Текст: Майк Петруха, Джереми Ренкин, WarOnTheRocks. Перевод: Николай Ершов, «Спутник и Погром»
Полковник Майк «Starbaby» Петруха служил офицером-инструктором по радиоэлектронной борьбе. Летал на F-4G в составе подразделения ВВС США «Дикие ласки» и F-15E «Страйк Игл». Учавствовал в 156 боевых вылетах. Принимал участие в уничтожениях систем ПВО в десяти из них. Как член негосударственно военной организации, полковник Петруха принимал участие в двух пехотных операциях Армии США в Ираке и Афганистане, а также некоторое время служил в инженерных войсках и отрядах военной полиции.
Подполковник Джереми «Маэстро» Ренкин служит пилотом-инструктором на F-15E «Страйк Игл», принимал участие в 170 боевых вылетах во время операций «Iraqi Freedom» и «Enduring Freedom». Закончил курсы военных инструкторов ВВС США, недавно вернулся с Центральной Базы ВВС США (AFCENT), где принимал участие в планировании воздушной кампании против ИГИЛ.
Вашингтон в замешательстве — Россия объявила о значительном увеличении поддержки Сирии. Также было объявлено о том, что Россия, Ирак и Иран заключили соглашение об обмене разведданными для борьбы с самопровозглашенным Исламским Государством: все это вызывает у западной прессы гипертонию. Впрочем, если взглянуть на такое развитие событий c точки зрения стратегии, может оказаться, что для внешней политики США нет худа без добра. Сейчас проблемы Америки накладываются одна на другую: к явному вызову, который представляет собой агрессивная Россия, добавляется хаос вокруг распадающейся Сирии и практически расчлененный Ирак. Сирийская авантюра России гораздо амбициознее и рискованнее, чем дестабилизация Украины и оккупация ее территории. Сирия далеко, и ситуация в ней постоянно меняется — так что русское вмешательство стоило бы приветствовать: Россия сможет выпустить пар, не затрагивая жизненно важных интересов США. Мы остаемся далекой державой, фактически применяющей против Исламского Государства стратегию сдерживания с воздуха, в то время как русские направляют солдат, бронетехнику и авиацию в поддержку сирийскому режиму, дополняя иранских ставленников в Ираке. Это дает джихадистским организациям в Сирии и Ираке привлекательную возможность — прекратить свой братоубийственный конфликт, ведь теперь появился самый настоящий иностранный противник. Америка же может вынудить застрявших русских отвести силы из Европы, при этом никак радикально не нарушая сложившегося баланса на Ближнем Востоке. Мы можем дать русским истечь кровью в Сирии во имя ее режима, а сами будем в это время осуществлять стратегию сдерживания.
Стратегические рамки
Приход России в регион никак принципиально не меняет американских стратегических раскладов, однако дает Вашингтону возможность пересмотреть свои задачи. Давно прошел момент, когда еще можно было обсуждать стратегию войны с ИГ на поражение. До того как в июне 2014 года пал Мосул, Ирак месяцами игнорировал предупреждения США, а стратеги в самой Америке, несмотря на предупреждения курдских местных властей, поздно осознали суть угрозы и ее неотвратимость. Захват Мосула Исламским Государством стал знаком того, что радикальные исламистские элементы, сохранившиеся со времен вторжения в Ирак, сплачиваются в новую угрозу для близлежащих стран.
Какие-либо шансы «победить» группировку свел на нет межконфессиональный раздор в иракском правительстве, который парализовал последние остатки гражданского общества, уцелевшие после американского вторжения и оккупации страны. Вакуум, оставшийся после Исламского Государства, несомненно заполнит другая сила из тех, чьи политические цели враждебны интересам США в регионе; если на смену Исламскому Государству придут марионетки Ирана, лучше не станет. В отсутствие реальной возможности нанести поражение Исламскому Государству и заменить его кем-то дружественным стратегия сдерживания — привлекательный вариант, на который не влияет русское присутствие и который мы по большому счету можем осуществить руками своих ставленников, поддерживая их с воздуха.
