Дорога на Алушту, тридцать километров от Симферополя, военный городок Перевальное, место дислокации части номер А 2320 береговых соединений ВМС Украины, переживающей, очевидно, самое интересное событие в своей истории. Третий день часть заблокирована снаружи, причем блокаду осуществляют сразу три субъекта.
Субъект первый — жены украинских военных. Они стоят у самых ворот и, как объясняют сами, следят, чтобы их мужья не подвергались провокациям. Женщина по имени Света, которая у этих жен за старшую, объясняет мне, что «жены, дочери, сестры и тещи были вынуждены объединиться и встать у этих ворот, чтобы не пролилось ни капли крови, а то есть слишком много провоцирующих моментов». Каких моментов? Света важно отвечает, что она не уполномочена их называть, но потом все-таки начинает — «бандеровцы, правый сектор, американцы», и можно сделать вывод, что никаких конкретных идей по поводу того, что может здесь случиться, у женщин нет, но они все равно стоят.
Второй субъект — мужчины с георгиевскими ленточками, человек двести, часть в камуфляже, часть в обычной одежде. Которые в камуфляже, те стоят параллельно женской шеренге и даже производят какое-то (но именно какое-то, то есть не очень сильное) впечатление организованной силы, которая оцепила подходы к воротам части. Которые в обычной одежде — кажется, не врут, когда называют себя местными, то есть перевальненскими, то есть, на вид совершенно обычные мужики, которые, оказавшись в центре событий, стараются вести себя так, чтобы потом было что вспомнить — пытаются выявить среди журналистов корреспондентов лояльных Майдану киевских СМИ (они здесь точно есть, но работают инкогнито), иностранцам, не говорящим по-русски, кричат «Гоу эуэй» и даже «Передай Обаме, что он мудак», в общем, тоже ничего особенно интересного, но вот таки они у этой части дежурят.
И наконец, третий субъект — тот, без которого к воротам части не пришли бы ни женщины, ни мужчины. Ставшие за четверо суток основной новой крымской достопримечательностью люди в новой российской военной форме без опознавательных знаков, с масками на лицах, с автоматами. Они стоят здесь третий день, у стены украинской части их лагерь — девять «камазов», два «урала», четыре «тигра», за машинами разбито три или четыре палатки. Неизвестные солдаты расставлены вдоль забора часть по всему периметру с интервалом в 10-15 метров, стоят в основном по одному, но ближе к КПП — группами до пяти человек. Чтобы было понятно, в каком состоянии находится часть — один из въездов на ее территорию почему-то не оборудован воротами, то есть пролом в заборе, и внутрь пролома ведет грунтовая дорога. У пролома тоже стоят неопознанные солдаты, слева и справа, и еще один ходит по этой дороге туда-сюда.
К этим солдатам можно подходить почти вплотную, фотографировать их, фотографироваться с ними — они ничего тебе не скажут, потому что они вообще ничего не говорят, даже между собой не разговаривают, когда стоят группой. Трудно сказать, что это такое — условие анонимности, тактика или какая-то психологическая игра; молчание этих людей производит самое сильное впечатление, и стоящие у ворот части крымские ополченцы относятся к этому молчанию даже с каким-то благоговением — если в присутствии ополченцев попытаться заговорить с неопознанным военным, ополченец сам тебе скажет, что как ты смеешь провоцировать к разговору российских военных — собственно, называть российских военных российскими военными здесь не стесняются только совсем простые люди, а даже те, которые в камуфляже, стараются избегать прямых формулировок; мне понравилось выражение «левый сектор» — на майдане в Киеве правый сектор, а здесь такой же, только наоборот.
Так или иначе, «левый сектор» проверяет всех входящих и въезжающих в часть, причем делает это демонстративно — в часть ехал украинский грузовик, как потом оказалось, с едой для находящихся в части военных, и последний километр пути этот грузовик сопровождал российский «Тигр» с торчащим из люка вращающимся пулеметчиком — выглядела эта процессия примерно так, что пулеметчик хочет похвастаться и своей машиной, и своим оружием. Когда еда проехала в часть, а «Тигр» остался у ворот, пулеметчик продолжил время от времени вращаться со своим пулеметом, а к «Тигру» подбегали женщины с детьми и без, чтобы сфотографироваться на фоне машины. «У нас ведь своей армии нет, — объясняла мне женщина Юля, которая фотографировала на фоне „Тигра“ сына. — Ребята в стоптанных ботинках — вот и вся украинская армия, а тут вон какие ботинки у людей». Почему-то именно ботинки ее волнуют.
Я бы не рискнул крымских обывателей, фотографирующихся с российскими военными, называть сторонниками присоединения Крыма к России — кого спрашивал, те чаще всего отвечают что-нибудь типа «мы за Крым», обтекаемые такие люди. Скорее это очередное поколение жителей тех мест, которые в первой половине ХХ века привыкли, что власть может часто меняться, и настроены они соответствующим образом. Зачем российские военные блокируют украинские части — официальной версии нет вообще, самый популярный слух, вечером в понедельник о нем даже сообщили агентства — об ультиматуме, который поставлен украинским частям, чтобы те переходили на сторону новых властей Крыма. Но ни ультиматума, ни даже переговоров в части не было. Утром в понедельник на КПП рядом с украинским флагом солдаты повесили флаг крымской автономии; я спрашивал украинских солдат, что это значит, они в ответ смеялись и говорили, что два флага — это символ нейтралитета. Такой нейтралитет может продолжаться сколько угодно; я виделся накануне с одним небесспорным околосиловым источником из Москвы, он вообще говорит, что украинские части блокируются из-за татар — якобы Янукович уехал в Россию с оперативными планами, согласно которым в случае российского вторжения украинские части должны не сопротивляться, а раздавать свое оружие татарским отрядам самообороны; версия звучит диковато, но, с другой стороны, татары ведь в последние дни вообще не проявляют никакой активности, хотя обещали.
А чтобы было понятно, в каком состоянии находятся другие крымские силовики, переходящие на сторону правительства Сергея Аксенова, перескажу свой разговор с заместителем начальника крымского управления МЧС Украины — я знаю его фамилию, но мы разговаривали не под запись, поэтому пускай это будет, как здесь сейчас модно, анонимный заместитель.
Над управлением МЧС в понедельник утром подняли флаг Крыма, а украинский флаг убрали. «В стирку отправили», и дальше, в общем, такой вполне убийственный даже с поправкой на то, что это всего лишь МЧС, монолог:
— В уголовном кодексе есть статья «измена родине», и возникает вопрос — какой родине. У моего отца в свидетельстве о рождении написано «Крымская область, РСФСР», у меня написано «УССР», но это все равно Советский Союз, а его правопреемница Россия, и если завтра сюда приедет российский военный прокурор, он меня за измену какой родине посадит? Я вижу военных, которые взяли аэропорт и верховную раду Крыма, на них нет шевронов, но меня шевроны не интересуют, я просто радуюсь, что пришла армия, у которой красивая форма и хорошее оружие, вот и все.
А когда я его спросил, кому все-таки сегодня подчиняется крымское МЧС, мимо как раз проходил его знакомый священник, и вот я спрашиваю — кому подчиняетесь? — и эмчеэсник вместо ответа берет священника за крест, тычет пальцем в распятие и говорит: «Вот кому». Как официальная позиция это, конечно, никуда не годится, но как иллюстрация к настроениям у силовиков — мне кажется, вполне. С крымского офиса СБУ в понедельник украинский флаг тоже «сняли постирать», теперь над управлением тоже висит крымский флаг.
