В 70-е годы в советский кинопрокат неведомыми путями попал мексиканский фильм «Есения». Совершенно банальная картина, не замеченная нигде в мире (включая и саму Мексику), произвела подлинный фурор в СССР: в кинозалы ломились толпами. Причина? Широкий прокат позволял посмотреть на экзотические мексиканские страсти. Фильм побил все рекорды и собрал наибольшее число зрителей за всю советско-российскую историю — 91 миллион человек.
Это небольшое отступление наглядно демонстрирует эффект Бжезинского в России. У Збигнева, скончавшегося накануне в возрасте 89 лет, было все, чтобы не понравиться советской публике: надменный поляк, шляхетский гонор, резкие антисоветские высказывания, «умная книжка» про шахматную доску, которую обычно читали не целиком, а только отрывки, посвященные России. В некоторых случаях знакомство с Бжезинским исчерпывалось подборкой вымышленных цитат на развлекательно-политических ресурсах в сети.
Вообще Бжезинский прочно прописался в российских СМИ в качестве коварного кукловода и едва ли не главы мирового правительства, разумеется, тайного. Мало кого интересовало, что старик всего 4 года работал советником президента, чье правление оценивается как одно из худших в американской истории, и было это 36 лет назад. С тех пор никаких значимых постов Бжезинский и не занимал.
Не будет большим преувеличением сказать, что Бжезинский гораздо известнее в России, где покойного знает каждая домохозяйка, хоть немного увлеченная политикой, чем, собственно, в США. В России этого политолога подавали как серого кардинала американской внешней политики на протяжении едва ли не полувека, упорно отворачиваясь от реальности. А эта самая реальность состоит в том, что со времен Бжезинского сменился уже десяток советников президента. А сам Бжезинский может и состоял в каких-нибудь расширенных пулах аналитиков и экспертов, но это совершенно не означает, что к старику прислушивались, иначе бы Збигнев не тратил столько времени, распекая внешнюю политику Буша и Обамы. В конце концов, несколько лет назад поляк написал новую книгу, которая не получила широкой известности «Шахматной доски» в России, хотя и должна была прийтись по нраву патриотическим кругам. Ведь сам Бжезинский предрекал Америке угасание и потерю гегемонии, если «все так и будет продолжаться дальше».
Так кто же такой Бжезинский? Слуга дьявола и серый кардинал американской внешней политики, на протяжении 50 лет в одиночку разваливавший СССР и Россию? Или раскрученный российскими медиа персонаж, чье влияние безбожно преувеличено? Давайте разбираться.
Збигнев появился на свет в 1928 году в семье дипломатического работника Тадеуша Бжезинского. Существуют различные версии по поводу места рождения. Официально Збигнев увидел мир в Варшаве, но есть версия, что на самом деле — в Харькове, в 20-е годы XX века столице УССР, где в польском консульстве служил счастливый папаша. Пару слов о Тадеуше.
Сам Бжезинский-старший родился в 1896 году и разгар русской смуты начала XX века встретил уже взрослым человеком. Бжезинский-отец, кстати, не из русских поляков, а из австрийских и получал образование сначала во Львове, а затем в Вене.
22-летним Бжезинский-отец добровольно примкнул к вооруженным польским отрядам и защищал Львов от Украинской Галицкой армии во время знаменитой битвы 1918 года. В дальнейшем принимал участие и в польско-советской войне, после чего начал дипломатическую карьеру.
В конце 30-х годов Бжезинского-старшего отправили в Канаду, где Тадеуш узнал ошеломляющую новость — Польска все-таки згинула. Возвращаться было некуда, и Бжезинский осел в Канаде, возглавив некоммерческую организацию «Канадский польский конгресс», объединявшую как польских эмигрантов, так и канадцев польского происхождения. Умер Бжезинский-старший в 1991 году в возрасте 94 лет.
Так Збигнев Бжезинский в 10 лет очутился в Канаде, где вырос и получил образование в англоязычном университете Монреаля McGill, стабильно входящем в двадцатку лучших вузов мира. В начале 50-х годов молодой поляк уехал в США, где изучал политологию в Гарварде. Американским гражданином стал только в 30 лет — в 1958 году.
Своим главным интересом молодой Бжезинский сделал СССР, что понятно. Збигнев продумывал геополитические многоходовочки как стопроцентный американец. Но как только дело доходило до СССР, появлялся поляк с великой обидой на историческую несправедливость.
