Российская Федерация похожа на дорогой сыр. То есть, она целиком покрыта плесенью коррупции и идиотизма.
Поздравим со счастливым назначением Анатолия Эдуардовича Сердюкова: теперь он директор федерального исследовательского испытательного центра машиностроения. Well done, Анатолий Эдуардович. Добро пожаловать в Новый Быт. Он будет мало похож на старый, потому что у федерального центра явно поменьше распилопригодного имущества, чем у Министерства Обороны, но что поделать — родина требует жертв. К тому же, Минобороны остаётся в душной Москве, впереди уютный буколический Чехов — можно поправить здоровье после тяжёлых подвигов. Шутка ли — обнеси стратегическое министерство на три миллиарда. Это вам не мебелью торговать.
Опять же, президент на днях совершенно однозначно высказался о беспощадной борьбе с коррупцией. Причём он мудро не указал способ, которым с коррупцией будут беспощадно бороться. Возможно, коррупцию будут любовно разводить в секретном исследовательском центре под Чеховым, а затем, выделив из неё штамм правильной коррупции, бороться им с неправильной? В конце концов, у нас, простых русских людей, нет абсолютно никакого опыта борьбы с коррупционной заразой. Стали бы мы устраивать тут национализм, если бы имели такой опыт? Очевидно, что нет. Давно бы распилили свои двенадцать антикоррупционных миллионов евро на брата и жили спокойно где-нибудь в Париже, в квартале Маре. Утром кофе со свежими сливками, вечером фрикасе из кролика, а о России и думать не надо. Вот это был бы действительно новый быт.
Но, кроме шуток, вам не кажется, что у нынешней российской власти всё как-то очень странно с приоритетами? Причём речь даже не о русском национальном государстве — очевидно, что на русское национальное государство она плевать хотела — а о вполне приземлённых карьерных соображениях. Допустим, есть на свете храбрый чеченский юноша по имени Магомед, и он хочет сделать карьеру в многонациональном российском правительстве. «Не воруй!» — говорят ему общество и даже иногда непосредственный начальник. С другой стороны, общество и лично непосредственный начальник воруют так, что Салтыков-Щедрин, глядя на это дело, не стал бы писать никакую сатиру, а просто пошёл и немедленно повесился. И при этом коллеги всем департаментом зазывно подмигивают юному Магомеду — ну что ты как не родной, можно, мол, не стой, угощайся.
Воруют все, но с абсолютно разными результатами. Некоторых ловят и отправляют на заслуженный отдых, потому что у нас тут не тридцать седьмой год. Некоторых ловят, но сажают, потому что иногда всё-таки тридцать седьмой. Некоторых не ловят, но они всё равно исчезают, чтобы появиться потом где-нибудь на Лазурном берегу с бразильским паспортом. Наконец, кто-то крадёт, как бог, и в награду получает должность директора крупного оборонного института. Принципы карьерного роста туманны — ну не продвигают же, в самом деле, прямо за воровство? Должны быть другие критерии. Можно было бы жениться на дочери Зубкова, но у Зубкова как назло всего одна дочь, она занята, и даже если вдруг разведётся, на всех её определённо не хватит. По биографиям достигших вершины невозможно ничего определить: их жизненный путь настолько извилист, что повторить его не представляется никакой возможности.
Магомед чувствует здесь систему, но не может охватить её умом. Наконец, наступает катарсис. Магомед падает на колени и вопиёт к небесам: «О Аллах, объясни мне, что делать! Если нужно воровать — я буду воровать! Если не нужно воровать — я не буду воровать!» На этом скороспелая карьера его заканчивается, потому что молох российской государственности не приемлет не понимающих тонкостей аппаратной игры. Кафка? Кто сказал «Кафка»? Это не Кафка, это способ хозяйствования, который принято обтекаемо именовать византийским, и который современная социология называет просто «банкой с пауками».
Не сходи с ума, мой добрый Магомед. Всё нормально. Дело было в точке сборки — ты думал, что Российская Федерация устроена как государство, а она устроена как иностранная резидентура на враждебной территории. Она строилась шпионами и для шпионов, это Аламут кгбшников, Лэнгли воров и взяточников, настоящий глобальный заговор. Достаточно помнить об этом, и всё волшебным образом встаёт на свои места. Смотри: Путин — это Центр, всесильный и загадочный. Министерства целиком состоят из глубоко законспирированных разведчиков-нелегалов: днём эти рыцари плаща и кинжала изображают добропорядочных граждан, но ночью — о, ночью начинается их настоящая жизнь.
Шпионская сеть, как и положено приличной шпионской сети, проникла в самую ткань общества, в мельчайшие его клетки. Скромный министерский зам? Прикрытие, на самом деле он профессиональный финансовый аферист. Добропорядочный водитель министерского зама? Скорее всего, профессиональный убийца. Ну а сам министр — это сверхсекретный агент высокой пробы, шпион экстра-класса, законспирированный так глубоко, что давно уже начал забывать своё настоящее имя. Tradecraft у них в крови. Кто сказал, что Холодная война закончилась? Она продолжается: потерпев поражение, Советский союз принялся воевать сам с собой, и теперь обречён вечно играть в шпионов.
Когда-нибудь будущий историк секретных служб взглянет на архивы путинского правительства с трепетным восхищением. Бывало, что спецслужбы проникали в штабы и министерства, но такого, чтобы разведка целиком заменила собой правительство, таясь от собственных граждан и глубоко коспирируясь от ничего не подозревающих избирателей — такого мир еще никогда не видел. Украсть чертежи ядерной бомбы просто — вы попробуйте украсть саму бомбу, продать её на цветмет и остаться министром при этом. Никакой Бонд такого не проворачивал.
Сердюкова назначили на новую должность? Что за беда, такова судьба резидента — ты проваливаешься в одном месте, а центр направляет тебя в другое. Центр заинтересован в возвращении Юстаса в оборонную отрасль, полковник. Юстас только что видел Васильеву в Швейцарии, или, по крайней мере в бутике на Тверской, и это воспоминание наполняет его спокойным мужеством настоящего разведчика. Звучит тихая фортепианная музыка.
Вкрадчивый голос диктора за кадром: «Ровно через двадцать минут он проснётся. Это тоже одна из привычек, выработанная годами. Он проснётся и поедет воровать».
