Распутина знают все. Святой старец лечил цесаревича заговорами, целыми днями ублажал царицу, гипнотизировал двор, командовал фронтами, назначал и снимал министров. Всё это, разумеется, революционная пропаганда самого низкого пошиба — сейчас не дикие советские времена, и в миф о всесильном мистике перестали, кажется, верить даже жёлтые газеты.
Но кроме распутинской легенды есть ещё одна похожая, так никем и не разобранная по существу. Речь о волшебном буряте Петре Бадмаеве, будто бы тоже лечившем цесаревича и всю царскую семью. Еще про бурята обычно сообщают, что он состоял в мистическом ордене Зеленого дракона и собирался присоединить Тибет к России. Кроме того, Бадмаев, как и Распутин, якобы назначал министров и определял состав Государственной думы.
Как так получилось? Ну вот как-то так и получилось — верил реакционный русский император во всякую муть, ну и делегировал управление европейским государством двум дикарям. Один — хтоническая мужицкая сила, другой — душа забайкальских степей, один — экстрасенс, другой — тибетский лама; так и жили.
Бадмаев и Распутин как образы были сконструированы с похожими целями, но мистический бурят остался в тени волшебного старца (надо думать, потому, что распутинский миф снабдили ударной порнографической подоплёкой). Бадмаеву откровенную порнографию привязывать не стали, ограничившись политической похабщиной. Супербурят будто бы прожил 110 лет, открывал ногой дверь в императорский кабинет и работал вторым серым кардиналом русской политики (первым, понятно, был мутный лохматый псевдомонах).
Кто такой Петр Бадмаев на самом деле?
Начать стоит не с него, а с его старшего брата Александра, проложившего родственнику дорогу в имперскую столицу. При рождении Александра звали не Александр, а Сультим; русское имя он взял уже при крещении. Его отцом был богатый скотовод, и до своего отъезда в Петербург старший Бадмаев числился членом местной степной думы.
Степные думы были созданы в районах компактного проживания инородцев-кочевников и отвечали за местное самоуправление. Заседали там обычно представители племенной знати и влиятельных родов. Когда дело касалось важных вопросов, думы напрямую сотрудничали с русскими генерал-губернаторами.
Старший Бадмаев неплохо проявил себя в лечении эпидемий у нерчинских бурят и привлёк внимание метрополии. Степняка оформили сотрудником Сибирского отдела императорского русского географического общества и отправили в столицу для повышения квалификации. В Петербурге он учился у сотрудников Военно-Сухопутного госпиталя, получил звание лекарского помощника (военного фельдшера). По ходатайству генерал-губернатора Восточной Сибири Бадмаева-старшего направили на хирургические курсы, а затем оставили в военно-сухопутном госпитале в качестве врача для бурят.
Так Бадмаев и осел в столице. Он принял православие, взял себе имя Александр и устроился преподавателем монгольского языка в университет.
У Бадмаева был младший брат Жамсаран.
В отличие от брата Жамсаран рос русскоязычным и получал образование не у местных лам, а в иркутской гимназии. После окончания учебы он переехал к брату в Петербург и поступил в университет на Восточный факультет. По стечению обстоятельств Александр-Сультим вскоре отошёл в мир иной, оставив после себя наследство.
В университете Жамсаран Бадмаев специализировался на монголо- и маньчжуроведении. Он крестился и взял себе имя Петр. Тогда же он женился на дочери местного титулярного советника. Во всех современных источниках сообщается, что Бадмаев будто бы был крестником самого императора Александра III. Однако это очень сомнительная информация. Прежде всего потому, что православие Бадмаев принял самое позднее в начале 70-х годов; императором Александр стал только в 1881 году.
Императоры иногда крестили детей своих подданных, такая традиция действительно существовала. Крестники венценосных особ получали уйму привилегий начиная от регулярных подарков к важным датам и заканчивая помощью от императорского двора. Однако ещё с николаевских времен рассчитывать на эту завидную участь могли только новорожденные, знакомые монарху лично. Крестниками обычно становились дети лакеев, прачек, дворцовых гренадер, кухарок. Министерство двора вело списки крестников, однако их было совсем немного, два-три десятка человек на всю страну. И очень сомнительно, что император мог внезапно отправиться крестить неизвестного ему бурята.