При этом Бжезинского даже нельзя назвать антикоммунистом. Напротив, Збигнева, далекого от глупой идеологической мишуры, отличал весьма прагматичный и здравый подход. Например, именно усилиями Бжезинского в конце 70-х годов оказались наконец налажены американо-китайские отношения, что, к слову, считается главным достижением покойного, отмеченным медалью Свободы (а вовсе не мифический «развал СССР»).
Так вот, Бжезинский не только не был против, но и настаивал на сотрудничестве с Китаем и даже на некоторой поддержке такого совсем уж постыдного явления, как красные кхмеры, лишь бы хоть как-то насолить СССР. Напомним, в Кремле поддерживали Вьетнам, воевавший с красными кхмерами, в то время как садистам Пол Пота активно помогал Китай и негласно — США.
После окончания учебы Бжезинский долгое время преподавал сначала в Гарварде, а затем в Колумбийском институте. И трудно даже сказать, когда Збигнев больше повлиял на умы американской элиты: за 4 года службы советником президента, или за те три десятилетия, что учил будущую американскую элиту. Среди студентов Бжезинского такие люди, как Мадлен Олбрайт — еще один яркий представитель Восточной Европы в сфере американской внешней политики.
К слову, и сам Бжезинский породнился с восточноевропейскими элитами, женившись на внучатой племяннице Эдварда Бенеша, фактически одного из отцов-основателей Чехословакии и межвоенного лидера этой страны.
В русскоязычных источниках часто утверждается, что Бжезинский еще с 60-х годов вошел в американский истеблишмент, став советником сначала Кеннеди, а затем и Линдона Джонсона. Это не совсем верная информация, видимо, связанная с ошибками перевода. Должность советника президента в принципе учреждена только Никсоном, так что советником Кеннеди Збигнев точно не мог быть. Бжезинский работал советником предвыборного штаба Кеннеди. Это разные вещи.
Что касается Джонсона, то Бжезинский президента просто поддерживал, но советником при Линдоне не состоял. Консультациями польский американец помогал вице-президенту Губерту Хемфри, у которого числился советником по внешней политике.
Зацепиться Бжезинскому помог не только очевидный ум, но и интересы, связанные с СССР. Советологи в США ценились очень высоко. СССР даже в хрущевско-брежневские времена оставался достаточно закрытым государством. Знатоки этой страны были нарасхват.
Также в русскоязычных источниках указано, что Бжезинский еще с 60-х годов был сторонником наиболее жесткой линии по отношению к СССР и чуть ли не требовал разбомбить оплот коммунизма ядерными бомбами. Это полная ерунда. В 60-е годы Бжезинский убежденно выступал за политику разрядки и против любых эскалаций конфликтов с СССР. Збигнев мыслил куда тоньше большинства американских ястребов.
В начале 70-х годов Бжезинский начинает восхождение, поначалу в неформальных структурах. Так, три года числился исполнительным директором Трехсторонней комиссии. Формально частная организация объединяла представителей наиболее экономически развитых государств того времени: США, Японии, ФРГ, Британии. В Комиссию разрешалось входить только частным лицам — в основном местным интеллектуалам — которые на периодических встречах обдумывали вопросы дальнейшего взаимодействия стран-лидеров.
Вскоре президентские выборы выиграл Джимми Картер, который и пригласил Бжезинского на должность советника президента по вопросам национальной безопасности, который Збигнев занимал 4 года. Это пик карьеры Бжезинского.
Должность советника по национальной безопасности учреждена во времена президентства Эйзенхауэра. Человек на этом посту входит в состав совета безопасности США, а также в исполнительный офис президента. У советника есть свой штат сотрудников — аналитиков и экспертов — но влияние должности на проводимую политику четко не определено. Все зависит от личных отношений с президентом. Бывали советники, которые играли огромную роль в проводимой США внешней политике и обладали большим влиянием на лицо номер 1, а бывали и совершенно незаметные, для галочки.
Иногда должность, как переходный этап к более высоким, занимали люди, чья карьера идет в гору, а порой — уходящие со сцены, но еще нужные политики.
Например, советник Эйзенхауэра Гордон Грей попал на место советника уже после того, как успел побывать министром обороны. А бывший командующий силами НАТО в Европе Джеймс-Джонс-младший после отставки консультировал Обаму. Но гораздо чаще должность советника становилась трамплином на более значимые посты. Генри Киссинджер, например, стал госсекретарем США (т. е. министром иностранных дел), и не каким-то рядовым, а одним из самых знаменитых и влиятельных в истории.
