Ранее: краткая история Крыма до русского владычества
Семилетнюю войну 1756-1763 годов Франция с треском проиграла. Она лишилась Канады и Индии, была разбита в Европе, в королевстве Людовика XV начался настоящий финансовый кризис.
Но и Великобритании успех дался недешево. Громадные траты, которые согласно «системе Питта» помогли Англии одержать победу, стали прологом ее будущих неудач. После победы в Семилетней войне правительство Георга III, чтобы избежать финансового коллапса и расплатиться с кредитами, решило поднять налоги в колониях. В Америке с 1763 года был введен ряд прямых налогов, которые были призваны пополнить бюджет метрополии, причем эти платежи были введены парламентом Англии без согласования и консультаций с представительными органами американцев.
Что касается кабинета министров — король Георг II умер 25 октября 1760 года. Севший на престол король Георг III имел личную неприязнь к премьер-министру Уильяму Питту-старшему, считал, что «у него черное сердце», и под благовидным предлогом дал отставку творцу победы в Семилетней войне.
Место Питта занял Джордж Гренвилл, полный антагонист предыдущего премьера. Одним из главнейших вопросов английской политики стало заключение нового торгового договора с Россией. Вся подготовительная работа была проведена в 1762-1765 годах, и в 1766-м договор подписали. Главное достижение договора для англичан — неизменность торговых пошлин (тогда как для остальных стран они повышались), однако для сохранения таких условий англичане обязались работать по предоплате, иногда оплачивая товар за полгода до вывоза. Хотя с английской стороны подписало это торговое соглашение уже новое британское правительство во главе с маркизом Рокинхэмом, всю подготовительную работу проделала именно команда Гренвилла.
Франции по просьбе Англии было отказано в подписании торгового договора. Расстроенный маркиз де Боссе, один из инициаторов сближения России и Франции, писал Шуазелю: «Почти четвертая часть английского вывоза идет для удовлетворения нужд собственного флота. Остальное количество русских товаров, оцениваемое в сумме 12 тысяч ливров, вывезено в порты Франции, Испании, Португалии и Италии». Там же он упоминает, как на данный момент Франция вынуждена получать русские товары: это правительственный заказ через какой-нибудь голландский торговый дом, правительственный заказ через какой-нибудь английский торговый дом и покупка привезенных во Францию товаров у английских и голландский купцов. То есть Франция просто кормит посредников, вместо того, чтобы покупать столь нужные товары напрямую!
Но вернемся к Англии. В точном соответствии с концепцией «баланса сил» британцы считали, что Россия является естественным союзником Англии (заметьте, как изменились их взгляды со времен Петра!), с которым островитянам просто нечего делить. Кроме того, поскольку Франция традиционно поддерживает Турцию, то Россия в известной степени является и врагом извечного противника Англии — французов. Далекую северную страну британцы воспринимали как противовес французским амбициям на востоке, и в этот момент всемерно поддерживали русские устремления.
Кроме того, не стоит забывать, что Екатерина британцами воспринималась как «свой парень», ставленница пробританских кругов, которую Англия неоднократно спонсировала и в бытность ее великой княгиней, и во время переворота 1762 года.
В частности, в 1750 и 1756 годах британский посол Чарльз Уильямс неоднократно предоставлял Екатерине субсидии (соответственно 50 и 44 тысячи рублей), о чем у британца имелись расписки княгини. Свержение Петра III также спонсировалось англичанами — они в 1761 году выделили Екатерине 100 тысяч рублей на подкуп и лояльность русской гвардии.
Подписание русско-английского торгового договора 1766 года было воспринято как подтверждение пробританских позиций Екатерины, и вопрос с Россией считался закрытым. Как шутили в Англии представители оппозиции обо всех кабинетах министров 1763-1787 годов — «они были русскими больше, чем сами русские, и защищали их торговые и военные интересы иногда даже более рьяно, чем интересы своей страны».
