Оживленные дискуссии, развернувшиеся в комментариях на сайте, снова подняли ряд вопросов — казалось бы, уже давно разрешенных, но на деле все еще актуальных для русского национального движения. Отмахнуться от них, забыть и двигаться дальше не позволяет чувство ответственности за судьбу нашего «общего ребенка» — русского национализма. Потому что необходимо отдавать себе отчет — это дитя все еще очень молодо, и хотя у него есть крепкая и здоровая наследственность в лице дореволюционных русских мыслителей, пагубное влияние советского, постсоветского и неосоветского «национал-патриотизма» сказываться будет еще долго, и неокрепший организм все еще нуждается в нашей бдительной защите.
Сейчас, на фоне острого внешнеполитического кризиса, который переживает РФ, это особенно важно. Дело в том, что практически единственное, что нынешняя российская власть умеет делать хорошо — это использовать подобные внешнеполитические факторы для укрепления своих позиций внутри страны. Вот адекватно разрешить внешнеполитическую проблему она не в состоянии, а поднять свои рейтинги, используя воинственную «национал-патриотическую» риторику, отвлечь людей и заставить их забыть о реальных проблемах, продлив еще на какое-то время конвульсии издыхающего режима — это запросто. И именно в такие моменты нам следует быть особенно бдительными — потому что вся эта грозная патриотическая риторика (на самом деле не имеющая ничего общего с русским национализмом, кроме использования отдаленно похожих терминов) может повлиять на умы некоторой части националистического сообщества и способствовать его расколу.
В отличие от путинского режима, мы не относимся к людям как к быдлу, которому достаточно показать издалека аппетитно выглядящую морковку. Мы предпочитаем объяснять и убеждать, потому что уважаем свою аудиторию; потому что уверены в ее способности аналитически мыслить и делать самостоятельные выводы. Но для этого до нее необходимо донести факты — и лично я готов делать это снова и снова, сколько понадобится.
Итак, основной прием, который использует российская власть для внутренней мобилизации населения в свою защиту, — это перенос негативных эмоций на некий образ внешнего врага. Понятно, что для эффективности такого приема враг должен быть абсолютно непримиримым, зловещим, экзистенциальным. …Враждебным нам по определению, по самой своей природе, по своей системе ценностей. «Этот мир слишком тесен для нас двоих». Иначе — не сработает.
Если речь идет не о выживании, а о каких-то прагматических вопросах политики, от которых рядовому гражданину «ни холодно, ни жарко», ясно, что никакой мобилизации не получится. Поэтому если враг — то обязательно такой, чтоб хотел уничтожить страну как таковую, развалить, растоптать, разграбить, желательно еще — изнасиловать всех женщин от 12 до 60 лет и кастрировать всех мужчин ржавой пилой в довесок. Еще крайне желательно внушить мысль, что именно к этому враг и стремится уже очень давно — можно сказать, всю дорогу; что именно он прямо или косвенно ответственен за все наши беды до сегодняшнего момента, и вот именно сейчас его чудовищный план вступает в свою решающую стадию, не сегодня-завтра на сцене покажется та самая пила. При этом если говорить о кандидатуре самого врага, то здесь практически без вариантов. Современный миропорядок попросту не оставляет кремлевским пропагандистам простора для маневров. Есть, конечно, какой-нибудь ИГИЛ, который представляет очень реальную и непосредственную угрозу (тут даже придумывать особо ничего не надо), но если использовать его как главный «образ врага», поднимется слишком много неудобных вопросов — а посему проще всего максимально упростить ситуацию и объявить его еще одним «щупальцем» того же самого вездесущего вселенского супостата. На роль которого, на самом деле, есть только один кандидат — Соединенные Штаты Америки, конечно же (что, кстати, само по себе сильно способствует укреплению «однополярного» видения мира — за что американцы должны, по-хорошему, сказать большое спасибо всем тем, кто с ними так рьяно борется).