Один советник Рейгана — Уильям Кларк — стал министром внутренних дел. Другой, Фрэнк Карлуччи — министром обороны. Последний же советник президента-актера, Колин Пауэлл, уже при Буше-младшем стал государственным секретарем. Кондолиза Райс, консультировавшая Буша-младшего во время первого президентского срока, стала госсекретарем на втором.
Но для Бжезинского место советника так и осталось величайшим моментом карьеры. После ухода Картера Збигнев так и не получил ни одного значимого поста.
Что касается влияния Бжезинского на президента, то и это вопрос дискуссионный. Известны случаи, когда советник затмевал даже госсекретарей и фактически в одиночку «делал дела». Например, Макджордж Банди, фактически архитектор американской внешней политики при Кеннеди. Или Генри Киссинджер, запомнившийся всему миру до сих пор. Кондолиза Райс также была весьма влиятельной дамой.
Что касается Бжезинского, то практически с самого начала полномочий у поляка начал назревать конфликт с государственным секретарем Сайрусом Вэнсом. Натянутые отношения в конце концов переросли в откровенную вражду. Суть разногласий: Бжезинский настаивал на более жестком подходе в отношениях с СССР, в частности, на требованиях соблюдения прав человека и поддержке диссидентов в странах народной демократии (в первую очередь, конечно, в Польше, где уже де-факто складывалась «Солидарность»), а Вэнс предпочитал более прагматичный подход, считая первостепенной задачей подписание договора об ограничении стратегических вооружений.
Переговоры длились 7 лет. Бжезинский едва не сорвал сделку, вставив в инаугурационную речь Картера слова о поддержке диссидентов, что вызвало недовольство в Москве. Другим камнем преткновения стало радио «Свобода». Бжезинский настаивал на увеличении финансирования станции и установке большего количества передатчиков, Вэнс предпочитал не злить Кремль по пустякам. В итоге договор ОСВ-2 заключили в 1979 году (это последний договор, подписанный СССР и США в сфере вооружений), а на церемонии подписания присутствовал и Бжезинский. Сам документ американцы не ратифицировали из-за начавшейся войны в Афганистане, но договор негласно соблюдался обеими сторонами.
Главный успех Бжезинского — как упоминалось — установление отношений с Китаем. Хотя Поднебесную посетил еще Никсон при живом Мао, дипломатических отношений между государствами официально не существовало. Бжезинский хотел отказа от поддержки Тайваня и нормализации отношения с Китаем как с естественным противником СССР — хотя бы в силу географического соседства. После того как Мао порвал отношения с Москвой, Китай превратился в одного из наиболее вероятных советских врагов, но все же фигура Мао была слишком одиозна. Но после смерти Кормчего власть перехватила группа умеренного и довольно либерального относительно экономики Дэна Сяопина.
Китай, несмотря на население и коммунистическую идеологию, не рассматривался США как серьезный конкурент, поскольку экономика Поднебесной еще находилась в зачаточной стадии после экспериментов Мао. Зато это стало дополнительным средством давления на СССР и, главное, гарантировало, что СССР и Китай вряд ли наладят отношения. Восточная Европа, часть Ближнего Востока и Китай под крылом СССР — кошмар для США. На таких условиях СССР был если и не равным, то очень серьезным конкурентом американцев. А без Китая Кремль терял вес.
Установление дипломатических отношений с Китаем, без шуток, положило начало новой эре взаимоотношений между США и этим азиатским государством.
Но были у Збигнева и промахи, причем очень серьезные. В 1979 году иранские революционеры захватили посольство США в Тегеране. Вообще провал в Иране стал одной из наиболее значимых неудач американской внешней политики. Прежде американцы обладали прочными позициями в двух главных нефтеносных странах региона — Саудовской Аравии и Иране, суннитском и шиитском неформальных лидерах. Но при Картере американцы в Иране сами себя запутали.
По настоянию Картера, шах Пехлеви ослабил гайки в Иране, разрешил критиковать себя и амнистировал политических заключенных. Как часто бывает, поднявшаяся волна стала сметать все на пути. Шах запросил поддержки у американцев. Бжезинский выступал за военную помощь, но не смог внятно разъяснить ситуацию Картеру, который в итоге своего советника слушать не стал и предпочел не вмешиваться. А подсуетившиеся французы прислали в Тегеран товарища Хомейни, который объявил Америку большим белым Сатаной.
