Олег Кашин любит говорить, что русские «не ощущают себя в истории». Даже недавнее прошлое никак не рефлексируется и моментально выбрасывается в утиль. Нация живёт исключительно сегодняшними событиями, и оттого вечно наступает на одни и те же грабли. Нет ощущения, что тридцать лет назад были мы. Это был другой народ и другие люди.
Думаю, определение очень точно и касается в том числе «любителей истории» (даже для них родная история — зачастую идеологическая или эстетическая абстракция). Тем более что русские за последние тридцать лет действительно проделали большой путь, так что в каком-то смысле оно даже и хорошо.
В одном из предыдущих текстов был такой пассаж:
«Нужно быть патентованным идиотом, чтобы в 2016 году всерьёз воспринимать клоунаду типа независимого депутата из народа Гудкова (сына такого же независимого депутата из народа Гудкова) или Мальцева и Дёмушкина, которые вместе с Касьяновым коварно готовят в Российской Федерации революционные события».
На следующий день на богоспасаемом ресурсе начнут всерьёз обсуждать Мальцева и Дёмушкина. Видит бог, я не хотел никого обидеть, но раз уж эти персонажи и вообще «российская» «политика» вызывают у уважаемых читателей какие-то чувства — неплохо совершить хотя бы беглый экскурс в прошлое. «Ощутить себя в истории» и попробовать понять, что вообще обсуждать надо, а что нет, и почему.
1985–2000
Советскому человеку в конце 1980-х упало не по уму много свобод. С перебором, местами переходящим в передозировку. В каком-то смысле Горби нужен сейчас, а Путин был нужен в 1985 году. Вместе с пакетом Яровой и стоп-листами на телевидении. Сейчас просто не помнят, какую чухню несли тогда с телеэкранов, съездов и даже в рамках программ для интеллигенции депутаты, всенародно любимые деятели искусств и прочие, как бы сейчас сказали, медийные персонажи. Причём их слово из-за отсутствия интернета было в сто раз весомее, чем теперь: у зрителей просто не было никаких других источников информации. Телевизор, а в нём депутат Умалатова. То, что депутат Умалатова пользуется свободой слова и говорит в телевизоре с трибуны — это не проблема. Проблема, что её слушают в парламенте (ну или что там — заседание Верховного Совета, это вот всё) и всерьёз просят на бис. Вместо того чтобы вызвать чеченской совести нации скорую помощь. В Советском парламенте не вызывали — последствия известны. В том числе касательно Чечни, совести и нации.
Совесть нации. По-русски еле-еле, «хотела бы быть мужчиной, но к сожалению женщина, была бы мужиком застрелилась бы бля буду, Горбачёв бессовестный, уходи подлый трус, стыдно». Считалось Откровением. В каком-то смысле, увы, им и было
2000–2007
Ельцина пропустим, а вот Путин со «скорой помощи», кстати, и начал, разогнав НТВ. Причём несмотря на очевидную политизированность истории, прикрытую полумифическими «долгами перед Газпромом», никто особенно не пикнул. Когда после разложившегося Бориса Николаевича пришёл Владимир Владимирович, который хотя бы умел говорить, лёгкое закручивание гаек выглядело чем-то вроде отеческого подзатыльника или умеренной пощёчины взбеленившейся сучке. То есть актом справедливости, милосердия и добра.
Путинская эпоха ознаменовалась, в числе прочих, двумя явлениями. Которые, если их изобразить на стандартном графике, будут обратно пропорциональны друг другу. Да, вы угадали: уровень политических свобод и развития демократических институтов падал столь же стремительно, сколь стремительно росли аппетиты государственных чиновников, силовиков и прочих кланов, так или иначе являющихся бенефициарами путинской системы. Сейчас некоторые уже и не помнят, что «чиновник» при Ельцине — это не отъевшаяся рожа, как сейчас. Это терпила, который чистил сапоги коммерсу, держащему три с половиной ларька. Ничтожество.
Первый срок Владимир Владимирович «строил вертикаль» и — предельно упрощая — заменял бандитскую крышу государственной. Или превращал первую во вторую. В сочетании с относительно благоприятной экономической конъюнктурой получалось вроде бы неплохо. На победоносные выборы 2004-го он вышел без особых трудностей и объективно не имея серьёзных конкурентов. Зачистить политический ландшафт, как сейчас, тогда ещё не удалось, но хватило и косметических действий. Политические противники Путина представляли собой перхоть. Перхоть вылечили не гильотиной, а шампунем от перхоти. К тому же сам Путин ещё не успел всех достать, а на фоне Ельцина объективно выглядел подарком судьбы.
