В Брекзите много прекрасного, но один из лучших моментов — это как от него корёжит (одинаково!) и местную, и западную журналистику. Британия вышла из ЕС? Проклятая Британия, проклятые пенсионеры, проклятые избиратели, проклятые белые расисты, проклятая демократия.
Считать выход Великобритании из ЕС свершившимся фактом пока еще преждевременно. Этот процесс вполне может оказаться медленным и печальным, как в известном анекдоте про английскую леди и ее любовника; Меркель, правда, уже заявила, что британцы могут не рассчитывать на «особое обращение», «выйти значит выйти», а крайний срок — два года. Но почти на каждом этапе остается принципиальная возможность потопить инициативу в процедурных вопросах и бюрократической рутине. Даже не отменяя результатов референдума — просто затянуть вопрос на годы, а там, глядишь, правительство сменится, народ устанет, экономический кризис всех напугает, да и в Брюсселе, может быть, какие-то подвижки произойдут — одним словом, либо ишак околеет, либо падишах. Тут все зависит от серьезности настроя, уверенности в себе и решительности тех политиков, которые агитировали за выход — и это не колоритные радикалы вроде Фараджа, это в значительной степени весьма респектабельные тори. Вообще «Брекзит» — это потенциально поворотный, определяющий момент не только для Британии, но и для ее Консервативной партии, в которой сейчас может взять верх весьма энергичная и свежая группа политиков, сделавших себе имидж как раз на волне референдума. Бориса Джонсона эта волна вообще имеет шансы вынести на самый верх, на пост премьер-министра. У этих людей сейчас все карты на руках, вопрос только в том, насколько эффективно они их сумеют разыграть.
Понятное дело, что все кому не лень (не будем показывать пальцами, но это могущественное глобалистское леволиберальное лобби, пустившее цепкие корни в политике и медиасфере по обе стороны Атлантики) сейчас начнут с удвоенной энергией стращать британцев всеми возможными угрозами. Пугают тем, что Соединенное Королевство сейчас затрещит и развалится. Пугают тем, что экономика рухнет, что никто не захочет торговать с англичанами, что мировые финансы сейчас быстро найдут себе Сити где-нибудь в другом месте. С чего бы это, спрашивается? Понятно, что рынки сегодня лихорадит — но это обычная истерическая реакция трейдеров, они так реагируют на любую действительно серьезную новость. Пошумят и успокоятся. Британские торговые связи, отработанные десятилетиями (если не столетиями), налаженные капиталопотоки — они-то куда денутся? Нефть с шельфа тоже, видимо, утечет? Левые делают вид, что Великобритания до ЕС была пустыней, как Дубай 30 лет назад, а потом посреди безжизненных песков Сити по мановению Брюсселя выросли небоскрёбы.
«Какой будет новая Британия? — ломает голову все та же «Нью-Йорк Таймс», — Будет ли она открытой современной страной, как уверяют сторонники выхода, или превратится в „маленькую Англию“ с сильной ксенофобией и торжествующим английским национализмом?»
Как будто одно мешает другому. Современные британские либералы — поощряемые симпатизантами из-за океана и из-за Ла-Манша — довольно активно пытаются приватизировать имперскую историю страны. Колониализм, расизм и все такое — это по-прежнему плохо и неправильно, но если леволибералы середины прошлого века готовы были без колебаний мазать всю историю викторианского периода черной краской, то сегодня время от времени звучат удивительные откровения: дескать, в империи, если отбросить «досадные эксцессы и перегибы», совсем не все было плохо. Оказывается, империю под определенным углом можно рассматривать как благостный синтез 666 мультикультурных народов. Оказывается, империю в значительной степени строили не скучные лишенные воображения англичане, а пламенные шотландцы, поэтичные валлийцы и ирландцы в вышиванках. За последние десятилетия написана масса книг, доказывающих, что британская история — это совсем не то же самое, что английская история, что вклад меньшинств в ее строительство был как минимум не меньшим, если не вообще основным — и теперь в награду за это меньшинства, конечно, имеют полное право пожинать плоды своих трудов. Тут вам и свой парламент, и свой национальный банк, и даже своя денежная единица (скажите спасибо, что еще не начали торговать шотландский фунт к английскому, но кто его знает в перспективе), и национальной культуры столько, сколько не было до объединения.
Штука только в том, что все это абсолютно не так. И империя — величайшая империя в человеческой истории, 1/4 суши, «над которой никогда не заходило солнце» — была выстроена отнюдь не вокруг мультикультурных ценностей, а вокруг самого что ни на есть английского национализма. Не слишком агрессивного, не слишком рвущегося кому-то что-то доказывать — а просто железобетонно уверенного в себе и своем конечном превосходстве. Уверенного без злобы, доброжелательно, но абсолютно. Конечно, национальные меньшинства имели в империи свое место и свою нишу. Но это было ровно то место и та ниша, которую империя — построенная в своей основе англичанами и для англичан — им отвела. Шотландии наглядно и доходчиво разъяснили положение вещей под Куллоденом в 1745-м. Когда развеялся пороховой дым и закончили раскачиваться тела повешенных, оказалось, что людям в клетчатых юбках в награду достается место поставщика живой силы для штурмовых войск королевской армии, и в этом качестве шотландцы действительно внесли огромный вклад в строительство империи. Со всеми остальными меньшинствами получилась примерно такая же история. Британские меньшинства добыли себе честь и славу, никто и не спорит. Но была бы эта честь и слава, если бы в один прекрасный день не пришел белобрысый Томми Эткинс (классический собирательный образ «простого англичанина», типа «русского Ивана») и не расставил все точки над i? Примерно так: «А давайте, господа, вы не будете тут больше по горам друг за другом гоняться и коз воровать, по вечерам ностальгируя о великой утраченной культуре, а займетесь делом? И кстати, это не предложение, а приказ».
В современной Британии бунт — чинный, благородный, благопристойный, но именно бунт — именно таких вот Томми Эткинсов. Тех самых, про которых Киплинг писал: «Наше море кормили мы тысячу лет — и поныне кормим собой». Которые устали быть безмолвной и незаметной «солью земли», безотказными кирпичиками в фундаменте, на котором в последние годы радостно отплясывают джигу колоритные персонажи всех мастей и окрасок под крики «Британия для всех». Они не «фашисты», даже отдаленно. Они даже толком не шовинисты — если не считать того самого инстинктивного английского национализма, впитанного с молоком матери и проросшего английским дубом из английской земли. Они просто знают, что это их земля, вот и все. И пробудившись сегодня, абсолютно искренне, без особенной злобы и неприязни недоумевают — с какой стати какие-то смешные иностранцы откуда-то из-за моря (Брюссель, говорите? А где это?) пытаются рассказывать им, как им следует жить. На английской земле, ага. На английской земле живут по английским законам, а как еще?