Местные трудящиеся, подначиваемые самим Хомейни, захватили в плен американское посольство в Тегеране. Часть заложников отпустили сразу, но большинство удерживали в плену более года, требуя выдать на расправу шаха Пехлеви, который как раз тогда находился в США.
И вот тут Бжезинский уже насоветовал Картеру лишнего. Госсекретарь Вэнс убеждал президента, что вопрос с заложниками можно и нужно решать путем переговоров по дипломатической линии, возможно, при посредничестве других государств. А Бжезинский советовал провести маленькую победоносную операцию, которая поднимет рейтинги Картеру накануне президентских выборов. Картер выбрал «Орлиный коготь» от Збигнева.
План — ярчайший пример слабоумия и отваги. Операция в духе голливудских боевиков: 8 вертолетов со спецназовцами на борту вылетали с американского авианосца и приземлялись в пустыне. Одна группа занимала пустующий аэродром, вторая на машинах выезжала в Тегеран, где стремительно атаковала посольство, вывозила заложников и под фанфары американцы улетали на вертолетах. Картер выигрывал президентские выборы. The Еnd.
Госсекретарь Вэнс сразу же объявил, что в этом идиотизме участвовать не будет и подал в отставку. Далее события развивались как в лучших комедиях абсурда, и, пожалуй, даже превзошли классические образцы братьев Маркс.
Сразу же после вылета первый вертолет свалился в воду. Второй заблудился в пустыне и, не найдя точку высадки, улетел назад. Шесть вертолетов добрались до заброшенного аэродрома, но оказалось, что объект располагается практически на трассе с весьма оживленным движением. В итоге американцам пришлось блокировать проезжавшие мимо машины и даже обстрелять пытавшийся уехать бензовоз, из-за чего погиб совершенно левый гражданский иранец.
Тем временем при проведении дозаправки самолет-заправщик и вертолет столкнулись. Операция оказалась бессмысленна, ибо оставшихся геликоптеров даже теоретически не хватало для вывоза персонала. Американцы бросили все документы по операции, секретные коды и т. п. вещи и улетели на уцелевших вертолетах. Итогом операции стала гибель 8 американских военнослужащих без единого выстрела со стороны иранцев.
После настолько оглушительного провала о втором сроке для Картера не могло быть и речи. Рейган играючи громил и высмеивал президента на теледебатах и убедительно одолел на выборах. Вместе с Картером ушел и Бжезинский, также приложивший руку к неудачам во внешней политике.
В России Бжезинский более известен по роли в Афганской войне. Со слов самого Збигнева, это гениальная многоходовочка по вовлечению СССР в войну. Якобы за несколько месяцев до советского вторжения, когда Амин уже начал открыто чудить и выходить из-под контроля, американцы поддержали местных повстанцев, которые потом превратились в моджахедов и стали основой движения «Талибан». Именно американская поддержка и привела к полномасштабному вмешательству СССР.
Это похоже на типичное бахвальство поляка, которому хотелось выглядеть человеком, в одиночку сокрушившим СССР. Во-первых, поддержка оружием — совершенно стандартная практика времен Холодной войны. Во-вторых, дряхлым старикам из Политбюро явно хотелось вспомнить молодость и поиграть мускулами. Бжезинский мог внести некоторый вклад в эскалацию, но решение в конечном счете принималось в узком кругу в Москве. В-третьих, вклад Афганской войны в развал СССР все же существенно преувеличен. В-четвертых, Бжезинский пытался постфактум оправдаться за то, что косвенно поспособствовав решению одной проблемы, создал другую. «Аль-Каида» и «Талибан» напрямую выросли из моджахедов. Поэтому Збигнев явно пытался преувеличить роль поставок в крушении СССР, чтобы оттенить возникновение исламистов.
В конце концов, при Картере программа была скорее символической, на уровне 30–50 миллионов долларов в год, тогда как при Рейгане достигла циклопических величин в 500–600 миллионов в год.
Впрочем, отметим любопытный факт: американцы снабжали моджахедов советским же оружием, которое приобретали (по уверениям Бжезинского) у Чехословакии и Египта — союзников СССР и чуть ли не у советских же офицеров.
