Д. не похож на маргинала. Интеллигент, молодой и востребованный специалист с нордической внешностью и сдержанными повадками. Да, стихи, да, серьезное увлечение фотографией и еще немало талантов, о которых мне не все известно. И он – не человек импульса, хотя творческая натура могла, наверно, заявить о себе подобным образом. Если честно, мне непросто понять побуждение человека, который ни с того ни с сего ушел на войну. Мало того, ушел на войну «за чужих», за земли соседей, которые не поладили с государством своим. Трудно скорее понять, нежели принять тот факт, что человек может долго зреть, а потом в одну секунду переродиться, пройти через игольное ушко перемен и уйти на фронт за тех, кто не являются для него родственниками, друзьями, близкими или даже земляками. Конечно, есть некая общность прошлого – общая страна, общий язык, общая память. Но если так рассматривать эту историю, то со смертью общей страны должно было умереть и все общее. И все же именно это таинственное «общее» заставляет человека идти на, казалось бы, нелогичные поступки.
На обложке — фото Д.
Мы познакомились с ним не так давно – год, может быть, два назад. Вместе крутились в городской литературной тусовке, где он мне казался юным идеалистом. Он выступал с горячностью, которую мне было в тот момент не понять. Я выступал с ненавистью, которая многих удивляла и даже пугала.
У него были друзья, у меня – свежеиспеченная семья, и мы ничем не были связаны между собой, кроме литературных вечеров, которые к прошлому году к тому же исчерпали себя и сошли на нет. Потом начался Евромайдан, юго-восток Украины послал его в мочеполовом направлении и, как оказалось потом, мой дальний товарищ ушел на войну.
Сперва об этом узнали все остальные, и лишь потом – я.
Новость облетела всю компанию, только для того, чтобы оставить ощущение недопонимания. «Зачем он это сделал?» – звенел вопрос – «Это ведь не его война!» И, наверное, я бы не узнал бы об этом, если бы случайно не попалась на глаза запись в блоге одного общего знакомого – заметка об импровизированном солдате, ВНЕЗАПНОМ ополченце.
Не его война
Все случилось не в один день, хотя эффект последней капли, переполнившей чашу терпения, имел место. Решение зрело, росло и крепло несколько месяцев, подпитываемое новостями о количестве жертв в самопровозглашенных республиках ДНР и ЛНР. По словам его друзей, равнодушие благополучной жизни боролось в нем с этим растущим намерением бросить все и уехать туда. Пока в один прекрасный день в голове что-то не «щелкнуло» и он добровольно лишился всего, к чему стремится его средний ровесник.
– Вы не представляете, как все это достало.
– О, я вас прекрасно понимаю.
– Не совсем. Уже два месяца желание послать все далеко и надолго и уехать в Новороссию, в народное ополчение…
Этот короткий диалог с одним из коллег, происшедший как будто между прочим, во время прогулки по городу, имел свои последствия. На следующий день Д. был поставлен перед фактом, что его увольняют, хотя потом все-таки решили отправить его в отпуск без содержания. Тогда Д. сам написал заявление на увольнение. И начал подчищать дела.
Еще через несколько дней он будет сидеть на вокзале и ждать поезда на Ростов, чтобы уехать в Донбасс и заставить своих друзей разводить руками от недоумения. Все это время он будет следить за новостями из зоны боевых действий.
– Все произошло даже быстрее, чем могло быть. И уже рефлекторно каждые 15 минут: телефон – браузер –обновить. Луганск, 44 жертвы…. С…ки!
Позже кубанский блоггер спросит его:
– Зачем ты там?
– Чтобы остановить то, что происходит там и не допустить этого здесь.
И комментарий в том же блоге от одного из ровесников, оставшихся по эту сторону границы, и, по сути, баррикад:
–Я понимаю, что он – твой друг, но если он опять перешагнет границу, я буду молиться, чтобы вы больше не увиделись. Во всяком случае, в этой жизни…
И вот это:
– Да пусть завалят его нахер! Человек, который готов убивать других людей без особых весомых причин, чем раньше сойдет с планеты, тем лучше для человечества.
