Мы уже не раз писали о том, как технологии уничтожают рабочие места. Однако когда заходит разговор о последствиях автоматизации, то подразумевается, что работы лишатся только заводские трудящиеся, в то время как офисные работники могут быть спокойны за своё будущее. Соответствует ли это реальному положению дел? И какое воздействие новые технологии оказывают на равномерность распределения богатства в мире?
Информатика капитализма
Во времена Дона Дрейпера телефонная коммуникация была невозможна без участия операторов. Тогда это была уважаемая и довольно доходная профессия, позволявшая вести образ жизни low-middle класса. Сегодня функции операторов прекрасно выполняет Siri, виртуальный ассистент для планшетов и смартфонов Apple. Siri не просто полезна, но и весьма остроумна — ей ничего не стоит поучаствовать в импровизированном теологическом диспуте. Внедрение одной этой технологии только в США уничтожило 109 тысяч рабочих мест — жертвами гения Стива Джобса стали как раз телефонные операторы.
Дону Дрейперу также была необходима секретарша — но современное программное обеспечение позволяет работодателям самостоятельно организовывать свой рабочий распорядок: как результат, за первые десять лет нового века работы лишились 1,1 млн. американских секретарш. За тот же период на 63% сократилось количество наборщиц и машинисток, на 46% меньше стало турагентов.
Из 7,5 млн. людей, потерявших работу в США за последние 5 лет, больше половины получали зарплаты на уровне среднего класса (от $38 тыс. до $68 тыс. в год). Из 17 стран Еврозоны исчезло 7,6 млн. рабочих мест, попадающих под определение среднего класса. Конечно, основной причиной является экономический кризис, но, как нас учат книги по менеджменту, «каждый кризис — это возможность стать эффективнее»: не меньше 2/3 этих рабочих мест уже заняты машинами и программным обеспечением. Ведь, как в случае Siri и телефонных операторов, в определённых областях машины и софт делают работу дешевле и лучше людей.
Машины могут делать если не всё, то очень многое из того, что могут сделать люди. В Университете Северной Каролины, например, роботы замещают библиотекарей и приносят по запросам студентов книги из подземного хранилища. Теперь книги хранятся в металлических ящиках и занимают 1/9 от пространства, которое им требовалось в те времена, когда они лежали на полках. Понятное дело, что университет внёс свой вклад в 26% сокращения количества библиотекарей в США.
По всему миру «облачные технологии» дают предпринимателям возможность обходиться без бухгалтеров и части менеджеров — новый SAP Business One позволяет работодателю лично отслеживать продажи и вести финансовые дела без особых усилий (программа может самостоятельно заполнить декларацию и отправить её в налоговую).
Часть этих перемен заметна и в России. Помните времена, когда на каждом предприятии был, как минимум, один свой системный администратор (а как максимум — целый ИТ-отдел)? Теперь 1/3 крупных российских компаний отдают ИТ-часть на аутсорс, а показатели малого и среднего бизнеса и того выше. При этом в развитых странах на аутсорс перешли почти все — и наша страна отстаёт лет на 10. Но темпы впечатляют, недаром 6 российских компаний попали в топ-100 мировых ИТ-аутсорсеров по версии агентства Global Services.
Типичные программисты западных компаний
Софт может повышать эффективность (но уничтожать занятость). В городе Гэри (США, Индиана) департамент образования уволил половину водителей школьных автобусов (вы будете смеяться, но представители этой профессии в США получают очень неплохие деньги), заменив их программой, способной создать более удобный маршрут движения: и теперь оставшиеся 80 водителей возят детей в школы без опозданий, в том же количестве.
Новые технологии позволяют сократить количество работников одного отделения банка со стандартных восьми до всего трёх человек: современные банковские машины вполне дружелюбны по отношению к пользователю-посетителю, и чем дальше, тем меньше нужны сотрудники-люди. Нам кажется, что наши читатели предпочитают онлайн-платежи и автоматы привычным советским очередям в кассы.