Нетрудно заметить, что деятельность Бжезинского на посту советника весьма противоречива. Если установление дипломатических отношений с Китаем можно занести в плюс, то снабжение моджахедов оружием и фактическое создание «Талибана» и «Аль-Каиды» — это уже весьма спорный момент, даже и в западном обществе. А провал иранской политики и идиотская операция «Орлиный коготь» — очевидные провалы.
Вместе с тем ясно, что Бжезинский был одним из последних видных интеллектуалов на посту советника. Первоначально должность и задумывалась либо для интеллектуалов, либо для людей с большим опытом и осведомленностью. Экономические труды Уолта Ростоу изучали даже в СССР. Сам Бжезинский знал толк в геополитике и написал несколько неглупых книг. Но после окончания Холодной войны на волне эйфории и всеобщего головокружения от успехов пошел пусть и не отрицательный, но своеобразный отбор. На должности все чаще попадали люди из команд влиятельных политиков по степени близости к телу, а не за заслуги. Начиная с президентства Обамы пошла явная деградация этой должности.
Первым советником Барака назначили генерала Джеймс-Джонса-младшего. Двухметровый мужик с квадратной головой получил синекуру, по слухам, благодаря лобби Хиллари Клинтон. Джонса-младшего сменил Томас Донилон — видный лоббист и не сказать что выдающийся мыслитель, зато очень близкий к Джо Байдену, который и похлопотал. Дальше пошла уже совсем хтонь, и советником стала подружка Обамы Сьюзан Райс — бывший представитель США в ООН. Дама стала легендой после того, как на заседании Совета Безопасности ООН на полном серьезе уверяла, что Каддафи горстями запихивает в рот своим солдатам виагру, чтобы скоты остервенело насиловали всех подряд. После такого даже Пауэлл с пробиркой с «химическим оружием» вспоминается как приличный человек.
Но вернемся к Бжезинскому. После 1981 года Збигнев периодически участвует в деятельности различных некоммерческих общественных организаций. Роль Бжезинского в это время спорна. Одни утверждают, что Збигнев едва ли не до самой смерти был главным серым кардиналом Вашингтона, другие — что поляк не имел никакого влияния и начиная с 90-х годов выступал скорее критиком, а не творцом американской внешней политики. Например, очень активно критиковал Буша-младшего и считал, что именно из-за Буша-юниора позиции США как легитимного мирового гегемона существенно поколебались. Дескать, во время Холодной войны США обладали непререкаемым авторитетом и были путеводной звездой, но из-за глупых «крестовых походов» Буша доверие к США подорвано, к тому же за последние годы Америка явно лишилась части влияния и популярности.
Бжезинский в СССР и России всегда имел репутацию ястреба и поддержал вмешательство НАТО в косовский конфликт. Однако выступал резко против Иракской войны, хотя приветствовал ограниченное вмешательство в Ливии. Бжезинский также весьма прохладно относился к сирийской кампании и вообще к идее свержения Асада.
Отдадим должное Бжезинскому, у старика все же имелась мысль и логика, что видно как по работам, так и по интервью. На фоне команд Буша-младшего и Обамы Збигнев выглядел интеллектуалом. В России наиболее знаменита «Великая шахматная доска», по которой об авторе и судят. Но учтем, что книга написана в середине 90-х, на волне эйфории от победы в Холодной войне, когда у американцев действительно не осталось ни одного конкурента и будущее казалось безоблачным. А вот одна из последних работ Бжезинского — «Америка и глобальный кризис», выдержана уже в более пессимистичных тонах.
Бжезинский уже сомневается в безоговорочном лидерстве Америки в отдаленном будущем, хотя в краткосрочной перспективе не видит однозначных конкурентов. Любопытно, что одной из главных проблем современных США автор видит невысокий интеллектуальный уровень американцев. Так открыто Збигнев, конечно, не пишет, но сетует, что среднестатистический американский гражданин очень плохо понимает мир за пределами Америки и совсем не интересуется этим миром, потому ловкие политики легко могут ввести обывателя в заблуждение и получить поддержку авантюрам типа Иракской войны. Это в конечном счете крайне губительно сказывается на американских позициях в мире.
Збигнев пишет, что у Америки после победы в Холодной войне появился уникальный шанс закрепить гегемонию на века, но глупые американские политики похоронили блестящие возможности неуместными авантюрами.
Разберем, наконец, легендарную русофобию Бжезинского. Ведь практически все российские издания в заголовках размещают слова «русофоб» и «Бжезинский» рядом.