Конечно, дыма без огня не бывает, и со времен доктора Геббельса всем государственным пропагандистам известно, что самая эффективная пропаганда — та, в основе которой лежит правда, только неполная и в специфической интерпретации. Не вызывает сомнения, что США на настоящий момент действительно являются сильнейшей державой в мире — сильнейшей в экономическом, политическом и военном отношении, да еще и с беспрецедентно мощным культурным влиянием (как-то сопоставимым разве что с культурным влиянием Франции в середине XVIII века, когда элита почти всех европейских стран общалась между собой по-французски, читала французские книги и одевалась по французской моде — с той только разницей, что XVIII век не знал кинематографа и телевидения, которые автоматически расширяют «культурный охват» до масштабов всего населения, а не только образованных слоев).
Соединенные Штаты сегодня — единственный возможный кандидат на роль мирового лидера, если не гегемона (даже если на горизонте начинают появляться силы, теоретически способные потягаться с ними хотя бы в экономике, психологически к конфронтации не готов еще никто).
Вполне естественно, что, как и у любого гегемона, у Америки есть очень длинная и обширная «тень» — зона ее государственных стратегических интересов. Понятно, что эти интересы бывают реальными, а бывают мнимыми, «перестраховочными» — и на месте правящей элиты гегемона отличить одни от других чрезвычайно сложно. Так было, есть и будет всегда, какая бы страна ни заняла эту нишу — хоть реально, хоть на уровне претензий. Так было в свое время с Британской империей. Точно так же будет, если данную нишу когда-нибудь займет та же объединенная Европа или Китай. Точно так же было бы, и если бы в роли мирового гегемона оказалась Россия. И не надо думать, что к нам относились бы хоть на йоту лучше, чем сейчас к американцам — гегемон всегда вызывает зависть, раздражение, а то и ненависть у всего остального мира, это закон природы. Более того, не будем лукавить, — это именно та роль, в которой мы, русские националисты, хотели бы в идеале видеть Россию. Да, наверное, не завтра. Но когда-нибудь. И было бы верхом лицемерия обвинять другого в том, что мы сами с удовольствием осуществили бы прямо сегодня, будь у нас такая возможность. В нынешних условиях американская гегемония — это неизбежное зло. Как стихийное бедствие. Его нельзя «победить», его можно только пережить.
Но здесь возникает другой вопрос: насколько верна картинка, создаваемая нашей государственной и окологосударственной пропагандой — о непримиримой экзистенциальной вражде РФ и США, о великом историческом конфликте из серии «должен остаться только один»? Давайте попробуем отделить правду от расхожих мифов.
США в силу своего геополитического положения изначально являются неким «естественным врагом» или, по крайней мере, недоброжелателем России
На самом деле, на протяжении большей части истории сосуществования наших стран это сосуществование было не просто мирным, а откровенно дружеским. Имели место довольно продолжительные периоды, когда Россия и США были друг для друга практически единственным внешнеполитическим союзником. Причем эти отношения на практике почти не зависели от правящего в России режима — США были одной из первых стран, которые возобновили крупномасштабное экономическое сотрудничество с Россией после большевистской революции. Например, всеми реальными успехами «сталинской» индустриализации СССР был обязан широчайшей помощи «заокеанских друзей», без которой вся эта эпопея, скорее всего, вылилась бы просто в бессмысленную азиатскую кровавую баню вроде китайской «культурной революции». Так что альянс США и СССР во время Второй мировой войны вовсе не был чем-то беспрецедентным или противоестественным — напротив, он был логическим развитием всей предшествующей истории взаимоотношений наших стран. Да, американцы никогда не дружили бескорыстно — но это как бы вообще не принято среди нормальных цивилизованных наций. У всех всегда должен быть свой прагматический интерес. Лобызаются в десны и клянутся друг другу в бескорыстной любви до гроба только диктаторы из банановых республик — да и то, как правило, неискренне.