После окончания университета Петр-Жамсаран поступает на службу в азиатский департамент Министерства иностранных дел и становится обычным русским чиновником. От брата ему остается небольшая лавка, торговавшая лекарственными травами.
Дальше легенда делает головокружительный поворот. Бадмаев заглядывает на чай к императору и говорит Александру: а дай-ка мне, государь, два миллиона, я на них присоединю к России Монголию, Маньчжурию и Тибет. И царь такой: ничего себе, как это мы раньше не догадались!
Реальность, как обычно, была значительно скучнее. К императору Бадмаев действительно попал, в 1893 году, но в рамках интриги Витте. Не секрет, что Витте очень любил головоломные комбинации. Как раз тогда на высшем уровне рассматривался проект строительства КВЖД. Причем существовало два приоритетных варианта — маршрут вдоль Амура, исключительно по российской территории, или через Маньчжурию.
Обе идеи имели свои плюсы. Амурская опция способствовала развитию отдаленных регионов империи, а в случае войны дорога оставалась под контролем России.
Маньчжурский вариант тоже выглядел интересно. Во-первых, дорога облегчала потенциальную колонизацию региона. Во-вторых, она подрывала японское влияние в Маньчжурии. В-третьих, открывались новые рынки сбыта русских товаров. Правда, имелся и значительный недостаток — оборонять КВЖД в случае войны не получилось бы.
Витте, занимавший тогда пост министра финансов, был страстным лоббистом второго варианта — через Маньчжурию. Чтобы убедить императора, требовалось привлечь какого-нибудь эксперта, имевшего связь с местными. Так Витте вышел на Бадмаева, который по своим обязанностям нередко выезжал в Маньчжурию и Монголию. От бурята требовалось набросать проект предприятия. Причём такой, чтобы стало ясно — аборигены только и мечтают, что о русских поездах.
Бадмаев встретился с царем и изложил грандиозные планы. Решив, что второго такого шанса может и не представиться, Петр-Жамсаран начал импровизировать и значительно отклонился от платформы Витте. Обрисовав для начала пользу от железной дороги через Маньчжурию, Бадмаев пошел дальше и попросил субсидий на открытие торгового дома, который будет совмещать в себе сразу несколько функций: торговлю, разведку, вербовку агентов, распространение русского влияния. На все это бурят положил скромные два миллиона рублей.
Стоит отметить, что Бадмаев к этому моменту прослужил в азиатском департаменте почти два десятилетия и считался как минимум знающим человеком. Так что основания доверять ему были. Насчет дороги император решил еще подумать, а вот субсидии пообещал выдать.
Впрочем, тут вмешался уже Витте. Он совершенно не собирался отдавать инициативу на своем любимом направлении в чужие руки и всячески тормозил начинание Бадмаева. Дошло до того, что буряту пришлось жаловаться на министра, из-за чего мнительный и обидчивый Витте, считавший всех вокруг негодяями и дураками, затаил на конкурента обиду и как следует отыгрался на нем в мемуарах, ославив мошенником и проходимцем.
Тем не менее тогда Витте уступил, добившись только выплаты субсидии не за раз, а в виде четырех траншей по 500 тысяч каждый. Так в 1893 году появился «торговый дом Бадмаев и Ко». Он разместился в Чите. Торговлей эта фирма интересовалась в последнюю очередь — в основном она была прикрытием для других дел. Подчиненные Бадаева занимались разведкой и агитацией — дом выпускал несколько периодических пропагандистских изданий на русском и бурятском языках.
Однако через год император умер, и Бадмаеву вновь пришлось отстаивать проект, поскольку Витте всячески ему препятствовал. Восток министр считал своей вотчиной, а проект с торговым домом воспринимал как пустую трату денег (небезосновательно; впрочем, речь шла о достаточно скромных суммах).
Бадмаев сумел заручиться поддержкой Эспера Ухтомского. На рубеже веков восток превратился в предмет живого интереса всех мировых держав, а с появлением железных дорог Россия наконец могла начать полноценную колонизацию своих обширных восточных окраин. Еще в бытность цесаревичем Николай II совершил турне по азиатским странам — и вовсе не из праздного любопытства. Наследника сопровождал в этой поездке как раз Ухтомский, человек, страстно увлечённый Азией и считавшийся одним из главных востоковедов страны.
