Недавно я разговаривал с другом и поделился с ним, что мне приснилась моя собственная смерть от ядерного взрыва. В ответ он пожаловался на то же самое, и тоже «на днях». В тот момент я понял, что это уже не экзотическое личное переживание, а — увы — новая примета времени. Которую, впрочем, уже можно наблюдать и по телевизору:
В связи с украинским кризисом тут и там заговорили о возможном начале Третьей мировой. По крайней мере, об этом зашептался народ в России (хотя, к примеру, выступление британского принца на недавнем мероприятии по поводу начала Первой мировой показывает, что и в Европе похожие настроения тоже витают в воздухе). Как известно, Третья мировая не началась в своё время по одной простой причине: две сверхдержавы накопили столько ядерного оружия, что гарантированно уничтожали друг друга в случае открытого конфликта. Сейчас, когда Россия вдруг вновь заявила о своих геополитических претензиях, возникает вопрос: возвращаемся ли мы во времена Холодной войны, когда упорство политиков несколько раз ставило мир на грань невиданного зрелища и невиданной же трагедии? И что будет, если мы туда действительно возвращаемся?
Как ни странно, далеко не для всех очевидно, что война ядерных держав может быть, собственно, только ядерной. По крайней мере, вступая в такую войну, руководство этих держав будет готово применить своё главное оружие без колебаний, потому что на войне обычно не до шуток. Согласитесь, сложно представить себе ситуацию, когда массированные столкновения с массой погибших сопровождаются джентльменским соглашением использовать только обычные вооружения. Это что-то из старомодных дуэльных сцен XIX века, а не из реальной практики государственных мясорубок века XX. Хорошо воспитанные господа могут и не спрятать за пазухой пистолет, договорившись сражаться на шпагах, но у государства «всё своё всегда с собой». И всегда готово к использованию по назначению.
Видимо, именно поэтому войн между ядерными державами в истории пока не зафиксировано. Показательна, например, история непрекращающегося напряжения между двумя соседями — Индией и Пакистаном. С момента разделения на отдельные государства они воевали трижды за 20 с небольшим лет, пока индусы не провели неофициальные испытания ядерного оружия. С тех пор конфликты между ними носят точно такой же «неофициальный» характер (каковой носили и войны двух сверхдержав — Корейская, Вьетнамская и Афганская). По той же причине никто не захочет всерьёз лезть даже на несчастную Северную Корею с её жалким десятком боеголовок (даже не будь у неё за спиной куда более опасного Китая). Эти боеголовки никогда не долетят до США, но одна только вероятность поражения ими американских войск в Японии и Корее Южной делает повторение войны 50-х крайне маловероятным. И, наоборот, сам факт начала операции американцев и их союзников в Ираке, несмотря на обвинения в адрес последнего в разработке оружия массового поражения, означал как раз его отсутствие. Иначе бы просто не сунулись.
Исходя из этой нехитрой логики, становится понятно, что в рассуждениях о соотношении обычных (неядерных) сил между Россией и США нет никакого смысла. Между этими странами просто не может быть обычной войны, слишком уж много в них накоплено ядерных вооружений. А, кстати, сколько именно?
По всем открытым данным выходит, что между нами и ними по-прежнему сохраняется относительный паритет, что-то в районе 1,5-2 тысяч активных боеголовок на брата (как, собственно, и должно быть по взаимным договорам о сокращении вооружений). Как правило, добавляется, что средства доставки ядерных боеголовок в России устарели, но всё ещё работают, что в последние годы российские власти занялись проблемой и запустили программу модернизации, которая, впрочем, пока не даёт блестящих результатов: то «Булава» в очередной раз не полетит, то строительство новой подлодки отложат из-за нехватки денег. Иногда появляются и более пугающие новости. Однако в конспирологические теории о том, что наш ядерный щит на самом деле продан и пропит ещё в проклятые девяностые (а говорят и такое), верить как-то совсем не хочется. Слишком уж вопрос серьёзный и страшный. Это тот случай, когда гораздо разумнее поверить в цифры, называемые американской и российской сторонами в ходе обмена данными по сокращению арсеналов. В конце концов, не стали бы наши правители ввязываться в новое противостояние с США (а началось оно уже с десяток лет тому назад), если бы не были уверены в своей защищённости. Даже на Украине, про армию которой мы столько шутили в начале тамошней гражданской войны, оказалось всё же приличное количество хоть и ржавой, но стреляющей и ездящей военной техники, вполне соответствующее заявленным параметрам. Наверняка и у нас дела не хуже. И это как минимум.
