Советские народные промыслы

На вопрос о русских народных художественных промыслах у советского человека всегда готов ответ: матрешки там, хохлома, палех, это вот всё. В СССР к началу 30-х годов сложилась интересная ситуация с декоративно-прикладным искусством. Дворянские и купеческие усадьбы сожгли и разграбили еще в революцию. Что из вещей уцелело — отнесли в музеи или продали за границу. Крестьянские артели, занимающиеся художественными промыслами, прекратили свою деятельность по причине сворачивания НЭПа. Поняв, что русская культура в области декоративно-прикладного искусства фактически прекратила свое существование, власти начали спешно «возрождать» художественные промыслы посредством создания государственных предприятий, чтобы было что продавать и дарить иностранцам в качестве сувениров. Там, где традиционная методика производства была утеряна или оказывалась слишком сложной, придумывали упрощенный советский способ. До войны успели возродить не все. К примеру, Гжель начали «возрождать» уже после войны и потому современная техника производства Гжели не имеет к дореволюционной технике вообще никакого отношения.

Матрешки, которые многие воспринимают как что-то исконно русское, появились в 90-е годы XIX века (вряд ли раньше 1899 года), когда в игрушечную мастерскую Анатолия Мамонтова попала японская игрушка — мудрец Фукурума. Токарь Василий Звездочкин и художник Сергей Малютин просто переосмыслили японскую игрушку, представляющую собой несколько вложенных друг в друга фигурок, в русском стиле. Палехские шкатулки появились в 20-е годы, когда знаменитые палехские иконописцы остались без заказов на иконы и, чтобы прокормить себя, вынуждены были придумывать новое применение своим способностям. Хохлому придумали в XVII веке старообрядцы, жившие в лесах под Нижним Новгородом. Любопытный факт — после революции традиционно кустарная Хохлома организованно развивалось на основе школы росписи, открытой в 1916 году в городе Семенове Георгием Петровичем Матвеевым. Матвеев — заметный революционер, член РСДРП, которому в свое время покровительствовали Максим Горький и известный промышленник — старообрядец Дмитрий Васильевич Сироткин.

Доходило до смешного. В 1959 году полевая этнографическая экспедиция Загорского музея-заповедника открыла в глуши Архангельской области так называемую «Ракульскую роспись». Это довольно примитивная техника росписи прялок и лукошек, бытовавшая в одной семье старообрядцев, проживавших в нескольких соседних деревнях. Последний мастер ракульской росписи — Яков Дмитриевич Витязев — умер вместе с промыслом в 1950 году, не успев дождаться визита советских искусствоведов. Слушайте, а какое отношение все эти разрекламированные советские и старообрядческие поделки вообще имеют к русской культуре?

Все, сказанное выше, не значит, что крестьянские промыслы, бытовавшие до революции, были примитивны. Суксунские самовары, производящиеся кустарным способом, представляли собой настоящие произведения искусства. Они были столь хороши, что ценились знатоками выше тульских самоваров и продавались на базарах за баснословные деньги. Но взгляните на современные суксунские самовары, которые до сих пор делают на заводе, организованным советской властью — ведро с краном, никакой художественной ценности. Даже хорошие художественные промыслы при советском управлении деградировали до степени карикатуры на самих себя дореволюционных.

Хорошие вещи в стиле художественных промыслов на заводах СССР производились в единичных экземплярах — для музеев, зарубежных выставок и подарков советским вождям разного уровня. Для этой цели на каждом производстве держали двух-трех талантливых мастеров с толковыми подмастерьями. Но, естественно, что все эти «портреты Брежнева, выполненные в технике Ростовской финифти», для русской культуры никакой ценности не представляют.

Нет ничего плохого в изучении дореволюционных художественных промыслов. Просто нужно понимать их реальное место в русской дореволюционной культуре. Один Нащокинский домик (миниатюра) как достижение русской культуры значил несоизмеримо больше, чем все глиняные свистульки, сделанные за триста лет правления Романовых.

Понятные картинки: интерьеры нащокинского домика, который для своего друга Пушкина заказал известный меценат и коллекционер Павел Воинович Нащокин. Нет, это не настоящая мебель, это кукольные миниатюры, причем все они выполняли свои функции — то есть, на рояле можно было реально играть, нажимая клавиши булавкой. Что, внезапно расхотелось с матрешками и глиняными свистульками возиться?