Про успешный эксперимент Google с самоуправляемой машиной слышали все. И никто не будет спорить, что повсеместное внедрение таких автомобилей сделает ситуацию на дорогах куда безопаснее. Но что станет с дальнобойщиками, таксистами и личными водителями? Только в США можно насчитать 3,1 млн. дальнобойщиков, 573 тыс. водителей автобусов, 342 тыс. водителей такси и лимузинов — все эти люди теперь попадают в зону риска.
Обычно осторожные эксперты Gartner заявляют, что уже к 2020-му году сегодняшние технические новшества получат самое широкое распространение в частном секторе — сами можете представить, что это будет значить для рабочих мест. Учёные из Оксфорда считают, что 47% рабочих мест вполне могут занять машины в течение ближайших 20 лет — к их числу относятся: бухгалтеры, юристы (!), составители технической документации и множество других престижных и высокооплачиваемых работ. Verizon за последние пять лет сократил количество наёмных работников на 1/5, на 18% повысив заработную плату оставшимся — красноречивая иллюстрация тезиса о менее населённом и более богатом будущем.
Именно это и является причиной большой безработицы в развитых странах сегодня. Раньше после кризисов занятость достаточно быстро восстанавливалась — но не теперь, когда альтернативой служит труд программ и машин (которым не нужны выходные, социальные гарантии и т.д.). За последние 2 года в США было создано очень мало рабочих мест и занятость населения находится на самом низком уровне с 1977-го года, но совокупное богатство всех американских домохозяйств составляет сегодня $77 трлн, больше, чем когда бы-то ни было. И это, в целом, отражает ситуацию в мире — рабочих мест становится меньше, а богатства больше. Как это могло получиться?
Division bell
В начале XX века хребтом зарождающегося американского среднего класса было фермерство. Один из трёх работоспособных американцев работал в сельском хозяйстве. Сегодня в этой отрасли работают всего 2% американской рабочей силы и продукции они создают во много раз больше. Если копнуть глубже, то можно вспомнить о том, как когда-то ткачей заменили машины. Общий тренд понятен: снижение доли непосредственно человеческого труда в экономике.
За последние 30 лет участие человека в производстве по всему миру сократилось с 64% до 59% — в это же самое время 1% населения США увеличил своё богатство с 9% от общенационального уровня до 22%. И если в 2000-м году нормой было обеспечение работой 65% трудоспособных американцев, то сегодня нормой является 59%. В 1960-х только один из двадцати американцев в возрасте от 25-ти до 54-х не был трудоустроен, через десять лет эта цифра снизилась до одного из семи.
В 2012-м году Instagram, купленный за $1 млрд, имел пользовательскую базу размером в 30 млн. человек и требовал всего 13 человек в штате — когда через несколько месяцев после этого Kodak подала иск о признании себя банкротом, там работало свыше 145 тысяч человек. Никому ненужный в 2000-м году, но ставший незаменимым сегодня, Google управляется штатом в 46 тысяч человек. Всё это было бы не так заметно, если бы в «невиртуальных» областях занятость не сокращалась столь стремительными темпами.
В 1930-х Джон Мейнард Кейнс сокрушался по поводу того, что новые технологии появляются быстрее чем удаётся найти им конструктивное применение, но он верил в то, что в будущем люди станут жить гораздо лучше и будут работать не более 15 часов в неделю. Он оказался частично прав: французский безработный сегодня живёт лучше французского рабочего во времена Кейнса, а восстановление занятости после рецессии в развитых странах происходит, в основном, за счёт работы на полставки. Но в то же время, «дивный новый мир», как оказалось, только поощряет неравенство.
С каждым десятилетием разрыв в доходах между наиболее богатыми и наиболее бедными государствами мира увеличивается. Так, в 1820 году он оценивался как три к одному, в 1913 году — как 11 к одному, в 1950 году — как 35 к одному, в 1973 — как 44 к одному, в 1992 году — как 72 к одному, в 2002 году — как 75 к одному. В 2007 году 497 миллиардеров мира (то есть, примерно 0.000008% населения планеты) обладали состоянием в $3.5 трлн. (то есть, более 7% ВВП мира). Если отобрать и поделить состояние всех богатейших людей в мире, то каждый житель Земли получит 768 долларов.