Человек войны
Человек, вернувшийся с войны, смотрит на жизнь через призму войны. Это – правда от Капитана Очевидность. На него падают снаряды и фосфор, в него целится снайпер или просто противник с автоматом, его транспорт – не транспорт, а армейский УАЗик или танк, его одежда – не одежда, а форма, у него есть знаки отличия – как для своих, так и для чужих. Хотя, по словам Д., ополченцы ходят кто в чем: кто-то предпочитает трофейную НАТОвскую форму, кто-то – обычный камуфляж.
Осенью стала ощутимой нехватка одежды – в сентябре стало уже достаточно холодно. Пришел груз – 50 бушлатов. Но это не одежда для войны и для зимы – передвижение затруднено, не повоюешь. Хуже всего другое: 50 бушлатов никак не растянешь на 300 человек. Ополчению необходимо термобелье и зимний камуфляж.
– Все время пребывания были проблемы со снабжением. Из еды – перловка и литр воды на человека в день. Но у местного населения не было даже воды. Один раз к нам пришла бабушка, три дня не ела. Накормили и напоили, чем могли.
Пришедших с территории РФ добровольцев в ополчении сравнительно мало. Их никто не вербует. Люди оставляют все, подобно Д., по разным причинам, добираются самостоятельно и благодаря помощи благотворительных организаций. Но оказываются рано или поздно плечом к плечу с местными ополченцами. Местных – подавляющее большинство. Иначе это не было бы народным ополчением. Российская интервенция – миф, созданный Украиной для устрашения цивилизованного мира и успокоения собственной совести.
– «Этот город вернется домой, Севастополь останется русским»…
Эта песенка на звонке телефона командира отделения однажды сделала мой день. Командир отделения – Хоттабыч, высокий мужчина на вид лет 55 ( на самом деле все 73). Приехал из Крыма. Уже второй или третий раз…
Ополчение – это общность людей с абсолютно разными взглядами.
Здесь и местные, которые до сих пор уповают на помощь России-матушки, и те, кто надеется исключительно на себя и свои силы. Монархисты, не знающие истории коммунисты, те, кто в 2011 был на Болотной и на Сахарова, и те, кто тогда же был на Поклонной. Есть люди из Крыма, Москвы, Иркутска, Краснодарского края. Есть даже парень, который последние 18 лет жил в Австрии, но сейчас все продал-раздал-отдал, уволился и приехал в Луганск. И всех нас действительно объединяет то, что мы русские люди. Люди глобального Русского мира.
Здесь разменивают 1 на 300 в человекоисчислении. Непонятно? Д. поясняет: «укры» будто под кайфом, а может и не будто, прут во время своих вылазок. Не пригибаются, выходят на рейд как на парад, стреляют от бедра, не глядя и не целясь. По тем, кто падает, идут, не перешагивая и не оглядываясь, как стадо зомби. Соответственно, потери в разы выше, чем у аккуратно воюющих ДНРовцев. С этой стороны людей ценят, каждый из них – спец. И тот, кто просто способен держать оружие – на вес золота. За первые два месяца нахождения Д. на передовой его отряд, тогда еще из двух сотен человек, потерял всего четыре бойца.
Спрашиваю, действительно ли украинская армия целенаправленно разрушает инфраструктуру. Д. поясняет, что в городских условиях из тяжелого вооружения стреляют не по ополченцам (они свидомых как бы не интересуют вовсе), а по жилым кварталам, чтобы, судя по всему, просто выжить людей из города. Отрезают коммуникации. Иначе как объяснить, что его подразделение месяцами держалось, при том, что место их дислокации «украм» известно давно и оно еще ни разу не менялось. Но и не обстреливалось.