Параллельно с этим в стране всё-таки существовала имитация «общественно-политической жизни», а кое-где и она сама. На «демократии» выстраивалась вся легитимность новых властей, толковать за проклятые девяностые было ещё не комильфо (Путин был преемником Ельцина, а не победил его), к тому же «воля народа» позволяла хоть как-то объяснить происходящее в России в глазах этого самого народа. Мол, так и так, да, люди в 1996-м выбрали Бориса Николаевича, получите — распишитесь. «Москвичи свой выбор сделали».
За 15 лет с начала Перестройки дорогие россияне всё-таки привыкли к хоть какой-то демократии, хотя бы на уровне слов — неслучайно Путин в 2000 году говорит о защите демократических ценностей, причём в речи по случаю Дня Победы и вперемешку со сталинским зачином (!).
Абсолютно советская речь ни о чём, пинцетом аккуратно вставлена «защита демократии»
В общем, где-то до середины нулевых метод худо-бедно работал.
Потом же, параллельно с открывшимися дополнительными возможностями для казнокрадства, укреплением государственного аппарата (т. е. повышением статуса госчиновников) и взлётом нефтяных цен, в РФ начали более-менее массово появляться первые Люди, Которые Начали Что-То Подозревать.
Мне кажется, началось с губернаторских выборов, которые отменили ни с того ни с сего, издевательски объяснив это бесланской трагедией. Выборы главы региона в известном смысле даже важнее общенациональных парламентских или президентских. Регион маленький, проблемы его понятны, болтовнёй про геополитическое противостояние прикрыть отсутствие нового моста, заложенного сорок лет назад, как-то тяжело («пиндосы опять строительство моста саботируют, вот ведь гады»). Всерьёз объяснять отмену местных выборов, да ещё и по надуманному поводу, «важным шагом на пути к демократии» — это…
…в общем, это то, что у нас в России принято с несколько презрительной коннотацией называть словом «постмодернизм».
«Постмодернизм» и наступил.
И едва ли не за всеми карнавальными политическими проектами новой эпохи торчали легендарные чеченские уши Асланбека Дудаевича Суркова.
Оппозиционную политическую активность было решено канализировать в безопасное русло, при этом заодно украв кучу денег (иначе зачем?). Способ такой канализации подсказала сама реальность.
В 2004 году на Украине свершился первый Майдан. Ещё беззубый, бескровный, оформленный как весёлый карнавал. «Разом нас богато, нас не подолаты». Кто постарше — те помнят. «Движуха». В целом достаточно беззлобная и даже романтически-привлекательная, особенно если судить по картинке.
Киев, 2004-й, «сейчас или никогда». Интересно, где все эти люди были через десять лет
Потенциал движухи в Кремле оценили, но, конечно же, не в смысле опасности для государства. А, как это и заведено в Ресурсной Федерации, в смысле распилоёмкости. Страшилка хорошая: люди выйдут на улицу и устроят за своего кандидата «третий тур». Поэтому надо самим вывести на улицу контролируемых людей.
Которые никогда не устроят третий тур.
Опасность, конечно, есть: любая марионетка мечтает скушать кукловода, любой потешный полк однажды может стать настоящим, хорошая страйкбольная команда с настоящим оружием это без пяти минут готовая рота. Но в целом плюсы перевешивают минусы, а опасность не так уж велика: контроль над СМИ и силовиками превращает реальную «попытку госпереворота» в дело почти безнадёжное. К тому же принципы «возглавить безобразие» и «держи друзей близко, а врагов ещё ближе» никто не отменял. Убиваться о «пятой колонне в ближайшем окружении Первого Лица» — это инфантилизм. Реально пятую колонну и надо держать в ближайшем окружении.
Но главное — на всей этой политической лаже можно поднять кучу денег!
Так после первого украинского Майдана появилась добрая традиция: все выборы в России обязательно сопровождаются протестными акциями почти революционного толка и разговорами о скором и неизбежном «падении режима». Которые так и остаются разговорами, а в результате акций стабильно не происходит ничего. Всю вторую половину нулевых и первую половину десятых так решалась — а точнее закрикивалась — проблема отката назад и сворачивания демократии в РФ. Людей, Которые Начали Что-То Подозревать, вывели на площади. Когда орут площади — умы молчат. Заорали в 2007-м.