Сегодня в Америке шанс выходца из бедных слоёв населения подняться составляет где-то 9% — за последние 40 лет эта вероятность выросла всего лишь на 0,6% (в эгалитарной Дании этот показатель находится на уровне 18%). Даже в центре Европы, Германии, в наблюдательных советах крупнейших предприятий безоговорочно доминируют белые немецкие мужчины (учившиеся в одних и тех же элитных учебных заведениях).
В смысле распределения экономических благ мир постепенно возвращается к ситуации до Первой Мировой: тогда 10% топовых домохозяйств Европы держали 90% богатства на континенте. С 1914-го по 1950-й это соотношение менялось в пользу среднего класса, но с 1970-ых крупный капитал начал брать реванш. И современные технологии позволят ускорить этот процесс.
Казалось бы, в сфере стартапов у всех равные возможности, но практика показывает, что подавляющее большинство стартаперов сегодня — это белые мужчины (единственное заметное исключение — выходцы из стран Восточной Азии).
В этих условиях даже в США на страницах успешных изданий публицисты призывают к созданию правительством гарантированных рабочих мест, повышению минимальной заработной платы и т.д. Но будет ли это так эффективно?
Структура подобная «Гражданскому корпусу охраны окружающей среды» Рузвельта, обеспечившему работой многих американцев в годы Великой Депрессии, в наше время не справилась бы с работами, которые для неё можно найти — там необходимы специалисты с высокой квалификацией и большим опытом. Группа безработных людей с сильно разным бэкграундом не сможет стать в одночасье командой талантливых строителей и инженеров. С другой стороны, правительство вполне может подыскать потерявшим место специалистам работу как раз по их навыкам. Но, как показывает ситуация с чудовищно криминализированным американским городом Кэмденом, всем рациональным альтернативам любое правительство предпочтёт бесполезный и разорительный велфэр.
Что же до минимальной заработной платы, то только по предварительным подсчётам в США её повышение может привести к потере 1,3 млн. постоянных работ и 550 тыс. работ на полставки, повысит цены на 4% и, в самом лучшем случае, снизит уровень бедности всего на 15%..
Рэп-битва между Кейнсом и Хайеком — решите кто вам ближе.
Неотёсанный камень
Долгосрочные плюсы Промышленной революции были совсем неочевидны в своё время: в период между 1750-1850 качество жизни большинства людей в Британии почти никак не улучшилось, весь рост был сконцентрирован всего в нескольких областях. Внедрение машин вызвало знаменитые бунты луддитов, недовольных заменой человеческого труда машинным. Что ни говори, а эпоха индустриализации была очень бурной. С высокой долей вероятности такая ситуация повторится и в этом веке. Причём на этот раз отягчающим фактором будет служить замена машинами рабочих мест «белых воротничков».
С другой стороны, высокая вероятность автоматизации не является обязательной гарантией проведения автоматизации. Например, на японских заводах Renault-Nissan практически поголовно используется труд роботов, но в Индии оказывается дешевле использовать местную рабочую силу. Впрочем, это скорее исключение из правил.
Так или иначе, на данном временном отрезке технологический прогресс вызовет, по крайней мере, кратковременный заметный спад занятости. Как пережить это время?
Ответ нам уже дала первая Промышленная революция: во второй половине XIX века резкое улучшение положения рабочих и стремительный рост занятости были вызваны ростом образованности. Сегодня с Интернетом можно научиться практически всему и, в основном, бесплатно. Вот, например, список 16 хороших бесплатных онлайн-курсов. Или курсы MIT и Гарварда, которыми администрации университетов с готовностью делятся просто потому, что с этими курсами вы не получаете связей и знакомств (а это, что бы кто ни говорил, главное, за что вы платите в вузе) — но освоить какие-то нужные вам навыки вы вполне сможете. Не забывайте и о таких полезных ресурсах, как Coursera и Udacity. Но даже те курсы, которые стоят денег, обойдутся желающим гораздо дешевле очного образования.