Бадмаев начал бомбардировать Ухтомского письмами. Он просил, чтобы тот по-дружески повлиял на государя и в красках описывал важность своего торгового дома. Поначалу Ухтомский поддержал предприимчивого бурята и даже устроил Бадмаеву встречу с недавно вступившим на престол государем. Аудиенций было две, обе — в начале 1895 года. На этом, собственно, и основана легенда о магнетическом влиянии загадочного бурята на русского царя.
Бадмаев не только просил денег, но и убеждал императора в необходимости строительства железной дороги до Ляодуна, уверяя, что с ее помощью можно бескровно колонизировать окрестные территории.
Николай нашел идеи Бадмаева интересными, но обещать ничего не стал. Бадмаев уехал на восток, и вскоре у него закончились деньги. Последовал новый запрос на выделение двух миллионов. В письме утверждалось, что торговый дом уже стал центром притяжения для всех буддистов мира, и что скоро вся Азия сделается русской.
Увы, удача на этот раз изменила Бадмаеву — Витте был слишком сильным соперником. Некоторое время буряту помогала поддержка Ухтомского, но в 1895 году тот превратился в союзника Витте, став главой учрежденного по инициативе министра Русско-китайского банка (позднее вошел в состав правления КВЖД). Обиженный Бадмаев принялся слать императору жалобы на Ухтомского, и в результате оказался в полной изоляции. Разъяренный министр строго запретил выделять Петру-Жамсарану какие бы то ни было деньги из казны.
Надо сказать, что Бадмаев очень сильно приукрашивал свою деятельность. Да, он рассылал по всей Азии своих агентов, но по большей части скупал на полученные деньги роскошные дома в азиатских городах (будто бы из соображений престижа), а между покупками рассказывал местным, что он «родственник белого царя». Российский посланник в Монголии так описывал происходящее:
На службу дому набраны лица, совершенно не знакомые с условиями торговли в Монголии и не имевшие даже желания ознакомиться с местными обычаями, порядками и прочее или же выгнанные со службы за взяточничество и другие прегрешения чиновники и запасные офицеры, ни с которой стороны не подготовленные к предстоявшему им роду деятельности.
Провалив многообещающее начинание, Бадмаев на некоторое время завязал с авантюрами. Но уже в 1904 году он начинает бомбардировать министерства проектами присоединения к России Тибета.
В то время это была абсолютно закрытая для европейцев территория, дикая горная местность, где царили самые средневековые нравы. Бадмаев уверял, что колонизация сакрального для буддистов региона сделает Россию повелительницей Азии. Николай II ознакомился с грандиозными планами бурята и оставил на полях заметку:
К сожалению, я больше не доверяю словам Бадмаева.
В большинстве современных популярных статей этот случай описывают совсем по-другому — с непременным участием зеленых драконов, тибетских лам и прочей экстрасенсорики. Серьезно, вот отрывок, который попал во все жития Бадмаева и даже на википедию:
На этот раз он воздействовал на царя с помощью Распутина. 1 января 1904 года Бадмаев пишет письмо очередному российскому императору. «Корень русской политики на Востоке лежит не в Китае, а именно в Тибете. Неужели истинно русский человек не поймет, сколь опасно допущение англичан в Тибет; японский вопрос — нуль по сравнению с тибетским». И похоже, письмо, подкрепленное советом «святого старца», сыграло свою роль. Не прошло и двух дней со дня написания письма, как по личному распоряжению императора на Тибет отправился подъесаул Уланов. Он получил двойное задание: во-первых, разузнать, что там делается, во-вторых, постараться настроить тибетцев против англичан.
Почему же так стремился тибетский врач, или, как его называли многие петербургские почитатели, тибетский учитель, в глубокие ущелья «крыши мира»? Именно в это время в некоторых буддийских монастырях, особенно в тех, где проповедовалось тайное учение бон-по, заинтересовались Европой. Жрецы бон-по имели в народе репутацию магов, они широко и эффективно использовали психофизические методы тренировок, позволявшие им творить, с точки зрения европейцев, настоящие чудеса. Одной из целей их было постепенное распространение своего учения на Европу.