2007–2010
Началось, строго говоря, в декабре 2006-го, но основное противостояние развернулось перед выборами Медведева. Владимир Владимирович повел себя стилистически безобразно и просто соизволил назначить преемника. Так и говорилось едва ли не открытым текстом и в том смысле, что это очень хорошо.
Весь 2007-й и начало 2008-го ознаменовались громкими протестными выступлениями, известными как «Марши Несогласных». Троицу, ставшую олицетворением оппозиционной коалиции, составили Каспаров, Касьянов и Лимонов. Первый акт косплея «оранжевой революции» начался.
Пошло по накатанной. Власти обвиняют оппозицию в том, что она действует в интересах США. США вроде даже и не против и чуть ли не выделяют оппозиционным лидерам какие-то благополучно пропиваемые и спускаемые на девочек гранты. Одним из серых кардиналов «от США» назначают живущего в городе-герое Лондоне Бориса Абрамовича Березовского. Тот показательно важничает и пытается делать загадочное лицо.
В качестве «правосеков» — то есть молодёжной организации, используемой как таран — оппозиционеры применяют лимоновцев, которые весьма успешно занимаются прорывами оцеплений, стычками с ОМОНом и прочими акциями силового толка. Сам Лимонов одновременно выступает идеологом протестов, потому что больше действительно некому. Не Каспарову же с Касьяновым.
Власти напирают на «План Путина» — то есть некий придуманный Владимиром Владимировичем курс, который может проводить и другой человек и который ведёт дорогих россиян по пути процветания. Появляется слоган «План Путина — победа России». Демократия ещё нужна, но теперь в провластном дискурсе она становится «суверенной».
Оппозиция дразнится («сувенирная», «суеверная») и в ответ вводит в обиход слово «распил». Известный стикер тех времён: «Ты сидишь дома — они пилят Россию». Перевёрнутая кремлёвская стена напоминает зубья пилы. Политический хит эпохи — песня группы Корейские LЁDчики «Кто мог бы быть президентом».
Сэмпл с Путиным в припеве, если кто не помнит — нашистская нарезка с путинской пресс-конференции. Другая, более легендарная, хамская, про «вы хотите, чтоб я землю ел из горшка с цветами», «рабом на галерах» и т. д., будет уже непосредственно перед «операцией Преемник» и станет первым тревожным звонком, свидетельствующим о превращении Владимира Владимировича в главного героя фильма «Лицо со шрамом»
Параллельно под движуху, заранее (собственно, сразу после «оранжевой революции»), взращивают гиперраспилочную в виде молодёжного демократического антифашистского движения «Наши» и прочих «румолов» помельче. Организации собирают вокруг себя провинциалов, карьеристов и дураков, которым в своих Нижневартовсках мало драйва и политической активности.
Начинается недолгая, но заметная эра «кремлёвских молодёжек». Шампанское льётся рекой, «селигер» становится именем нарицательным, почти как «сталинград», а инстаграм Кристины Потупчик до сих пор полон фотографий из тёплых азиатских стран. И я думаю, живи ещё хоть четверть века — а у Кристины Потупчик в инстаграме так и будут фотографии из тёплых азиатских стран.
Нацболов тем временем начинают натурально убивать, причём масштабы убиваемых личностей и причины, по которым убийства совершаются, на первый взгляд абсолютно не соответствуют тяжести содеянного. Убитый нацбол Юра Червочкин, при всём уважении, был обычным линейным активистом и не представлял для правящего режима никакой серьёзной опасности. Назвать его попавшим под каток репрессивного аппарата тоже несколько странно: это как раз точечная акция, которая выбивается из общего стиля эпохи стремительно либерализирующихся нравов. Люди как раз начали забывать понятия «заказать», «убрать», «контрольный в голову». Можно даже сказать проще: «люди начали забывать понятия».
Дело, однако, приобретает серьёзный оборот. Льётся кровь, активистов сажают в тюрьмы. Происходящее больше всего похоже на кровавую, но при этом бессмысленную игру. В политический обиход входит слово «оранжизм». Оппозиция не возражает и даже наоборот открыто вдохновляется первым украинским Майданом. НБП (экстремистская организация, запрещена в РФ и т. д.) позиционируется чем-то вроде силового крыла украинской организации «Пора» эпохи первого майдана. На горизонте возникает «арт-группа Война» с акциями про наследника медвежонка. Оформляется феномен политизированной российской блогосферы, которая из междусобойчика для своих постепенно становится чуть ли не основным источником информации для минимально культурного человека. В общем, «всюду жизнь».
