это было… нет, не чудо. Всего лишь русский характер в действии. Заметив, что местные турки уже начали кланяться генералу Кутепову в пояс и называть его Кутепов-паша, французы заволновались и многократно ускорили переселение русских в дружественные балканские страны — русский лагерь всего лишь в 200 километрах от Константинополя, мало ли…
В Болгарию и Сербию русские отправлялись в полном порядке, с гордо поднятыми головами, с молодецкой выправкой, как и положено отступившей, но не побежденной армии, удивительной силой духа и организации сохранившей себя на чужбине. Мужчины набриолинены, женщины накрашены, дети с мороженым, оркестр играет — так русская эмиграция покидала Галлиполи после совершенно чудовищной зимы, сломившей бы любой другой народ.
А теперь еще раз всмотритесь в лица ударников, в их полные смертельной тоски и отчаяния глаза, потухшие глаза людей, прошедших через Ад и потерявших всё. Через месяц они будут конкурсы стихов устраивать и обсуждать новые планы вторжения в СССР, потому что они… русские.
Какая бы у вас ни была проблема. Какое бы вас не постигло несчастье. Какой бы страшный удар не нанесла вам судьба… если вы настоящий русский, вы справитесь.