Именно США развалили СССР
На самом деле, если вы почитаете, что писали высокопоставленные американские аналитики перед распадом Союза и сразу после, вы поймете, что этот распад застал американцев абсолютно врасплох. Да, они разумно предполагали, что советской системе когда-нибудь придет конец (для этого не надо быть семи пядей во лбу — достаточно базовых знаний в экономической теории). Но они совершенно не предполагали, во-первых, что это произойдет так скоро, а во-вторых, что это приведет не только к смене социально-политического устройства, но и к распаду единого государства. Вообще, никакой непримиримой борьбы на уничтожение на поздних этапах Холодной войны уже не было, было лишь довольно ленивое стратегическое фехтование и пакости на уровне подкладывания кнопок на стул коллеге по офису. Советский Союз был полностью встроен в созданную Штатами мировую экономическую систему, исправно выполнял в ней отведенную ему роль и за рамки почти не выходил. Американцев ситуация более чем устраивала — в таком режиме они готовились прожить еще как минимум несколько десятилетий. Напротив, к ситуации внезапного обрушения СССР, хаоса на постсоветском и стратегической пустоты на постсоциалистическом пространстве они оказались совершенно не готовы — это была «немая сцена» не хуже гоголевской. Мысль о том, что «черт возьми, мы же победили в Холодной войне и теперь можем делать, что захотим» пришла к ним уже задним числом — после того, как схлынул первый шок. Собственно, сверх этого никакой внятной концепции нового миропорядка сформулировать они вплоть до сегодняшнего дня так и не смогли.
В 1990-е годы США экономически грабили Россию — напрямую или руками отечественных олигархов.
На самом деле, идея о том, что «иностранцы ограбили Россию» — сугубо большевистская, берет она своё начало с постреволюционных времен, когда народу в красках рассказывали о вывезенных на Запад эмигрантами и интервентами баснословных капиталах. Подобно тому, как в 20-е годы XX века такие утверждения распространялись с целью замаскировать факты широкомасштабной продажи на Запад самими же большевиками буквально всего, что могло быть продано, в 1990-е «легенда о международном ограблении» играла примерно такую же роль. Страна в это время реально грабилась, беззастенчиво и беспощадно, вот только происки американцев тут были абсолютно ни при чем. С этой задачей вполне справились наши предприимчивые советские соотечественники. При этом утверждать, что награбленное ими они вывезли в ту же Америку, тоже сложно. По состоянию на сегодня многие из них являются вообще-то «невъездными» в США — кто потому, что просто не пускают, а кто — и потому, что там по ним давно плачет тюрьма. Со второй половины 1990-х ФБР крепко взялось за «русскую мафию» и русские криминальные деньги, так что сейчас деятели такого порядка скорее скрываются в России от американского правосудия, чем наоборот. Выводившиеся из России деньги практически всегда утекали в офшоры, 90% которых неподконтрольны Штатам (чем как раз и ценны, не от российской же прокуратуры там прячутся!), а те из фигурантов, кто рассорился с российским режимом, тоже обретаются почти все по сию сторону Атлантики — причем не столько в пресловутом Лондоне, сколько в странах континентальной Европы вроде Австрии, Венгрии и Чехии.
Вообще надо сказать, что в 90-е годы XX века гораздо больше капиталов текло из Америки в Россию (в виде кредитов и инвестиций), чем наоборот. Сейчас мало кто об этом вспоминает, но тогда российский рынок оценивался как гораздо более перспективный, чем китайский. Куда делись все эти деньги — уже совсем другой вопрос. Можно сказать однозначно только, на что пошли огромные кредиты, выданные государству на официальном уровне — в основном на выборы и на войну в Чечне. В какую «черную дыру» ухнула львиная доля частных инвестиций в нашу экономику — тема, требующая отдельного компетентного расследования. Ясно, что возврата инвесторы в основном так и не увидели — и именно поэтому со второй половины 1990-х мы наблюдаем перенаправление потока капиталовложений в экономику Китая.