Ярлык этот прилепился к Бжезинскому еще в 90-е годы усилиями советских публицистов, знакомыми с поляком обычно благодаря надерганным цитатам из работ, а зачастую и просто выдуманных на посиделках журналистов за бутылкой водки. Эти «цитаты» так популярны, что совершенно спокойно публикуются федеральными СМИ типа «Коммерсанта».
Итак, Бжезинский НЕ говорил:
«Россия будет раздробленной и под опекой».
«Православие — главный враг Америки» (это придумал Никита Михалков).
«Мы уничтожили Советский Союз, уничтожим и Россию. Шансов у вас нет никаких» (придумал Лев Рохлин).
Разумеется, взгляд на Россию у Бжезинского был исключительно в русле американских национальных интересов, пускай и под влиянием польского происхождения. Но, во всяком случае, ядерные бомбы на Россию покойный не призывал сбрасывать. Некоторые оценки Збигнева России даже весьма любопытны. Например, одной из главных наших проблем поляк считал обращенность назад, а не вперед и не в настоящее. Если Китай даже чрезмерно увлекается своим великим будущим, то Россия зациклена на великом прошлом и совершенно не имеет осмысленной стратегии развития. На самом деле Бжезинский не так уж часто писал о России в фундаментальных произведениях.
Вот что Збигнев сказал в одной из последних работ, опубликованной в 2012 году:
Исторически Россия считает себя слишком великой, чтобы удовлетвориться статусом обычного европейского государства, но при этом на постоянное главенство в Европе ей не хватает сил. Тем не менее современной постимперской России благодаря преимуществам её редконаселённой, но обширной территории, богатой природными ресурсами, уготована немаловажная роль на международной арене. Однако исторически Россия как крупный международный игрок не обладала ни британской дипломатичностью, ни американской коммерческой хваткой и привлекательностью демократии, ни китайским терпением и уверенностью в своих силах. Она не сумела выработать последовательную государственную политику, которая при рачительном использовании природных богатств, невероятных просторов и впечатляющих народных талантов обеспечила бы стабильный подъём страны, подавая другим государствам пример успешного социального развития. Вместо этого Россию кидало из крайности в крайность — периоды триумфального и где-то мессианского самоутверждения сменялись беспросветным застоем.
«Евразийцы», завороженные гигантскими географическими размерами России, видят её могущественной евразийской державой, никогда не принадлежавшей в полной мере ни Европе, ни Азии, и считают, что ей уготована не менее великая роль, чем Америке и Китаю. При этом они упускают из виду, что эти трансъевразийские просторы большей частью безлюдны и плохо освоены, поэтому подобная стратегия иллюзорна. Вариацией на ту же тему выступает не менее утопичная идея российско-китайского альянса, направленного, очевидно, против Америки. Суровая действительность, которую многие россияне не в силах признать, такова, что в подобном альянсе (при условии, что Китай на него пойдет) Россия окажется на вторых ролях, а это грозит невыгодными для нее территориальными последствиями.
Есть среди россиян те, кто вынашивает мечты о славянском союзе с Украиной и Беларусью под эгидой Кремля, с тем чтобы обрести привилегированное положение на пространстве бывшей Российской империи и Советского Союза. В этом контексте они недооценивают заразительность национализма, особенно среди украинской и белорусской молодежи, которая только-только распробовала независимость на вкус. Концепции «общего экономического пространства» с Россией во главе не позволяют забыть, что возможные экономические выгоды не заменят политической независимости и гордости от принадлежности к определенной нации. Таким образом, попытки склонить Украину и Беларусь к славянскому союзу могут обернуться для России затяжными конфликтами со своими ближайшими соседями.
Вкратце, идеальной Бжезинскому кажется такая ситуация: Турция и Россия интегрируются в Европу, после чего старый континент становится «завершенным». Это дело не ближайшего будущего, все зависит от того, насколько успешно государствам удастся соответствовать этим требованиям. Интеграция Анкары и Москвы в ЕС и НАТО на руку всем: ЕС получит приток свежей крови и простор для инвестиций в Россию. Кроме того, партнерские отношения ЕС и США будут способствовать сохранению американской гегемонии, поскольку наиболее вероятный американский конкурент — Китай, уже не сможет в одиночку соперничать с Вашингтоном, а в Азии у Китая практически нет союзников. Поскольку Москва всегда будет стремиться вернуть в сферу влияния Украину, Россию также необходимо интегрировать в ЕС. Если Россия вернет Малороссию, то вновь превратится в евразийскую империю, но это маловероятный сценарий: против добровольного союза работает само время, поскольку каждое новое поколение на Украине все более националистично, а военный захват хотя и возможен, но встретит сопротивление.