Но главный вопрос не в сравнении, у кого ядерных бомб больше и на сколько. Главный вопрос — для нас — в том, готовы ли мы к тому, что эти бомбы однажды применят. Ведь если мы решили, что Россия встаёт с колен и что нам это нравится, надо признать: вероятность ядерной войны от таких настроений станет больше. Много больше. Потому что того, кто с колен встаёт, бьют в первую очередь.
Наше поколение (тех, кто родился под занавес Советского Союза) совсем ведь не знает, что такое глобальное противостояние и угроза взаимного уничтожения. Мы выросли в стране, которая уже перестала рыпаться и корчить из себя мирового гегемона, в стране, жители которой вместо этого увлечённо занялись мелкой грызнёй за деньги и собственность в мутные годы «первоначального накопления», а затем стали просто проедать накопленное в спокойные годы «стабильности». Мы выросли в мире, в котором наша страна заняла уютное местечко у ног нового полноправного властелина, и нам нравились те подарки, которым властелин щедро одаривал всех своих вассалов, будь то вкусные гамбургеры в бюджетных ресторанах или красивые сериалы, за которыми можно незаметно проживать безмятежные годы. Психологически мы никогда не знали, что такое борьба за Главный Приз — за место на самой вершине. Готовы ли мы узнать это сейчас? Встретиться, так сказать, с реальностью своих снов? Даже тех, в которых мир гибнет в ядерном огне? Чтобы пугающие (и в то же время притягательные, как любая бездна) сцены из «Терминатора», которые мы со сладостной дрожью пересматривали в детстве, стали перспективой нашего физического, земного и такого хрупкого существования?
На самом деле это решат без нашего участия. Собравшиеся в далёком защищённом бункере властители мира просто решат нажать на кнопку, и ничего наша готовность или неготовность тут значить не будет. Да и процесс столкновения интересов, который — в теории — может к этому привести, остановить уже нельзя. Великий униженный народ теперь всё равно задаст вопросы тем, кто причастен к его унижению, — это глобальные и объективные «большие» процессы, к которым каждый из нас причастен разве что как снежинка в лавине или песчинка, подхваченная самумом.
Но всё равно — если мы считаем, что обладаем личностью, — остаётся проблема личного выбора и личной же ответственности за происходящее. И вот здесь каждому из нас надо хорошенько подумать: если он лично готов встать с колен, готов ли он вставать с них до конца? Может, лучше всё-таки какое-то время пересидеть, пригнув голову, пока взрослые там разберутся? Выждать для вставания момент поудобнее, повыигрышнее. Может, ещё не время?
Конечно, всё это кажется очень далёким, нереальным. Раз уж мы верим, что ядерный паритет существует, войны быть не должно. Ведь в руководстве государств сидят разумные люди, прагматики, не пойдут же они на такое фантастическое безумие. Да и мы всего лишь хотим вернуть себе своё, защитить своих соотечественников, это не повод развязывать всемирную бойню. Сейчас не 1962 год и мы не угрожаем американцам из Кубы. Да и в мире у них хватает других противников, более сильных — если не по ядерному потенциалу, то по экономическим показателям.
В общем, легко можно убедить себя, что думать о каких-то мировых ядерных войнах преждевременно и вообще глупо. Особенно легко это сделать, если очень хочется это сделать (а в таких случаях всегда хочется очень).
И всё же, на мой взгляд, от этих абстрактных вопросов не уйти. По крайней мере, если мечтаешь о чём-то по-настоящему. Например, о национальном возрождении.
Ведь иногда самое страшное, когда мечта сбывается. И к этому тоже нужно быть готовым.