Вот «утечка мозгов» в различных формах (и самих людей, и результатов их интеллектуального труда) действительно имела место, и в весьма серьезных масштабах. Опять-таки, должны ли мы этому удивляться и кого-то в чем-то винить? По-хорошему, здоровая и сильная национальная Россия должна будет проводить примерно такую же политику, вытягивая из европейских стран и США самых умных и самых талантливых. Nothing personal, как говорится.
США ответственны за установившийся в России в 1990-е годы политический режим
А вот в этом есть значительная доля правды. Америка действительно сделала недвусмысленную ставку на Ельцина и бросила все свои ресурсы на поддержку его режима, временами опасно балансировавшего на грани краха. Про работу американских политтехнологов, сумевших вытянуть 3% голосов за Ельцина (по результатам соцопроса за пару месяцев до выборов) до вполне приличного уровня в примерно 35%, позволившего более-менее реалистично подтасовать победу, в российской политической тусовке до сих пор ходят легенды. Однако, в полном соответствии с заветами доктора Геббельса, пропаганда говорит «правду, но не всю правду». Не один лишь только Ельцин был «ставленником Госдепа» — в 2000 году ровно ничего не изменилось, и путинский режим (по крайней мере, до Крыма) был абсолютным бенефициаром американцев. Выражалось это в финансовой поддержке прорежимных организаций вроде «Единой России» и ее «дочек» (той же МГЕР), в сравнительно лояльном отношении к эскападам российского руководства (даже за «грузинскую войну» РФ, по сути, лишь «погрозили пальчиком», а демонтаж демократических институтов внутри страны, который при желании мог быть превращен в повод для давления, вообще прошел почти незамеченным за вычетом невнятных заявлений), но самое главное — в полном отсутствии любой поддержки российской оппозиции (о чем я уже писал в одной из прошлых статей). Не вызывает сомнений, что именно эта тихая негласная помощь путинскому режиму со стороны США стала одним из главных факторов его политической долговечности.
Чем обусловлена эта поддержка сначала ельцинского, а затем путинского режимов? Чем они так устраивали американцев, что те до поры даже готовы были закрывать глаза на такие вещи, которые вряд ли простили бы другим правителям? Оба этих режима отвечали ряду простых требований. Во-первых, за счет опоры на централизованную постсоветскую бюрократию и силовой ресурс они были способны обеспечить устойчивый контроль и политическую стабильность в огромном регионе. Любые варианты американской внешнеполитической доктрины исходят из того, что этот регион (основной массив бывшей территории СССР) останется в целом подконтролен некоему центральному правительству, с которым можно иметь дело. Во-вторых, оба режима обеспечивали контроль за ядерным потенциалом, оставшимся после СССР. В-третьих, оба они шли более-менее в русле американской внешней политики. Периодические громкие демарши и создание видимости противодействия вполне допускаются (в конце концов, оба правящих режима — и российский, и американский, периодически прибегают к использованию образа врага для консолидации общества, а этот образ надо подкармливать). Но в общем и целом по всем критически важным для американцев позициям правящий режим РФ делал именно то, что от него требовалось (несмотря на периодическое бряцание оружием и воинственные позы, российские правители спокойно сдали Югославию, Ирак, Ливию, помогли американцам в Афганистане и вообще вели себя как верные и преданные союзники, пусть сами и не воюющие, и даже время от времени говорящие какие-то странные вещи).
Из этого, кстати, следует один простой вывод (на заметку будущим строителям РНГ) — американцы в конечном итоге поддержат абсолютно любой правящий режим в России, если он продемонстрирует готовность и способность соответствовать тем же самым критериям. Причем важность последнего из них (согласие следовать американской «генеральной линии») в усложняющейся международной обстановке может уменьшаться и становиться предметом торга, а вот первые два должны быть выполнены непременно и на 100%.