В процессе маршей НБП признают экстремистской организацией и запрещают, партия меняет название и символику, активисты продолжают участие в протестных акциях. Вроде как «ещё немного, эх, ещё чуть-чуть», однако заканчивается «революция» — совершенно правильно — ничем. На выборах побеждает Дмитрий Медведев, в СМИ и блогах возникает слово «тандем». Лидеры революции — помимо вечно молодого Эдуарда Вениаминовича — спокойно расходятся по домам, помахав напоследок пальчиками и исчезнув в политическое небытие. Как? Почему? Что дальше? А ничего. Станция конечная, не забывайте свои вещи.
2010–2013
Марши Несогласных вырождаются в «Стратегии-31» («позавчера изнасиловали, вчера изнасиловали, сегодня опять пойду»). Как это ни смешно, но они продолжаются что-то около полутора лет, и вроде бы в худо-бедно культурном государстве становятся основным явлением политической жизни. Получать принципиальных люлей от Прилепиных ходят едва ли не профессора консерватории. Ещё не распространено слово «селфи», но их уже принято делать в автозаках, подавая этот косплей как неслыханные репрессии («Мы распили на восьмерых бутылку вина и нас забрали в мусарню, смерть системе!» Андрюша, 8-й «В», школа 1504).
Это ещё ладно, но когда митинг разрешают, но как бы на половине площади, и туда выходит Людмила Алексеева, а Лимонов требует с ней суда чести, потому что его волокли в это время лицом по асфальту на другой половине, а в это время по благословению Алексеевой Катя Гордон пела бешеным голосом какую-то херню — это уже слишком постмодернизм. Акции на этом постепенно прекращаются, мода проходит.
«Свобода, ведущая народ на баррикады»
Вернёмся в начало. Эпоху Медведева, несмотря на короткую войну в Южной Осетии, многие сходу начинают именовать Оттепелью. Пришедший (чтобы не сказать приведённый) к власти Дмитрий Анатольевич усиленно молодится, в сеть запускается мулька, что он некоторое время играл в группе «Зоопарк» — то есть как бы такой неформал, а не скучный партийный карьерист. Кроме того, Медведева подают как «юриста» (в те годы всё ещё одна из наиболее престижных вузовских специальностей) и вообще интеллектуала, и это заметный контраст на фоне ходящего вразвалочку Путина — дзюдоиста с любимой группой «Любэ» (кстати заметьте, как сначала Путин был ещё и горнолыжником — спорт для богатых, но заодно понятный городской молодёжи, у которой сноуборд — но потом осталось только татами). Вероятно, предполагается, что пожилому электорату хватит рекомендации от Владимира Владимировича, поэтому преемник переключается на «работу с молодёжью»: фотографируется с айфоном, ведёт блог и твиттер, встречается с Камеди-Клабом и вообще как может изображает своего парня. В целом получается пенсионер на дискотеке, но человек явно старается.
Тогда оппозиция просекает фишку и наверх выталкивают «Медведева здорового человека» — Алексея Навального. Его тоже подают как юриста, но всё остальное, в отличие от медведевского цирка, он делает вполне естественно. Айфон лежит в руке как влитой, блог и твиттер настоящие, пишутся человеческим языком и вызывают интерес. Нокаут — жена Медведева, предательски огромная номенклатурная кувалда, гомерически смешна на фоне молодой и красивой Юлии Навальной.
Оппозиционная активность Навального происходит в окончательно политизировавшемся Живом Журнале, неизвестные добрые люди скидывают человеку компромат на часть российского истеблишмента, тот его публикует в доступной и современной форме, быстро завоёвывая справедливые восторги. Общее ощущение — «наконец-то нормальный человек». Значительная часть компромата, впрочем, и вовсе находится в открытых источниках типа сайта госзакупок, поэтому во многом у Алексея Анатольевича дело идёт само. Да и видно, что есть неподдельный драйв.