Признаки влияния тайных тибетских учений их исследователь Жан Робен находит и в России. Главным инструментом ордена Зеленого Дракона он считает здесь Григория Распутина, регулярно получавшего из Швеции телеграммы с загадочной подписью «Зеленый». Подтверждение этого он видит в надписи на иконе Серафима Саровского, принадлежащей убиенной русской императрице Александре Федоровне.
Как в параллельной советской реальности без зелёных драконов и загадочных телеграмм из Швеции? В параллельной советской реальности без зелёных драконов никак.
После краха своих восточных планов Бадмаев на время сосредоточился на своей школе, где давал бурятским детям русское образование. Кроме того, у него была небольшая клиника тибетской медицины в Петербурге (под тибетской медициной имелись в виду не полеты силой духа, а куда более прозаическое траволечение). В начале ХХ века произошел бурный рост интереса к востоку и местным практикам, как религиозным, так и медицинским, поэтому недостатка в клиентах Бадаев не испытывал.
Но советским людям это скучно. Например, легендарный Кургинян утверждает:
То, что Бадмаев долгое время был одним из тех, кто лечил царя и его семью, знают все специалисты, исследующие механизмы принятия решений в царствование Николая II. Я имею в виду не конспирологов, а историков, опирающихся на документы и авторитетнейшие свидетельства.
«Авторитетнейшие свидетельства» — это, надо полагать, ранние советские агитки. Одним из зачинателей легенды стал князь Юсупов, в своих скандальных мемуарах поведавший:
Обзавелся Распутин ценным помощником — терапевтом Бадмаевым, человеком восточного происхождения, лекарем-неучем, уверявшим, что вывез из Монголии магические травы и снадобья, какие правдой и неправдой добыл у тибетских магов. А на деле сам варил эти зелья из порошков, взятых у дружка-аптекаря. С ужасом выслушивал я грязные признанья Распутина, которых подробности и передать не могу. Молчал и не перебивал его. А он говорил и пил.
— А ты-то че ж не угощаешься? Али вина боишься? Лучше снадобья нет. Лечит от всего, и в аптеку бечь не надо. Сам Господь даровал нам питие во укрепленье души и тела. Вот и я в ем сил набираюсь. Кстати, слыхал про Бадмаева? Вот те дохтур так дохтур. Сам снадобья варит. А ихние Боткин с Деревеньковым — бестолочи. Бадмаевские травки природа дала. Они в лесах, и в полях, и в горах растут. И растит их Господь, оттого и сила в них Божья.
— А скажите, Григорий Ефимыч, — вставил я осторожно, — правда ли, что этими травами поят государя и наследника?
— Знамо дело, поят. Сама за тем доглядывает. И Анютка глядит. Боятся вот только, чтоб Боткин не пронюхал. Я вить им твержу: прознают дохтура, больному худо станет. Вот они и бдят.
— А что за травы вы даете государю и наследнику?
— Всякие, милый, всякие. Самому — чай благодати даю. Он ему сердце утихомирит, и царь сразу добрый да веселый сделается. Да и что он за царь? Он дитя Божье, а не царь. Сам потом увидишь, как мы все проделываем. Грю те, наша возьмет.
Трудно найти более комичный источник, чем знаменитые мемуары Юсупова. Во-первых, князь был известным февралистом и имел дела с английской разведкой. Во-вторых, мемуары он писал, отчаянно нуждаясь в деньгах. Ну и самое замечательное: в тексте Юсупов старается выставить себя сумасшедшим: «родился уродом, страдал лунатизмом, когда подрос — одевался проституткой и ходил кадрить офицеров, у Распутина лечился от гомосексуализма при помощи гипноза».
Из шизофренических мемуаров Юсупова следует такой расклад: фрейлина Вырубова тайно подмешивает и государю и наследнику бадмаевские травки, от которых царь становится радостным дураком, а у наследника обостряется болезнь. Прибегает Распутин, лохматый и страшный, делает пассы руками, царевич излечивается.