Успех Америки в деле расширения Запада, превращение его в самую стабильную и демократическую зону мира позволят сбалансировать власть принципами. Сплоченный расширенный Запад, простирающийся от Северной Америки через Европу до Евразии, захватывающий Россию и Турцию, подберется в географическом плане к самым границам Японии — первой азиатской страны, успешно внедрившей демократию, — и Южной Кореи. Этот расширенный охват позволит донести в привлекательном свете основополагающие западные принципы до других культур, тем самым способствуя постепенному формированию в ближайшие десятилетия различных вариаций на тему универсальной политической демократии.
Для того чтобы выступить успешным проводником и гарантом обновления Запада, Америке понадобится укрепить связи с Европой, оставаться преданной делу НАТО и совместно с Европой осторожно руководить постепенным включением (возможно, разными способами) Турции и по-настоящему демократизирующейся России в состав Запада. Штаты должны способствовать большему сплочению Евросоюза и гарантировать его геополитическую актуальность, участвуя в обеспечении европейской безопасности и одновременно побуждая Европу усилить собственную политическую и военную активность.
Если Америка не окажет содействия сплочению Запада, не исключены катастрофические последствия. Европейские страны вспомнят свои исторические обиды, вспыхнут новые конфликты интересов, образуются соперничающие партнёрские союзы ради сиюминутной выгоды. Россия может способствовать расколу, манипулируя энергоресурсами, и, раззадоренная несогласованностью действий Запада, попытаться поскорее поглотить Украину, теша собственные имперские амбиции и способствуя ещё большей международной дезорганизации.
Разумеется, как главного русофоба галактики Бжезинского не могли не просить прокомментировать события на Украине, что Збигнев охотно делал как в российских, так и украинских СМИ. Любопытно, что политолог при этом проявлял удивительную сдержанность, хотя казалось, должен был требовать нанести ядерный удар по Кремлю. Весь план поляка сводился к следующему: в случае наступления России — передача Украине оружия. В качестве компромисса — обещать Украине потенциальное членство в ЕС, но сразу же забанить любые попытки вступления в НАТО.
После отставки Бжезинский писал статьи, книги, раздавал интервью, в общем, вел стандартную деятельность списанного в запас. С особым удовольствием встречался с российскими СМИ. Вероятно, поляку Бжезинскому очень льстила репутация всемогущего дьявола в России. Можно представить, как Збигнев хохотал после интервью журналистам, прочитавшим где-нибудь на Фишки.нет подборку «цитат Бжезинского», 9 из 10 которых никогда не произносил и не писал.
В итоге с российскими журналистами у Збигнева сложился симбиоз. СМИ-шники брали интервью, чтобы гарантировать просмотры и комментарии от политически озабоченной аудитории, а поляк с удовольствием давал интервью, чтобы не забывали.
Но если внимательно почитать работы Бжезинского, окажется, что главного русофоба галактики собственно Россия интересовала как-то не очень сильно. От «человека, уничтожившего СССР» можно ожидать куда большего интереса к обломкам разрушенной державы. Но на деле 80% содержания книг политолога посвящено США, еще 10% — Китаю, а остальные 10% — поделены на всех, включая Россию. В интервью Збигнев уделял нам больше внимания, но в основном по причине того, что интервьюировали-то старика польские, украинские или российские журналисты.
Американский поляк Бжезинский оказался своеобразным коллегой российского олигарха Березовского по роли ремесленника зла. В постсоветской России оба воспринимались в роли инфернальных закулисных злодеев, коварных кукловодов, поставивших себе целью извести Россию. Оба наслаждались повышенным вниманием к себе. Могущество обоих чрезвычайно преувеличено молвой. В действительности ни тот, ни другой не имели приписываемого влияния.
Но не стоит и преуменьшать значение Бжезинского, в том числе и символическое. Збигнев — один из символов проникновения европейцев в американскую послевоенную политику. Поляк, конечно, не достиг высот выходца из Германии Генри Киссинджера (Хайнца Киссингера) и уроженки Чехословакии Мадлен Олбрайт (Марии Корбеловой), которой преподавал в университете и которую привел в политику, но тем не менее стал одним из наиболее известных людей США восточноевропейского происхождения.