Харизматичный, высокий, молодой лидер оппозиции кроет сморщенных и кабанеющих чиновников-единороссов, как бык овцу. Дмитрий Анатольевич превращается в чучело. Владимир Владимирович — вообще в нечто типа Януковича. Причём это всё без государственной медиаподдержки: на ТВ Навального не пускают. Но кажется, что вот сейчас-то «режим» действительно обречён.
Оппозиция ведёт крайне успешную медиакампанию, раскручивая ничтожные темы вроде трассы через Химкинский лес до общенационального масштаба. Это в стране, где гражданам в массе своей абсолютно похрену на природу и экологию. Разумеется, у выскочек есть поддержка людей из Кремля, но бездарности всё завалят и с поддержкой, а тут люди собрались явно небездарные (и здесь мы подходим к ответу на вопрос «Отчего Путин не опирается на патриотов», но это слишком отдельная тема).
В качестве потенциальных «правосеков» пробуют разгуливать антифу. На теме среди прочих поднимается в топ-блогер Тупикин, изначально андеграундный персонаж. Афа проводят абсолютно бессмысленную и нелогичную, но громкую акцию у администрации Химок в защиту всё того же леса: двое арестованы, поднимается шум, рискующий перейти в хайп. Кашин пиарит книжку неизвестно откуда взявшегося (и куда девшегося) антифашиста Пети Косово «Исход». Убит Иван Хуторской, и если предыдущие убийства антифы можно хоть как-то списать на противостояние молодёжных субкультур, то теперь, как и в случае с Червочкиным, происшествие выглядит дико. Речь всё же не идёт о разделе нефтяного бизнеса или миллиардных контрактах, Хуторской не тот человек, который слишком много знает. Это не Листьев, не Политковская, не Дед Хасан и не Дмитрий Холодов. Однако уровень обслуживания именно таков. Подъезд, киллер, пуля. «Следы — это был человек, и нету».
Подозреваемый по делу неонацист скрывается на Украине, где гибнет, случайно подорвавшись на собственной гранате во время пробежки (!). К делу приплетают сверхмутную группировку наци-экстремистов БОРН, на счет которой записано штук семь убийств, в том числе адвоката Маркелова и журналистки Бабуровой. Антифа как-то притихают и на роль тарана их в результате потом не возьмут.
«Смотр войск»
Навальный тем временем возвышается над этой вознёй, стремительно превращаясь в рок-звезду и voice of a generation. «Режим» поддерживают только распоследние подхалимы, большинство сколько-нибудь интеллигентных людей от него стремительно отворачивается и брезгует. Основным объектом критики со стороны Алексея Анатольевича становится, впрочем, даже не Путин, а партия «Единая Россия» (с которой Путин, конечно, ассоциируется). Что такое «ПЖиВ» стараниями Навального знает любой школьник. О политике заговорили в кафе и даже запели в караоке (сам был свидетелем).
Против ЕдРа начинают открыто и чаще всего вполне искренне выступать доселе абсолютно неполитизированные медийные личности и чуть ли не звёзды шоу-бизнеса. Кто-то делает это же из конъюнктурных соображений, что, если вдуматься, ещё хуже: люди считают, что ветер дует отнюдь не туда, куда направлен «Курс Путина».
Началом кульминации становится гламурный съезд «Единой России», где ошарашенному народу озвучивается СЮРПРИЗ: Путин идёт на третий срок. Формального нарушения конституции нет, но сам факт демонстративного использования Медведева в качестве прокладки-четырёхлетки для солнцеликого вождя справедливо трактуется как возмутительный. В воздухе пахнет ещё не порохом, но уже близко.
Дальнейшие события поражают степенью своего идиотизма. Происходят выборы в госдуму, «ПЖиВ» получает что-то вроде 49,999999% голосов, в ответ на Чистые пруды выходят первые протестующие, среди которых Алексей Навальный. Его забирают и сажают на пятнадцать суток, в Москву стягивают внутренние войска. На 10 декабря планируется массовая акция оппозиции, Навальный, олицетворяющий собственно оппозицию, на неё гарантировано не попадает, в его отсутствие разворачивается паноптикум. В последний момент местом общего сбора назначается Болотная площадь — фактически полуостров в центре Москвы с затруднённым доступом к Кремлю, ЦИК и Госдуме. Внутренние войска не светятся, протестующие спокойно собираются в безопасном загоне.