США в данный момент хотят развала России и ее ликвидации как единого суверенного государства
Честно говоря, это очень сомнительно. Стратегические императивы американской внешней политики, которые диктовали им необходимость поддержки Путина в 2012 году, — именно ради того, чтобы сохранить политическую стабильность в регионе — никуда не делись. Напротив, в связи с появлением новых значимых факторов, угрожающих именно этой стабильности (в лице, к примеру, того же ИГИЛ), вопрос приобретает еще большую остроту. Если в 2012-м одним из главных ночных кошмаров Госдепа, по сведениям информированных источников, был независимый Кавказ (американцы почти на 100% уверены, что он станет перманентной «горячей точкой», и что им в таком случае рано или поздно придется вводить туда свои войска, и никакой радости от этой перспективы они не испытывают), то сейчас, когда есть реальная вероятность, что именно Кавказ окажется следующим направлением экспансии ИГИЛ, от перспектив кавказской независимости Госдеп, по идее, должен вообще просыпаться с криком.
Очевидно, что изменилось с 2012 года кое-что другое. А именно — правящий в России режим подорвал доверие к себе как к благонадежному партнеру. Поэтому ясно, что вопрос для американской политической элиты сейчас стоит не как «давайте сотрем Россию с карты и устроим кровавый хаос на пол-Евразии с перспективой попадания ядерного оружия в руки новоявленного Халифата», а как «давайте попробуем как-нибудь аккуратно, с минимально возможным риском, сменить русским власть — лучше всего вообще снять одну только главную фигуру и поставить вместо него кого-нибудь потише и попокладистее».
«Но как же!» — закричит сейчас иной читатель. — «Ведь всем прекрасно известно, что Америка жаждет наложить лапу на наши ресурсы!»
А вот с этим как раз связан Миф №6.
США (и вообще Запад) спят и видят, как бы завладеть богатейшими природными ресурсами России.
Эта идея очень стара и представляет собой один из наиболее лелеемых и пестуемых национальных мифов, который вовсю эксплуатировался политиками всех эпох и направлений. Этот миф настолько живуч, потому что тесно связан с идеей национальной исключительности — естественным и абсолютно здоровым проявлением любого национального самосознания. В одном из распространенных у нас вариантов эта идея звучит так: «мы исключительны, потому что мы живем в богатейшей стране мира, ресурсам которой завидуют все остальные страны — в том числе и те, кто сильнее нас, и те, кто живет лучше нас! Потому что у нас есть, а у них нет!» Нетрудно заметить, почему именно в таком (и почти никаком другом) виде идея исключительности была взята на вооружение официальной российской пропагандой. Эта версия сходу переносит «центр тяжести» с народа, с людей, с отдельного человека на «страну». Не «страна у нас исключительная, потому что ее населяют исключительные люди», а «мы исключительные, потому что живем в исключительной стране». А от «страны» уже маленький логический шажок до «государства» — умелый пропагандист этот шажок сделает почти незаметно.
На самом деле я считаю, что нам жизненно необходимо понимать одну вещь. Мы не живем в «исключительной стране». Да, конечно, мы любим свою землю, свои просторы и пейзажи — иногда пронзительно и до слез. Но мы должны понимать — хуже, чем у нас, условия, конечно, есть. Но там уже нет того, что можно назвать человеческой цивилизацией.
Уникальность России — ее невероятная, фантастическая история успеха, не имеющая параллелей в мире — заключается как раз в том, что одна из величайших империй, известных человечеству, была выстроена там, где само выживание организованного человеческого общества, вообще-то, под вопросом. Москва, строго говоря, находится примерно на широте Магадана. Если бы нам не повезло и через Балтику до нас не доносился слабый отголосок Гольфстрима, у нас бы здесь рос один ягель и паслись бы стада северных оленей. А так — в средней полосе России возможно какое-никакое сельское хозяйство. Но всегда — на пределе возможностей и человеческой выносливости. Каждый третий год — неурожайный. В Средиземноморье — один из десяти, в худшем варианте, а у нас — один из трех. Голод — всегда на расстоянии вытянутой руки.