Понятно, что в реальности Бадмаева и на пушечный выстрел не могли подпустить к императорскому двору. Российская Империя, в отличие от современной Российской Федерации, была государством не шизофреническим, а вполне европейским, и всяких шарлатанов там гоняли, в медицине отдавая предпочтения нобелевским лауреатам. Бадмаев несколько раз попадал под следствие за незаконную практику, и в 1911 году ему окончательно запретили медицинскую деятельность, оставив только право создать общество по научному изучению тибетской медицины.
Мог ли такой человек получить доступ к наследнику престола? Список всех лечащих врачей императорской фамилии никто и никогда не скрывал. Это лучшие доктора страны: лейб-медик Боткин, лейб-педиатр Раухфус, лейб-хирурги Федоров и Деревенко. Никаких тибетских магов и ни одного зеленого дракона.
Более того, никто из приближенных императора никогда не видел во дворце никаких бурят с магическими способностями. В камер-фурьерском журнале, где скрупулезно фиксировались все посещения императорского дворца, Бадмаев за весь XX век ни разу не фигурирует. Фрейлина императрицы София Буксгевден уже после революции писала:
Чистейшей выдумкой являются истории о том, что Анна Вырубова давала цесаревичу «снадобья» тибетского доктора Бадмаева, друга Распутина. Бадмаев никогда не приходил во дворец, а императрица ни в коем случае не допустила бы подобного рода вещей.
В конце концов, император еще до рождения наследника считал Бадмаева аферистом, чему есть документальные свидетельства. Мог ли Николай доверить здоровье единственного сына человеку, которому не доверил бы даже нескольких тысяч рублей? Риторический вопрос.
Оставшись не у дел, Бадмаев пустился в сомнительные политические аферы. Он был причастен к печально известной истории с «письмами императрицы Распутину». Бадмаев сошелся с профессиональным провокатором, аферистом и попом-расстригой Илиодором (Труфановым). Биография этого человека совершенно безумна. Сначала он собирал молитвенные стояния, на которых призывал разбивать лбы за царя-батюшку и уничтожать проклятых евреев-христопродавцев. Потом Илиодор зачем-то требовал убить Льва Толстого, а когда не выгорело, начал устраивать публичные изгнания бесов. На этом месте церковь попыталась запретить Труфанова в служении, и он сменил тактику: теперь он проклинал звериную ненависть сиволапых черносотенцев ко всему прогрессивному, просил у евреев прощения и в конце концов объявил об отречении от сатанинской православной веры. В итоге буйного расстригли, он создал свою революционную секту и начал работать на заказ.
Гучков, видимо, дал Илиодору денег, и тот на скорую руку состряпал скандальные письма императрицы к Распутину. Примерно тогда же революционный расстрига скрывался у Бадмаева на квартире от полиции. Степень вовлеченности бурята в фабрикацию писем не совсем ясна, но известно, что он был посредником между Труфановым и Гучковым. Письма, которые, как утверждал Труфанов, ему передал лично Распутин чтобы похвастаться, выглядели так:
Возлюбленный мой и незабвенный учитель, спаситель и наставник. Как томительно мне без тебя. Я только тогда душой покойна, отдыхаю, когда ты, учитель, сидишь около меня, а я целую твои руки и голову склоняю на твои блаженные плечи. О, как легко мне тогда бывает. Тогда я желаю все одного: заснуть, заснуть навеки на твоих плечах, в твоих объятьях. О, какое счастье даже чувствовать одно твое присутствие около меня. Где ты есть. Куда ты улетел. А мне так тяжело, такая тоска на сердце… Только ты, наставник мой возлюбленный, не говори Ане о моих страданиях без тебя. Аня добрая, она хорошая, она меня любит, но ты не открывай ей моего горя. Скоро ли ты будешь опять около меня. Скорее приезжай. Я жду тебя и мучаюсь по тебе. Прошу твоего святого благословения и целую твои блаженные руки. Во веки любящая тебя Мама.
Императрица не могла писать Распутину писем как минимум по одной, но очень веской причине: старец не умел ни читать, ни писать, так что смысла в этой затее было мало. Нестыковка, кстати, всплыла сразу после Февральской революции. Младотурков из Временного правительства чрезвычайно интересовала тема экстрасенсов, и на допросе Вырубовой они начали именно с этого: «Сколько писем вы написали Распутину? Отвечать, в глаза смотреть!» Вырубова резонно ответила, что она не дура чтобы писать неграмотному мужику; следователи притихли.