Людей выходит очень много, но в общем всё становится понятно после безобразной сцены составления списка политзаключённых. На подиуме на глазах стотысячной толпы шушукаются какие-то люди: «Фиму, Фиму моего впишите, за Фиму надо попросить! Куда прёшь, нацик? В очередь!» Иначе говоря, борцы с режимом собачатся на тему того, у кого достаточно блата, чтобы похлопотать перед этим самым режимом. Митинг заканчивается ничем, кроме больших и совершенно неоправданных надежд. Начинается процесс, который позже назовут «сливом протеста».
По слухам, в те дни кабинеты администрации президента опустели и власть валялась пьяная в канаве фарами вперёд, колёсами назад — бери, не хочу. Однако в очередной раз что-то пошло не так. Митинги, как и Марши Несогласных, превращаются из Начала Разговора в средство выпустить пар, на проспекте Сахарова люди наблюдают ещё одну безобразную сцену освистывания неугодных ораторов. Оппозиция пытается самоорганизоваться в опереточный «Координационный совет», выборы в который слабо отличаются от хлопотания за политзеков на болотной сцене, да и от прошедших общероссийских выборов, честно говоря, тоже.
Постмодернизм наступает. В день выборов Путина коммуниста Сергея Удальцова, кажется, вытаскивают из фонтана на Пушкинской площади. Потом его посадят на пять лет при полном равнодушии оппозиционной общественности. Человек попытается вбросить в интернет историю, что он родственник террористки Землячки, похороненной в Кремлёвской стене (то есть чел выправлял биографию, пытаясь примазаться к людям с хорошими генами: «Я потомок старых большевиков»), но за очевидной абсурдностью затеи ничего не получается.
Инаугурация Путина ознаменуется беспорядками, за которыми вожди революции уговаривают толпу наблюдать, сидя на асфальте. Постмодернизм, как недавно было сказано, начинает умирать от зависти. Навального в течение года швыряет из кресла члена совета директоров «Аэрофлота» в тюрьму и обратно на выборы московского мэра, но это уже эпилог, а через два года Алексей Анатольевич зачем-то самоубьётся об Крым и превратится в андеграунд, и это совсем другая история.
Что это было? Считается, что на улицу тогда вышел какой-то новый средний класс, хотя реально, если брать молодых, — это абсолютно те же люди, которые участвовали в движении «Наши» и катались на Селигер. Думаю, что местами и буквально те же. По своему складу нашисты от болотников не отличались ничем: это на деле глубоко конформистская молодёжная движуха с необходимым привкусом лёгкого хулиганства. В лазании на территорию эстонского посольства в знак протеста по поводу Бронзового Солдата и лазании по забору прокуратуры в связи с делом Пусси Райот главное — это лазание по забору. Какой повод в данный момент считается стильным-модным-молодёжным, по тому и лезем — это маятник, который качается туда-сюда.
Тем не менее важнейший итог «Болотной» и последовавших за ней событий виден только сейчас.
Это конец эпохи уличной политики и массовых акций той или иной степени инспирированности. Владимир Владимирович не смог объяснить себя людям, вышедшим на Болотную, скатившись до белых гондонов и бандерлогов. «Идите ко мне, бандерлоги» было верно по отношению к людям, пытавшимся протесты возглавить (фрондёры), но абсолютно неверно по отношению к стотысячной толпе в центре Москвы. Стремительно вестернизирующееся общество XXI века возглавил стареющий дзюдоист в ботоксе. Это настолько несерьёзно, что рука сама тянется к топору фотошопу — совместить Владимира Владимировича с Леонидом Ильичом.
Тогда и начала оформляться новая концепция внутренней политики.
2013–…
Поскольку «игра в демократию» зашла достаточно далеко, чтобы из Администрации президента сбежали сотрудники, и поскольку по правилам этой игры Владимир Владимирович начал проигрывать, было решено от демократической витрины отказаться вообще.
Суркова убирают, на его место приходит Володин. Человек, при взгляде на которого не нужно быть специалистом по физиогномике, чтобы понять всю степень неспособности этого мужчины к тонким манипуляциям в медиасфере.
Манипуляции, собственно, и кончились. Зачем такие излишества. Людей увели с улиц обратно и начали просто целыми социальными группами исключать даже из приятной их сердцам имитации политической жизни. Киевский Майдан ещё больше убедил власти в абсолютной правильности подобного подхода. Фактически теперь можно говорить о мягком апартеиде.
То есть в России де-факто практикуется лишение целых категорий граждан избирательных прав, но с помощью не прямых законодательных запретов, а мягкой силы. Гигантские пласты электората перестали существовать, превратившись в биомассу.