Оружие ополчению не поставляют, как бы украинскому руководству ни хотелось в этом убедить весь честной мир. Основную массу железа ДНРовцы захватили, когда брали местное здание СБУ, остальное – трофеи, подаренные регулярной армией. Большая часть оружия датируется максимум 1989 годом. Советское. Стреляет примерно каждый пятый ствол. Оттуда же взялись и ПЗРК, и «Грады», и им подобные артефакты. Говорит, что однажды был шанс сбить военный самолет нацгвардии, но ПЗРК элементарно не сработал.
Война и мир
— И на войне случаются праздники. 6 августа поехал фотографировать военно-полевую свадьбу наших друзей-ополченцев – Сыча и Белки. Сыч – черносотенный казак, Белка – девушка-доброволец из Крыма.
Отработал(!). Своим стареньким «Никоном» снимал венчание в местной церкви под звуки пролетающих над ней мин. Шикарно! По возвращении – снова дежурство.
Что в это время делает мирное местное население? Оно неоднородно. В начале АТО многие мужчины в открытую или же переодевшись в дамское платье вместе с женщинами и детьми бежали в Россию и другие безопасные места. Немногие оставшиеся в городе пьют. Просто беспробудно. Где берут алкоголь – мало кто знает, на весь город осталась пара работающих магазинов. Их, еще надеющихся на «переждать» и «договориться», украинская армия хватает, одевает в камуфляж и толкает на передовую. Даже без армейского опыта. Сзади идет «правый сектор» и стреляет в тех, кто пытается улизнуть.
В городе и окрестностях действует несколько бандформирований из местных уголовников. Те – сами по себе, хотя и пытаются воевать с украинцами. Какое-то оружие у них есть, но крутые пацаны умудрились сами сократить свое поголовье за пару месяцев раза в два. Ведут себя, мягко говоря, неосмотрительно, да и мародеров там принято отстреливать.
Перед началом сентября в городе неожиданно появились гражданские. Скорее всего, люди вернулись за теплыми вещами. Те, кто поумнее – забрали все необходимое из своих домов и квартир и вновь уехали. Многие пополнили ряды ополчения. Другие просто решили остаться. Вопрос только один: зачем?
Для многих ополченцев появление людей стало легким шоком: в опустевшем городе-призраке по улицам вдруг стали ходить группками по 5-7 человек мирных граждан. Не меньшим шоком стали мерцающие в ночном городе огни – 13 сентября впервые с конца июля на западе Луганска появился свет. Обещали в течение месяца весь город обеспечить водой. Связи в городе нет до сих пор.
– Были ли погибшие среди вернувшихся гражданских? Да, были. Недалеко от нас укры положили 8 человек одним снарядом прямо на перекрестке. Самое страшное в снарядах – осколки. Металлический лист толщиной в 1 сантиметр пробивают насквозь. Люди для них – как масло для горячего ножа. От одного снаряда от 16 до 42 тысяч осколков. Разлет – двести пятьдесят метров. Один снаряд взорвался у подножия девятиэтажки. Так вот, осколки были на ее крыше с противоположной от взрыва стороны.
С места в карьер
За время его отсутствия случился переход группы ополчения на украинскую сторону. О причинах Д. не говорит, а последствия – гибель сразу 18 ополченцев во время боев в районе Хрящеватого и Новосветловки.
– На блокпосту под Луганском стало неспокойно, мы думали уже отойти к границе с Россией. Продержались, пока не стало тихо. Потом приехал командир и забрал меня, окольными тропами доехали до города. По дороге встретили группу в натовской форме. Не можем понять, наши это, «укры» или действительно натовские военные. И они понять не могут – свои, не свои. В общем, аккуратно мимо них проехали, потом как дали по газам! Остановились в следующий раз только в Луганске.