Кстати, покровительствовал Илиодору Труфанову епископ Гермоген — ныне святой. Гермогену это счастья не принесло, а вот сам Труфанов прожил долгую и счастливую жизнь профессионального провокатора — умер в 50-х, успев сменить пяток религий, послужить в ЧК и сняться в голливудском кино в роли самого себя.
Вскоре после революции гипотетическое могущество Бадмаева начинает расти и вскоре приобретает вполне распутинские пропорции. Утверждают, что волшебный бурят лично назначил Курлова товарищем (заместителем) министра внутренних дел. Пишут так:
Проследить скрытую роль Бадмаева можно, конечно, только отчасти — по тем письмам, которые адресовал Бадмаев к Н. и А. Романовым и к Вырубовой. Но и этих писем достаточно, чтобы видеть, сколь широка была сфера компетенции тибетского врача. Казалось бы, нет ничего общего между тибетской медициной и политической группировкой членов в Государственном Совете, а, между тем, Бадмаев весьма интересуется этим делом: он составляет обстоятельную картограмму с распределением членов Государственного Совета по партиям, делает точный поименный подсчет всех членов в каждой группе — и все это с той целью, чтобы показать, как необходимо усилить в «верхней палате» крайне правое крыло. Но особенно много усилий тратил тибетский врач на продвижение к власти генерала Курлова.
Реакционные зеленые драконы-экстрасенсы требуют усиливать правое крыло! В реальности, разумеется, Петр-Жамсаран не имел ни малейшего отношения к назначению Курлова (старого соратника Столыпина). На допросе Вырубовой этот момент отражен во всей полноте:
Вырубова. — Откуда это письмо? У меня этого письма нет.
Председатель. — Вы его уничтожили, но Бадмаев, который писал его вам, не уничтожил черновика. Итак, вы докладывали ее величеству по вопросам политической важности. «Глубоко благодарен вам и Григорию Ефимовичу за Павла Григорьевича, которого дорогой наш государь принял ласково и выслушал». Вы знаете, кто это — Павел Григорьевич?
Вырубова. — Нет.
Председатель. — Курлов.
Вырубова. — Препротивный человек, гадкий человек.
Председатель. — Может быть, он противный; тем не менее, вам благодарны, что Павла Григорьевича принял государь. Это письмо от 9 сентября 1916 года.
Вырубова. — Это Бадмаев пишет?
Председатель. — Да. «Ее превосходительству Анне Александровне Танеевой».
Вырубова. — Я не Танеева.
Председатель. — Ну, рожденная Танеева.
Вырубова. — Я такого письма никогда не получала. Это интересно. Во-первых, я Бадмаева видела только раз в жизни. Такой маленький старичок.
То есть вся советская экстрасенсорная версия строится на невесть откуда взявшемся черновике (!) письма от Бадмаева к Вырубовой, где бурят путает её фамилию. При этом Вырубова о письме слышит впервые, а тибетского учителя видела раз в жизни и нашла его противным старикашкой.
Ладно Курлов, экстрасенсорные советские чудаки утверждают, что Бадмаев назначил министром внутренних дел Протопопова (или Распутин: товарищи так и не определились). Красные историки здесь превзошли сами себя — Арон Аврех обнаружил доказательства в чудесно обретенном дневнике брата Протопопова; дневника этого, понятно, не видел никто, кроме самого Арона.
Протопопов, кстати, попал на пост министра по рекомендации британского короля Георга — посетил Лондон в составе делегации Думы и произвел благоприятное впечатление на британского монарха, о чем тот доверительно сообщил кузену в записке.
Сам Протопопов сообщал о Бадмаеве на допросе следующее:
Председатель. — Бадмаев был вам довольно близкий человек?
Протопопов. — Бадмаев 27 лет меня лечит (явное преувеличение, он жил в основном в Сибири и в Петербурге поселился только в нулевые, — прим. авт.). У него хаос в голове, политический хаос. Он постоянно пишет записки, брошюры издает.
