Самое интересное в истории с широко распиаренной речью Путина в ООН (каковая речь сама по себе на поверку оказалась бледной, дежурной и совершенно не соответствующей тем напряженным ожиданиям, которые так долго и драматично нагнетались) — это то, как она лишний раз высветила принципиальную разницу в том, как делается политика в России и на Западе.
У современной западной демократии есть масса недостатков — я отлично их себе представляю, не о них сейчас речь. Вообще, бесспорно, что любая развитая, работающая, старая демократия на деле есть хорошо завуалированная и весьма эффективная олигархия. Однако «правила игры» и механизмы работы этой олигархии очень тонки и изящны. Тут ничего не делается напрямую — тут все построено на опосредованном манипулировании.
Участие общества в политическом процессе вполне настоящее, не просто «для виду». Олигархия контролирует общество через формирование общественного мнения, а общество выступает своеобразным передаточным механизмом для проведения требуемой политики. Конечно, на практике все сложнее — олигархия имеет и прямые механизмы теневого и не очень воздействия на политическую жизнь страны — но общий принцип таков. Правит на деле довольно ограниченный круг лиц, но этот круг почти на каждом шагу нуждается в обществе, должен оглядываться на него, учитывать его, заигрывать с ним.
Западный политик похож на садовника, год за годом искусно формирующего, подстригающего, удобряющего и вообще всячески холящего и лелеющего какой-нибудь декоративный куст, постепенно и терпеливо придавая ему именно ту форму, которая ему, садовнику, нужна. По этой причине публичные выступления для западного политика являются не просто отчетным мероприятием «для галочки» — они играют одну из центральных ролей в его карьере, и не только во время выборов. Именно они-то во многом и демонстрируют настоящее политическое искусство в западном понимании — умение сформировать тот самый «куст» общественного мнения.
Ораторское искусство важно, но само по себе даже не так важно, как понимание целевой аудитории — точное знание, что именно ты хочешь сказать и кому, чтобы ветер подул в нужную тебе сторону. Речь Обамы вчера была построена как раз из такого расчета — она не была блестящей, но она была вполне адекватной поставленным задачам, и этих задач она в целом достигла — донесла что нужно и кому нужно.
В России же политика до сих пор сохранила немало черт знаменитого черчиллевского «боя бульдогов под ковром». Конечно, роль общества с тех пор несколько возросла, но все равно эта роль остается довольно пассивной. «Демократические институты» в путинской России несут скорее декоративно-символическую, чем практическую нагрузку — показать остальному миру «а мы тоже современная страна, у нас вон и выборы даже есть, все как у людей». При этом общественное мнение если и оказывает влияние на политику, то в основном в форме одобрения/неодобрения уже свершившихся фактов.
Если в Америке общественное мнение формируют заранее, чтобы затем с его помощью повернуть политику государства в нужное русло, то в России в целом сначала принимают закрытое кабинетное решение, запускают какой-нибудь пробный шар в плане его реализации, а затем уже выходят к обществу с какой-то более или менее внятной историей, чтобы принятое решение в глазах общества оправдать и обосновать.
Причем последнее очень часто происходит вообще не в форме непосредственного «выхода к народу» с речью, а в форме всевозможных «информационных вбросов» через различные медиаканалы. Культуры публичного ораторского выступления в Российской Федерации практически нет — а откуда ей, собственно, взяться, если ее напрочь не было в Советском Союзе (послушайте ради интереса запись какой-нибудь речи Сталина — человек вообще едва умел говорить с трибуны и делал это явно лишь по крайней необходимости). Когда Навальный освоил и применил пару простейших ораторских приемов, это выглядело почти как революция в российской политике и вызвало бурную реакцию публики — пока не выяснилось, что дальше пары приемов, повторяемых из разу в раз, дело не пошло.
Обратите внимание, что Путин в своей практике президентства стопроцентно предпочитает использовать для громких заявлений другие инструменты — интервью, «прямые линии», ответы на вопросы… В тех случаях, когда ему все-таки приходится выйти «на люди» и высказать что-то более-менее длинное с трибуны, получается чаще всего вполне себе казенная советская банальщина в духе «за все хорошее против всего плохого». В принципе, с его точки зрения все вполне логично — а зачем тратить силы и энергию на речи, если все важные вопросы все равно решаются за закрытыми дверями, с глазу на глаз?
Вот так они и приехали в Нью-Йорк, Обама и Путин, и для обоих Генеральная ассамблея была лишь предлогом, хоть и для разных вещей. Обама ставил себе задачу обосновать общее направление своей политики в глазах общественности — в первую очередь американской, ну и чуть-чуть — мировой. До других участников Генассамблеи ему, в общем-то, особого дела не было — они статисты, речь адресовалась не им.
Путин, со своей стороны, ставил себе задачу переговорить в любимом формате «с глазу на глаз» с тем же Обамой (ну и другими персоналиями, может быть) в надежде по-быстрому кулуарно порешать основные проблемы. Само выступление в Генассамблее для него было по большей части формальностью — отметиться, нагнать помпы, засвидетельствовать свое присутствие, не более того. На саму ООН им обоим, по большому счету, было наплевать — они просто использовали подвернувшуюся удобную площадку. Справедливости ради, больше ни для чего ООН сегодня и не годится.
Достигли ли они своих целей? Обама — скорее да, чем нет. С Путиным сложнее.
Конечно, главные результаты подковерных бесед проявятся лишь со временем, пока о них судить рано. Однако сомнительно, чтобы Путин вообще мог достигнуть своей цели. Он ехал в Нью-Йорк «перетереть с Обамой» — вот только не факт, что Обама ехал «перетереть с Путиным». В западной практике подобные встречи вообще играют гораздо меньшую роль в принятии важных решений, чем в нашей, постсоветской.
Подобные частные разговоры на Западе никогда не могли принципиально изменить направление политики — уже озвученной по всем официальным каналам и пропущенной через мелкое сито общественного мнения.