Оружие массового поражения с логотипами заводов-производителей, XXI век.
Жители развивающихся стран вовсю пользуются достижениями онлайн-образования, но чиновники Госдепа США не хуже Фрэнсиса Бэкона понимают, что знание — это сила: недавно вышеупомянутая Coursera по требованию американского правительства закрыла доступ для студентов из Ирана, Кубы, Судана и Сирии по причине того, что содержимое курсов нарушает условия режима санкций. Потом, правда, Сирию вернули (видимо, чтобы поспособствовать скорейшему демонтажу режима Асада), но случай показательный: бесплатные курсы, по сути, были приравнены к экспорту оружия. Что позволяет сделать далекоидущие выводы об их чрезвычайной полезности.
К сожалению, в России люди тратят очень мало времени и ресурсов на своё обучение и переобучение (особенно если сравнивать со странами ОЭСР). Причин множество (плохое знание английского, относительно неразвитая технологическая культура), но главная — это общенациональная апатия, охватывающая подавляющее большинство населения страны. Чёрт, да у нас одна из самых депрессивных стран в мире!
В то же время, современной России необходима всесторонняя автоматизация:
1. У нас чрезвычайно низкая продуктивность труда почти во всех областях, кроме IT (с некоторыми оговорками). Автору этих строк не раз приходилось наблюдать за тем, как двое и более работников обслуживали одного клиента (!) не менее пяти минут. В самой большой стране Европы такой ужас просто недопустим.
2. Автоматизация и роботизация позволят зачистить отрасли, перенасыщенные «советским» элементом (т.е. путинскими лоялистами): чиновничество, коллективный Уралвагонзавод, государственные нефтегазовые компании и пр. Техника уничтожит экономическую основу возможного реванша чекистов в новой России. В том же Египте после двух лет правления исламисты потеряли всё, потому что, получив в свои руки власть, не озаботились экономическими преобразованиями (а умный человек такие вещи планирует наперёд).
3. По самым скромным подсчётам, в России 25% рабочих мест являются вредными (по другим данным таких мест более половины) и внедрение машинного труда будет в интересах всех добрых русских людей.
Первый и третий пункты безусловно важны. Но второй представляет наибольший политический интерес, ибо, как сказал Михаил Осипович Меньшиков:
«Если тот или иной общественный класс выпадает из производительного труда нации и становится в положение детей, он должен терять и некоторые политические права»
Мы приветствуем капитализм и либертарианскую идеологию вовсе не потому, что мы слишком близко к сердцу воспринимаем умозаключения Айн Рэнд и Людвига фон Мизеса. Нет, дело в том, что на данный момент именно эти две идеологии способствуют освобождению и процветанию русского народа, а сильная путинская вертикаль защищает известно кого. Вот создадим национальную элиту, научим трудящихся вести себя подобающим образом — тогда можно будет, при желании, перейти и на «скандинавский социализм» (который базируется, вот сюрприз, не на плановой экономике и распределении, а на вполне себе рыночных основаниях). В Швеции сегодня миллионеров на душу населения даже больше, чем в Соединённых Штатах — у нас похожий климат и такой же процент населения работает в госсекторе, но по количеству богатых людей страна находится где-то между Индонезией и Турцией. Пришла пора что-то менять. Новое тысячелетие, как-никак — надо соответствовать званию великого народа.
Что почитать по теме:
The Second Machine Age: Work, Progress, and Prosperity in a Time of Brilliant Technologies
Capital in the Twenty-First Century
Average Is Over: Powering America Beyond the Age of the Great Stagnation
«Цивилизация. Новая история Западного мира»
«Упадок Детройта: кто погубил и кто возрождает город моторов»