Председатель. — Эти записки, которые он пишет, куда он посылает?
Протопопов. — Массами рассылает их своим знакомым. Их читать довольно затруднительно, потому что это полный хаос.
Председатель. — Что же, посылает он их и Вырубовой? Посылает он их…
Протопопов. — Царю.
Председатель. — А может быть и царице. Так?
Протопопов. — Во всяком случае, очень широко рассылает то, что пишет. Это человек такой, у него вся жизнь как-то изрублена в разных занятиях. Он — доктор, принимает, и действительно имеет прекрасные тибетские средства. И вместе с тем, он какие-то бетонные трубы делает. И вместе с тем, политикой занимается и школу имеет бурятскую. Человек он старый.
Председатель. — Позвольте огласить документ. Занесите в протокол, что оглашается документ, взятый по обыску у Бадмаева… (читает). Содержание этого письма вам было известно?
Протопопов. — Первый раз слышу.
Председатель. — Вы знаете, какая дата? 8 ноября 1916 г.?
Протопопов. — Нет. За Бадмаева я вполне уверен, что он таких писем много писал.
Известный в Советском Союзе «американский писатель» Фюлеп-Миллер писал:
С течением времени медицина и политика, назначения министров и «экстракты лотоса» все более смешивались друг с другом; так возникло фантастически-колдовское влияние, исходившее из больницы Бадмаева и определявшее судьбу всей России.
Впрочем, чтобы оценить уровень адекватности автора, достаточно привести всего один отрывок:
Именно такому обстоятельству обязан тучный А.Н. Хвостов назначением министром внутренних дел: как-то вечером Распутин встретил его на «Вилле Роде», где Хвостов в форме камергера веселился с друзьями. Григорий Ефимович был недоволен пением цыганского хора, находил, что тот звучит слишком слабо, и наконец сказал Хвостову:
— Пойди, братец, помоги им петь! Ты толстый и сможешь громко вопить!
Хвостову не надо было повторять дважды, так как он уже изрядно поддал. Не раздумывая, при полном придворном параде он вскочил на сцену и запел громоподобным басом. Распутин пришел в восторг, хлопал в ладоши, хвалил Хвостова.
Спустя несколько дней толстый камергер совершенно неожиданно был назначен министром внутренних дел.
Тут нужно заметить, что Фюлеп-Миллер не американский писатель, а бывший австро-венгерский офицер. После войны, на волне популярности распутинской темы в Европе (книжки штамповались каждые несколько месяцев и пользовались бешеной популярностью), он вспомнил старые пропагандистские методички и соорудил книгу «Rasputin: the holy devil». Нетрудно заметить, что название отсылает к сборнику небылиц Труфанова «Святой чортъ», основному источнику вдохновения австрийца.
После Февральской революции Бадмаева выслали в Финляндию, но там он не прижился — уже в 1920-м бывший мистический бурят вернулся в Петербург, попался большевикам и умер в тюрьме.
Подытожим.
Русифицированный бурят Бадмаев сделал неплохую карьеру в Министерстве иностранных дел, но не выдержал испытания бюджетными деньгами и после провала маньчжурского предприятия подался в авантюристы модного в то время восточного толка. Под старость связался с провокаторами, работавшими на февралистов. Никаких министров не назначал, на жизнь зарабатывал тибетскими травами, воспет сначала ранней советской пропагандой, а потом Валентином Пикулем.
Но советский человек такие скучные истории не любит. Советский человек недостаток образования и интеллекта компенсирует не в меру живым воображением, и вот уже по Зимнему дворцу летают тибетские маги верхом на зелёных драконах, императрица и фрейлины участвуют в оргиях с экзотическими азиатами, и по мановению иерархов таинственного учения бон-по рушатся и воздвигаются правительства.
Самое смешное: начитавшись своих же собственных агиток про святых старцев и магических бурят, советские люди твердо уверовали, что без экстрасенса в госуправлении никуда. Могущественный паранормальный волшебник превратился в один из центральных элементов советской культуры — Джуна и Кашпировский не дадут соврать — и всякого рода целители и ворожеи до сих пор пользуются у высокопоставленных россиян огромной популярностью.