План сдерживания
Стратегия сдерживания Исламского Государства должна идти гораздо дальше простых ударов по тем его элементам, что находятся на виду. Появление группировки — симптом более общей проблемы в регионе; то, что начиналось как гражданская война в Сирии, обернулось многосторонней опосредованной войной, которая уже вышла за пределы Сирии и грозит распространиться дальше. Соответственно, целями стратегии сдерживания должны быть ограничение зоны конфликта и предотвращение ситуаций, требующих более активного вмешательства США или НАТО.
В такой пересмотренной стратегии нам видятся три основных элемента.
Во-первых, поле боя должно оставаться в пределах Сирии и Ирака. Джихадистам нужно позволить и дальше прибывать в «терпимую» зону конфликта, где по ним можно наносить удары, а западным интересам они повредить не способны. Со времен советского вторжения в Афганистан воинствующим исламистам на Ближнем Востоке всегда было где повоевать. Американских наземных сил на этом театре войны нет, и мы можем позволить джихадистам сражаться с сирийцами, иранцами, Хезболлой и русскими.
Во-вторых, радикальные нарушения баланса сил в регионе нужно предотвращать. Турция входит в НАТО. С Катаром, Объединенными Арабскими Эмиратами и Саудовской Аравией у нас прочные связи. В Иракский Курдистан и Иорданию США за последние 25 лет много вложили. Победа над Исламским Государством, достигнутая ценой дестабилизации или изматывания этих союзников, откроет Ирану дорогу к гегемонии — а это можно назвать лекарством, которое хуже болезни. Предоставим иранцам преодолевать межконфессиональный разлом, усугубляемый арабско-персидскими различиями, а своих партнеров в Заливе побудим занять ведущую роль, используя племенные традиции «васты» — чего мы в одиночку сделать не сможем в принципе.
В-третьих, нужно попытаться ограничить распространение опосредованной войны — в частности, применение сил Исламского Государства и Джабхат ан-Нусры (сирийского подразделения Аль-Каиды) Катаром и Турцией. Двойственное отношение Турции к ИГ — она, в сущности, негласно оказывала ему определенную поддержку — ничем хорошим не кончилось в Кобани, а также в известной мере усугубило политическую неразбериху в самой Турецкой Республике. Ограничить конфликт и так будет непросто; не хватало еще, чтобы союзники США напрямую поддерживали воинствующие джихадистские организации.
В той сумятице, какую представляет собой современный Ближний Восток, выполнить эти задачи будет куда труднее, чем говорить о них. Чтобы скоординировать усилия как внутри правительства США, так и в сотрудничестве с нашими союзниками, Америке необходимо ясное целеполагание, подкрепленное четко декларированными и достижимыми стратегическими задачами. Нужно четко обозначить и цели кампаний; следует выбирать разумные и достижимые приоритеты, а затем осуществлять их объединенными усилиями всего правительства, не зацикливаясь на военных способах решения проблемы.
У кампании по сдерживанию будет несколько целей:
1) Не дать наземным силам ИГ захватить новые территории в Ираке и выйти на территорию Турции, Ливана или Иордании.
2) Поддержать курдские силы в Ираке и Сирии и защитить курдское население от враждебных действий.
3) Побудить союзников, в том числе Саудовскую Аравию, Катар и ОАЭ, перекрыть каналы помощи радикальным исламистским группировкам.
4) Истощить воздушными атаками живую силу, тыл, тренировочные лагеря и источники заработка Исламского Государства. Нейтрализовать любые попытки концентрировать или перебрасывать силы.
5) Противодействовать иранскому авантюризму в Иране, Сирии и Ливане, отказывая иранским ставленникам — включая и иракские вооруженные формирования — в военной, логистической и разведывательной поддержке.
6) Помогать гражданскому населению, включая вынужденных переселенцев, в областях, не находящихся под контролем Дамаска, Исламского Государства и других джихадистских или террористических организаций.
