Итак, первая встреча федерального клуба «Спутника и Погрома» состоялась и, на мой взгляд, прошла вполне успешно. Начало положено, и достойно. После закрытого показа «Атлантиды Русского Севера» (нечасто бывает так, чтобы у меня по-настоящему захватывало дух и щемило сердце от документального фильма) состоялась весьма оживленная и плодотворная дискуссия. Посвящена она была в основном роли религии в современном обществе вообще и отношению редакции «Спутника и Погрома» к РПЦ в частности. И она, и просто чтение комментариев на сайте подтверждают в очередной раз актуальность и даже болезненность вопроса, а потому я решил затронуть его чуть подробнее, отступив в данном случае от своего обычного принципа практически полного невмешательства.
Обычно воздерживаюсь от участия в подобных дискуссиях — не будучи православным, я не считаю, что внутренние неурядицы православной церкви меня хоть как-то касаются. Да и вера для меня не имеет по определению никакого политического измерения. Тем не менее порой христиане настолько запутываются в своих проблемах и обидах, оказываются настолько неспособны разобраться в противоречиях, которые сами же и нагородили, что очень трудно бывает удержаться от вмешательства — просто с точки зрения обычной жизненной логики.
Итак, что мы имеем? В нашей стране вообще и в том числе — среди читателей «Спутника» существует группа людей (на поверку — не очень большая, но очень громкая), которую можно назвать «неоправославными». Почему «нео»? Потому что подавляющее большинство этих людей — новообращенные. «Я сам лишь недавно пришел в церковь…» — вот самое типичное для них начало выступления. Как следствие, эти люди разделяют все психологические особенности неофитов. Неофитские рвение и категоричность, готовность возводить свою вновь обретенную веру в абсолют и считать всех, кто не разделяет её, врагами, сочетается у них с неофитской же наивностью и невниманием к деталям. Тем не менее просто отмахиваться от их вопросов и обвинений я считаю контрпродуктивным — не встречая отпора, они начинают еще больше уверяться в своей незыблемой правоте. А так — возможно, кто-то немного задумается, тем более что люди-то, в большинстве своем, неглупые.
Поэтому для начала отвечу на несколько наиболее резких выпадов и обвинений, которыми любят кидаться неоправославные, стремясь сходу вывести своих оппонентов из равновесия, заставить их защищаться и оправдываться, а затем уже перейду к более спокойной и содержательной дискуссии.
Выпад раз. «Да какие же вы русские, если вы пишете такое про православную церковь и лично про патриарха!»
Ответ: мы-то русские, в том самом определении, которое мы давно уже озвучили и которого последовательно придерживаемся, а вот имеют ли право называть себя русскими (и выступать от лица русских) те, кто ставит религиозную идентичность выше национальной, или подменяет одну другой — большой вопрос. Ведь если вы будете последовательными в такой позиции, православный грузин, грек или чукча (а при определенных обстоятельствах — даже и любой правоверный мусульманин) для вас должны быть по определению ближе, чем, скажем, живущий с вами по соседству русский атеист. Так о каком русском национализме в таком случае может идти речь? Вы уверены, что пришли по адресу с такими взглядами?
Мы-то как раз хотим избавить вас от подобных противоречий, от шизофренического раскола идентичности и бесконечной борьбы лояльностей, перенеся религию преимущественно в сферу частной жизни, и поставив нацию во главу угла в жизни общественной. Если русский — это самоопределение, то русский может теоретически принадлежать к любой религии, хоть к вуду: при условии, что для него принадлежность к русской нации важнее, чем принадлежность к конфессии.
Выпад два. «Большинство населения России — православные, — значит, ваша критика оттолкнёт от вас львиную долю аудитории! Вот смотрите — поднимите руки те из присутствующих, кто крещен!» (Поднимают руки почти все). «Вот видите! Как вы добьетесь массовости, если оттолкнете большинство!»
Ответ: «А теперь, пожалуйста, поднимите руки те, кто крестился по своему выбору в сознательном возрасте, и те, для кого факт крещения — что-то большее, чем просто формальность». Поднимает руку один человек. Потом, поколебавшись, еще один. Все.
В современной России мы никакой весомой части аудитории не потеряем, господа. Прошу обратить внимание на тот факт, что и те два человека, которые готовы объявить себя верующими сознательными православными, пришли на встречу нашего клуба — а это все-таки требует определенных усилий. Как и вы, кстати. А это означает, что все эти добрые люди готовы к взвешенной и аргументированной дискуссии, и более того — в ней заинтересованы. А значит, диалог возможен.
Люди же, к диалогу неспособные, не являются нашей целевой аудиторией вне зависимости от их религиозных взглядов или отсутствия таковых.
Выпад три. «Но ведь весь русский национализм проистекает из идей Ильина, а он ведь сказал про „трон для царя и алтарь для бога в сердце русского человека“ как условие возрождения России! Как же так!».
Ответ: Ильин жил в другое время, в другой стране, и с другим народом. Точнее, с народом-то, может, и с тем же, в основе своей, вот только в оценке его чувств, мыслей и мотивов, как оказалось, во многом ошибался. Как и остальные дореволюционные русские националисты.