В чугунных городах царит бетонная свобода
В отважных головах распоряжаются плакаты
Инерция заведует послушными телами
А нас нет, нас нет, нас нет, нас нет.
Народ для российских политиков ужался до национальных меньшинств, бюджетников, пенсионеров и низших классов общества (исключая социальное дно). Всё, больше никого нет. Явка на прошедшие выборы доказывает это столь красноречиво, что не хочется утомлять читателя лишними разъяснениями. Голосовать всем остальным не просто не за кого — а никто теперь и не пытается стать тем, за кого можно было бы голосовать. Столичное баловство с Гудковым-младшим и Бароновой — это капризы. Установившаяся политическая система дрейфует если не в Северную Корею, то уже почти в Китай. Демократия из «суверенной» превратилась в «народную». Думаю, что в КНР тоже бегают свои узкоглазые Маша и Дима, «прогрессивная общественность».
Однако необходимость держать врагов ещё ближе осталась, осталась потребность изображать наличие в стране «несистемной оппозиции».
И вот после сверхуспешной оппозиционной медиакампании рубежа нулевых и десятых на авансцену выходит старый друг господина Володина Мальцев. Скучный, пожилой, неопрятный, на фоне Навального выглядящий посмешищем и расхаживающий по федеральным каналам с дудочками и будильниками, символизирующими «оживляж» и как бы западный подход к общению с людьми. Речи — на уровне «Россия, проснись, рабская страна». Больше всего это похоже на провинциального тамаду, разыгрывающего перед пьяными деревенскими гостями карикатуру на столичного оппозиционера. Которого они никогда не видели.
Баянист тамада услуги
Остальные «революционеры» не менее красочные: уже упомянутый Касьянов, профессор-фрик Зубов, смесь Ленина и Калинина, и «опасный» «как бы националист» Дёмушкин.
В общем, «при Суркове такого не было», перед нами откровенная халтура, имеющая сверхнизкий приоритет и сделанная по остаточному принципу. Если даже признавать предыдущую оппозиционную активность спектаклем, то в хорошем спектакле хотя бы хочется участвовать и на него смотреть. Плохой не нужен никому.
В то же время крымские события и последовавшая за ними война в Донбассе были сразу поставлены под государственный контроль и пробудившийся нормальный русский национализм заорали советской пропагандой.
В итоге, страшно сказать, круг замкнулся. За тридцать лет проделан путь от неподдельного интереса к искренней дуре Умалатовой до такого же неинтереса к искренней сволочи Яровой. А русское гражданское общество почти официально приравнено к неграм в ЮАР и чуть ли не говорит «спасибо», что хотя бы не к неграм в КША.
Говорить в таких условиях о каких-то грядущих переменах смешно. Ждать, что оно само рухнет — тоже. КНР стоит себе, не пошатнётся. Верить, что по федеральным каналам бегает с дудочкой будущий отец русской революции и вовсе наивно — никто в брежневском СССР просто так нигде не бегал. В этом смысле что надежды, что страхи на тему того, что «что-то будет», не имеют под собой прочных оснований. Страшнее, если не будет как раз ничего. Среди латиноамериканского хаоса есть хотя бы надежда на социальный прогресс или на удачу. В общем — шанс. А вот «народная демократия» с нарочито карикатурной оппозицией в стиле секты Фалуньгун — это финиш. «Здесь Родос — здесь прыгай», потолок полтора метра. В детстве — прыгается. Вырос — упёрся. Советский Союз.
Шанс тут только один: найти брешь в потолке и пробить её головой. И брешь явно не там, где показывают азиатские политтехнологи. Но чтобы найти её, нужно хотя бы ходить, а нация, не ощущающая себя в истории, стоит на месте. Если человек не понял, что с ним произошло за тридцать лет, то горизонты его планирования ограничиваются ближайшей пятницей, амбиции — пивом «Балтика» с корешами. Такое существо удивительно открыто для самых простейших манипуляций и совершенно беззащитно.
С народом происходит примерно то же самое, и если русским что-то надо от будущего, это невозможно получить без честного осознания собственного прошлого. Своего и реального. Не «Борька-алкаш страну развалил» или «Путька-тиран свободы задушил», а проще: ЧТО ЭТО БЫЛО, ПОЧЕМУ И ЗАЧЕМ?