Что же тогда говорить про Сибирь, где как раз все наши «неисчислимые природные богатства» и сконцентрированы? Вы представляете себе себестоимость добычи этих богатств? В сравнении, например, с себестоимостью добычи нефти в Саудовской Аравии. Или, скажем, алмазов в ЮАР. Наша уникальность — не в том, что у нас много богатств. Да и не так их много, если сравнивать с «лидерами рынка» — нам даже на ценообразование сложно повлиять. Нет, наша уникальность в том, что мы смогли взять эти богатства, достать их там, где никто другой, скорее всего, не смог бы, не сдюжил бы. И не сможет, и не сдюжит, и отлично знает это. Мы не богатейшая страна, но мы сильнейший народ, и именно в этом наша исключительность, а все остальное просто из этого вытекает.
Успокойтесь, друзья, никто из вменяемых западных политиков не собирается расчленять Россию, чтобы добраться до наших ресурсов. Они прекрасно представляют себе масштаб геморроя — необходимые человеческие и материальные затраты. Одни лишь русские в достаточной степени безумны, чтобы пойти на такое. Со времен Адама Смита западным экономистам известно, что проще и дешевле купить то, что тебе нужно, чем пытаться произвести все самому. Тем более что все необходимое мы сами с удовольствием продаем, и явно будем продавать и дальше, при любом политическом режиме. Люди не воюют за право пробурить дорогущую километровую скважину в вечной мерзлоте. Они воюют за — образно выражаясь — возможность ткнуть палкой в землю и начать качать оттуда нефть. Поэтому Ближний Восток всегда будет среди приоритетных направлений внешней политики любого гегемона. А мы — на пятом, шестом, седьмом месте. И это неплохо. С этим можно работать, это можно использовать, это определенная гарантия нормальной жизни (при правильном подходе, конечно)… В то время как те, кто находится на приоритетном направлении, обречены на вечную кровавую чехарду.
«Так как же русскому националисту в итоге следует относиться к США?» — быть может, спросит меня недоумевающий читатель. Из всего вышесказанного нетрудно понять, что лично я совершенно не считаю Америку тем самым зловещим экзистенциальным врагом, которого сейчас рисует нам густыми мазками кремлевская пропаганда. С другой стороны, я точно так же не считаю ее и другом. У наций и государств вообще не может быть ни вечных врагов, ни вечных друзей — они бывают только у человека, и то изредка. У наций и государств бывают — должны быть — только интересы. Американская политика для нас в данный момент — стихийное бедствие. Мы не можем обратить вспять цунами. Но если мы правильно продумаем свои шаги, мы вполне сможем его пережить и сохранить то, что для нас важно. И начать строить заново. Никто другой за нас этого не сделает. Никому нет до нас дела. А если повезет, чем черт не шутит, можем даже суметь использовать волну. Оседлать. Направить. Как минимум — извлечь уроки. Не ненавидеть — волну бессмысленно ненавидеть, как и любить. Но пытаться использовать и учиться чему-то — можно.
Это неуютный и холодный мир, и я понимаю, что очень многим эта мысль доставит изрядный дискомфорт. Взрослеть всегда некомфортно, потому что взросление — это, среди прочего, приходящее понимание, что ты не являешься центром мира. Люди не бегают вокруг тебя и не пытаются угодить. С другой стороны, они не шепчутся по углам и не строят против тебя кошмарные заговоры. 90% времени они вообще о тебе не думают. Да, это холодный мир — суровый и неуютный. Но только от нас, и ни от кого другого, зависит, сможем ли мы найти себе в нем достойное место под солнцем.
Русский национализм должен взрослеть.