7) Выделить американских военных советников для обеспечения сотрудничества между дружественными правительствами с упором на авиацию, оперативное управление, улучшение подготовки и боевой эффективности, укрепление логистики.
Применение авиации
Главным военным средством достижения этих целей неизбежно будет авиация, что максимально повышает гибкость, снижает расходы и ограничивает потери США и НАТО. На данный момент с помощью авиации Америка и ее союзники добились ощутимых успехов — от жизненно важной гуманитарной поддержки езидов, оказавшихся на грани истребления, до решающей победы над Исламским Государством в Кобани. Для достижения выбранных целей Соединенные Штаты должны и дальше применять авиацию с территории соседних стран и авианосные ударные группы при поддержке дружественных наземных наблюдателей (включая курдские силы в Сирии и Ираке), а также корректировщиков на передовой. Бюджетные вложения в авиацию оказались не только эффективнее, но и экономически целесообразнее трат на другие средства проецирования силы. По иронии, русские, возможно, в этом отношении берут пример с Соединенных Штатов.
Мы и прежде успешно использовали сочетание авиации, местных бойцов и спецназа. Кое-где в Сирии и Ираке модель опосредованной войны дает нам преимущество. У курдов есть собственные властные структуры (как в Ираке, так и в Сирии), условно легитимные и рассматриваемые нами как правительства. Партнерское сотрудничество с ними облегчает нам бремя доказательства при достоверном опознании вражеских сил и дает информацию из местных источников для составления списка целей, запрещенных для ударов. К примеру, во время осады Кобани местные курдские власти направили командующему войсками на театре военных действий письмо, в котором изложили ситуацию и рекомендовали временно снять запрет на бомбардировки с большей части южного и восточного Кобани. Рекомендации были снабжены достоверными разведданными и содержали такие решительные обобщения, как: «в восточном Кобани нет гражданских лиц» и «школы, больницы и культурные центры в восточном Кобани не должны считаться запретными целями». Эти точные и внятные рекомендации упростили правовую сторону выбора целей — как в штабах, так и на месте. Такая совместная работа с курдскими силами стала привычной как в Ираке, так и в Сирии, в то время как с иракским правительством мы сотрудничаем недостаточно тесно.
Сжиться с русским присутствием
Появление русских, поддерживающих режим Асада, — неожиданное развитие событий, которое, вероятно, продлит жизнь режима, что безусловно противоречит желаниям и недвусмысленной политике США. Режим в Дамаске выказывает удивительную стойкость, несмотря на существенные потери территории и населения, и получает выгоду от поддержки Ирана, проиранской Хезболлы и России. Устранение режима Асада по-прежнему желательно, однако теперь его обходят в списке приоритетов более насущные вопросы. Угроза со стороны джихадистов — гораздо более серьезная проблема с более масштабными международными последствиями, чем находящийся на последнем издыхании старый враг, у которого по большому счету вырваны зубы.
Задачей нынешней политики должна стать не победа над Исламским Государством, а ограничение ущерба, который распад Сирии наносит всему Ближнему Востоку. Русское присутствие в Сирии — затруднение, оборачивающееся пользой: оно дает возможность связать русских по рукам, истощить ресурсы, которые в ином случае могли бы быть использованы в Европе, и усилить уже существующие нагрузки на русские вооруженные силы — и все это без каких-либо усилий со стороны США и НАТО. Кроме того, русские уничтожают джихадистов — в сущности, бесплатно. Конечно, в идеальном мире хорошо бы было обойтись без вмешательства России и Ирана, но что поделать. Иногда лучше склонить чашу весов в свою пользу, чем переворачивать весы. Не нужно в ответ на русское присутствие вовлекаться в конфликт: следует понимать, что США уже давно не могут повлиять на сирийские события или контролировать ход войны. Зато Америка может добиться самых важных целей, находясь в выгодном удалении от конфликта, пока Россия расширяет физическое присутствие.
Оригинал материала на сайте Warontherocks.com