Вернувшись из отпуска, Д. сразу попал на похороны. Хоронили троих. Двое погибли в танке, оба обгорели, погибли сразу. Третий умер в больнице от ожогов – парень с позывным «Вампир», командир группы, весомая потеря для ополчения. Еще 8 человек были ранены. Зачищали от украинцев Новосветловку и Хрящеватое. Еще два парня погибли по чистой глупости. Вышли ночью покурить на позиции – их обоих отработал снайпер. Вообще, горящая сигарета – идеальная мишень, курить лучше в окопе или вообще не курить. Смертельно опасная привычка.
До конца августа шли жестокие бои. С 28 августа ополченцы начали всерьез теснить украинцев. 31 августа те, отходя, начали палить по ним остатками боеприпасов, что можно расценивать как заградогонь при отступлении или подарок на День шахтера: по праздникам у украинцев принято особо горячо поздравлять противника.
– Началось все в районе 15:00-15:05, помню, что практически сразу перед началом посмотрел на часы. По нам работали «ГРАДами», «Точками-У», кассетными. Позже стало заметным бледно-зеленое мерцание фосфора. Если бы попали по нам, укрытия бы не спасли. Сожгли Большую Вергунку. Думал, и сами там все ляжем. По соседним кварталам, кстати, попали. Я даже не берусь судить, сколько полегло гражданских, но думаю, что жертв было очень много. Отдохнуть нам вообще не давали – максимальный перерыв между ударами был секунд 20. Вот там впервые за все время стало по-настоящему страшно.
Быструю победоносную войну украинцы уже не получат, но всерьез о военных действиях в зимних условиях, похоже, думают только ополченцы – украинская сторона по словам Д. «уходит зимовать».
– С наступлением зимы задачи противника вынужденно изменились. Сейчас бои в условиях перемирия идут без тяжелой техники, развед-диверсионными группами, повсюду перестрелки. Если раньше они били по коммуникациям, то сегодня их главная задача – закрепиться и удержать позиции. Впереди холода, война дорожает для обеих сторон, поэтому они пытались окопаться в городе. Конечно, мы не дали – выбили их из Луганска. Зачистили Большую Вергунку, Красный Яр и Камброд. Они в конце концов поняли, что что-то не так, стали отступать, из-за чего мы и получили подарок на День Шахтера. Слышал, что к зиме стали по линии Дебельцево-Алчевск-Счастье заливать бетон – строить оборонительные укрепления. Мы их выбили и оттуда. Кроме этого заливают бетоном Харьков, Мариуполь и Днепропетровск – готовятся к контрнаступлению ополчения.
Мечты об эпилоге
У Д. выдалось крайне нелегкое лето. И очень тяжелый последний месяц. Он потерял 8 килограмм, в его глазах горит голодный огонь, который немного приглушается только пиццей под названием «Мясная». «Три вида мяса – это то, что мне сейчас нужно!», – сказал Д., уплетая не только пиццу, но и салат с мясом, и картофель фри. Мы говорили о войне, о смерти, о трофеях – один из них он подарил мне. Это микроформатный сборник молдавской поэзии 67 года выпуска, найденный в одной из брошенных библиотек.
Машинально положил его себе в карман на груди – как можно ближе к сердцу.
Его приезд не остался незамеченным. Д. попросили прийти кое-куда и показать свой фотоаппарат. После удаления всех фото и заполнения флешки вирусами агрегат вернули хозяину. Похоже, о путешествии Д. знали не только его друзья:
– Файлы были восстановлены. Главное, не заходить с «Винды». У меня стоит «Убунта» – она вирусы вообще не видит.
Я спросил – скоро ли конец. Д. не знает, и потому, наверное, был готов ехать назад в третий раз – защищать земли соседей под недоуменные возгласы его друзей и близких. Сегодня у него уже первое ранение и 5 шрамов на память – Д. получил несколько осколков.
– Уже вытащили, практически бегаю, – написал мне Д. в СМС-сообщении, – Всего пара царапин.
И никакого сожаления…