Господа, при всем глубоком уважении к дореволюционным русским националистам и при всей важности для нас их интеллектуального наследия не забывайте, что они проиграли. Они проиграли и политическую борьбу, и битву за умы и сердца русского народа. И в том, что Россия в ХХ веке пошла именно по тому пути, по которому пошла, есть и немалая доля их вины. Что и они сами, думаю, не отрицали бы, будучи интеллектуальными и глубоко честными людьми. Поэтому — изучать их наследие, конечно же, необходимо. Но вот стоит ли пытаться механически повторить (причем в другом обществе и в другую эпоху) тот проект, который уже провалился один раз — большой вопрос. Может быть, полезнее плоды их творчества переосмыслить и двигаться дальше? «Святая Русь слиняла за три дня», как сказал Розанов.
А вот теперь, когда с эмоциональными выпадами мы закончили, можно спокойно поговорить о действительно концептуальных вещах.
Противники критики РПЦ задают наивный вопрос: «вот вы превозносите дореволюционный порядок и жестко критикуете современную церковь и ее иерархов лично, в том числе за сращивание с государством, а ведь при Российской империи церковь была, по сути, государственным институтом — и таковым же сейчас остается, например, в Великобритании, которую никому почему-то не приходит в голову за это критиковать».
Ответ. Да, дореволюционная церковь была государственным институтом — но оформлено это было абсолютно официально, на законодательном уровне, при этом над церковью осуществлялся весьма жесткий светский контроль (а не наоборот), а само государство на поверку оказывалось значительно более «светским», чем то, что мы имеем сегодня. Буквально то же самое, кстати, можно сказать и о нынешней Великобритании. Да, дореволюционная православная церковь не была идеальной — у нее хватало проблем и недостатков (чем, во многом и была обусловлена та легкость и веселье, с которыми немалая часть русского народа обернулась против нее, стоило большевикам «кинуть клич»). Не вызывает сомнения, что это был гораздо более здоровый институт, чем то, что мы имеем сейчас.
В отличие от дореволюционной православной церкви, современная РПЦ является производной не от нормального современного европейского государства. Она — плоть от плоти и кровь от крови уродливого полуазиатского постсоветского монстра, и в этом качестве разделяет в полной мере все его особенности и недостатки. Являясь инструментом в руках этого государства, она служит исключительно его, государства, целям, а цели эти, как мы убеждены, в корне противоречат целям и интересам русской нации. А посему любое национально направленное преобразование России должно включать в себя не только кардинальную реформу государственности, но и столь же кардинальную реформу церкви.
Заметьте, никто не критикует православие как веру — не помню, чтобы кто-то из авторов или руководства Спутника хоть раз высказывал претензии к вероучению. Вся критика касается лишь внешних форм, социальных институтов и конкретных личностей, их воплощающих в настоящий момент. Если вы неспособны отделить одно от другого — если для вас содержание и внешняя форма суть одно и то же — если личность (любая личность) может быть сакральной и неприкосновенной в силу занимаемой должности — если ради внешней сохранности символических «духовных скреп» вы готовы поступиться реальным их наполнением — вы действительно пришли не туда, и вам прямая логическая дорожка в лагерь патриотов Путина. Там таких много.
Следующий вопрос уже вполне логичен: «Так если вы недовольны не православием, а теми формами, которые сейчас принимает церковь, и конкретными личностями, выступающими от ее лица, возможно, вам следует не критиковать огульно, а пытаться подтолкнуть церковь, чтоб она сама себя реформировала? Изнутри. Глядишь, с этого и Русское Возрождение начнётся».
Ответ: никакая церковь сама добровольно себя не реформирует — хоть ты ей кол на голове теши. Мы с вами уже выяснили, что церковь всецело является производным от государства, какое государство — такая и церковь. И изменить ее под силу тоже только государству. Та церковь, которую мы имели к 1917 году, была всецело продуктом реформ Петра Великого. Вам напомнить, какими методами он действовал? Вы можете ругать его за жесткость сколько угодно, но факт остается фактом. Церковь была приведена к такому «знаменателю» извне, целенаправленным воздействием, во многом — насильственным. Только государственная власть может обладать для этого необходимыми ресурсами и решимостью. Поэтому в современной России начинать надо тоже с изменения государственной системы. Только после этого мы сможем превратить православную церковь в современный институт, достойный великой русской нации.
А до тех пор — в той мере, в какой РПЦ является отростком уродливого постсоветского государства, в той мере, в какой она действует в его интересах — она просто обречена попадать под раздачу. Местами — жестко. И думаю, что искренние, честные, национально мыслящие русские верующие (как и искренние, честные, национально мыслящие русские священнослужители) поймут нас, если спокойно поразмыслят и заглянут в свое сердце. Всякий православный, упорно работающий для появления Русского Национального Государства, встретит у нас горячую дружескую поддержку. Православные же, пытающиеся подменить религиозным интересом общерусское дело, таковой не найдут.
