За последнюю неделю я пообщался с двумя депутатами европейских парламентов, одним лидером европейской партии, одним заместителем госсекретаря и одним профессором. На очереди еще профессора и депутаты. Тем не менее уже сейчас это общение изменило мои взгляды на жизнь. До центральноевропейского турне я полагал, что вершина маргинальности — футболки «Православие или смерть», рассказы про особый путь, серьезная дискуссия про позитивность Сталина и т.п. В Европе я понял, что это не маргинальность, а просто за пределами политического спектра. В принципе. Любой диалог с существами, всерьез защищающими ГУЛАГ и предлагающими строить жизнь по древнееврейскому телефонному справочнику — ошибка. Это не политическое, а субкультурное явление. Навроде готов или панков. Конечно, и у панков можно найти политический протест и даже политическую позицию, но в целом все всё понимают. «Молодежь бесится».
Настоящая же маргинальность, то есть политические акторы, находящиеся на границе общественно-политического дискурсивного поля — это Владимир Путин и наша либеральная общественность. И в Австрии, и в Венгрии национализм является основой политической жизни страны, а лозунги «Венгрия для венгров!» и «Австрия для австрийцев!» — такой банальностью, что ее даже произносить скучно. С нашим текущим политическим дискурсом, со всем этим «Нет, деды воевали с фашизмом, поэтому вы не можете превратить Республику Татарстан в Казанскую губернию» мы являемся абсолютными, невероятными европейскими маргиналами. Ситуация этнического гнета со стороны этнических республик настолько нетипична для европейцев, что мне приходилось по пять раз объяснять изумленным евродепутатам устройство современной России. «Ну вот представьте, что у вас в Австрии появляется Чеченская республика, на территории которой не действуют австрийские законы, глава которой ездит с золотым пистолетом и объясняет бюджетную политику фразой „Деньги дает Аллах“. А каждая попытка поднять дискуссию о такой республике объявляется фашизмом и начинается победная истерика. Что, не можете представить? Ах да, вы же из цивилизованной страны».
«Особый путь», о котором так любили рассуждать славянофилы, действительно наступил. Только он пришел не в виде наследия Византии и лапотной ультраэтничности, а в виде мультикультуралистской антиутопии, когда по центру столицы ездят стреляющие в воздух кортежи пришельцев, а любое возмущение против них давит президент-диктатор, рассказывающий про 282-ую дружбу народов. Европейцы не понимают. И только после того, как нарисуешь им схему устройства РФ до них доходит и глаза их становятся как плошки — они-то, наивные, считали РФ унитарным государством с единым правовым полем.
Парадоксальным образом нынешнее государственное устройство РФ, которое отстаивают как «европейские ценности», на самом деле оказывается советским «особым путем» и на Европу не похоже даже отдаленно. Наших «либералов» и «государственников» в Европе нет, это абсолютно локальное явление, отсутствующее в приличных странах. Я подозревал, что «Мелс, я был в Америке. Там нет стиляг», но сегодня после трехчасового разговора с доктором Хюбнером на меня обрушилось окончательное осознание того, насколько мы дикие папуасы, насколько правящие нами люди (люди ли?) дикие папуасы, насколько наше конституционно-государственное устройство далеко от магистрального пути развития европейской цивилизации.
Пока у нас есть национальные республики — мы не европейцы. Пока у нас нет партии националистов в парламенте — мы не европейцы. Пока у нас открыты границы с Азией — мы не европейцы. Пока наше гражданство раздается направо и налево — мы не европейцы. Пока наши выборы фальсифицируют, а наших политактивистов сажают по тюрьмам — мы не европейцы. Пока убийц отпускают, пока за кровь отбрасываются деньгами, пока отрицают русское ядро в русской политической нации (я специально спрашивал Хюбнера, является ли немецкое ядро центром австрийской нации — он удивился такому банальному вопросу) — мы не европейцы. Пока наш язык забывают, нашу культуру уничтожают, нашу историю извращают, наши деньги воруют, а наше демократическое волеизъявление игнорируют — мы не европейцы.
Мы папуасы. С нашими бесконечными папуасскими дискуссиями про дружбу уродов, многовагинальность и что там еще. Зато да, наконец-то, вот он — особый путь. Из Махачкалы в Бердичев. Мне горько и стыдно объяснять родным европейцам, что я приехал из страны, где весь наш разговор — повод для уголовного преследования, где поднимаемыми нами в стенах их парламентов вопросы считаются уделом радикальных маргиналов, где голос личности и голос целого народа не значит ничего и где люди, говоря про референдум о судьбе Кавказа, вынуждены на всякий случай понижать голос. Кровь кипит в венах моих и слезы бессильной ярости катятся по моему лицу.
Так нельзя.