На русскую службу приняли множество британских специалистов — это и контр-адмирал Роял Неви Чарльз Ноульс, и капитаны Сэмьюэл Грейг, Джордж Тетт и Эльфинстон, инженер Томас МакКензи, врач Томас Динсдейл, кораблестроитель Ламбе Янес, и многие-многие другие. С уверенностью можно утверждать, что при Екатерине почти 30% наших кораблей построили с помощью иностранцев, и все 100 процентов — по английским образцам и чертежам. Так, все русские 100-пушечники на Балтике были построены и использованием чертежей знаменитого английского корабля «Victory» проекта 1765 года. Наши кораблестроители учились на верфях Портсмута, Чатэма, Ширнесса, наши инженеры посещали английские заводы и мануфактуры, получали чертежи машин и даже образцы новейшего вооружения (в частности, карронады в Российском флоте появились практически одновременно с их принятием на вооружение в Королевском Флоте).
Когда во время русско-турецкой войны русская эскадра адмирала Спиридова вошла в Средиземное море, глава французского правительства Шуазель хотел послать французский флот, чтобы уничтожить ее. В ответ на это Англия выступила с демаршем, заявив, что нападение на русских будет расценивать, как нападение на Англию. После таких слов французы и испанцы резко забыли об этих планах и остались в своих портах.
Британцы предоставили русской эскадре ремонтные и снабженческие мощности своих средиземноморских баз — Менорки и Гибралтара, помогали с ремонтом и комплектованием кораблей. В 1773-м вновь пришедший в правительство Питт-старший писал в письме графу Шелбурну: «Ваша Светлость знает, как я доволен Россией. Я верю, что терзая османов, они увлекают Францию в бездну падения, и я всегда говорил, что неотъемлемой частью английской внешней политики должна быть поддержка России в турецком вопросе».
В 1772-м англичане поддержали Россию в разделе Польши. Этот раздел происходил очень интересно — 5 августа 1772 года русские, прусские и австрийские войска просто вошли в пределы Речи Посполитой и захватили области, распределённые между ними по секретному соглашению. Заняв территории, причитающиеся сторонам по договору, оккупационные силы потребовали ратификации своих действий со стороны польского короля и сейма. Польский король обратился за помощью к западноевропейским государствам, но никакой помощи не последовало. Нет, ему, конечно, посочувствовали, но и только.
Карикатура «Екатерина II, Фридрих II и австрийские министры Марии-Терезии делят Польшу»
Подобного раздела безмерно испугались Турция, Дания и Швеция, особенно последняя, ведь новый король Густав III был извещен, что существует русско-прусский секретный договор 1769 года, в котором имеется статья, обязывавшая стороны в случае укрепления в Швеции королевской власти захватить шведскую Померанию и Финляндию. Густав III реализовал целый комплекс мер, чтобы избежать участи Польши (а этот вариант развития событий ему казался очень вероятным). В 1772 году новый король организовал государственный переворот, отряд его сторонников ворвался в государственный дворец и арестовал всех членов правительства. На следующий день Густав проехал по улицам города, где его встретили толпы восторженных людей. 21 августа 1772 года, при всех регалиях, Густав был коронован, со свойственным ему красноречием произнес перед депутатами риксдага речь, обвинив их в продажности и отсутствии патриотизма, огласил основы новой конституции и распустил парламент.
В том же 1772 году шведский король планировал напасть на Россию, пользуясь тем, что она вела войну с Турцией, а большая часть Балтийского флота находилась в Средиземном море. Причем аппетиты Густава были прямо-таки чрезмерными, если не сказать — утопическими: он хотел в случае успешной войны вернуть себе часть Карелии, а также всю Прибалтику, сделав восточную часть Балтики «шведским озером». Эти планы разрушила Дания, которая опасалась, что шведы хотят захватить у нее Норвегию (Дания и Норвегия были тогда в унии). Копенгаген заключил союз с Петербургом, где обязался нейтрализовать шведский флот и обложить Карлскону в случае начала шведами боевых действий. Кроме того, прусский король Фридрих II предупредил Густава, что согласно договору с Россией он также, в случае начала Швецией боевых действий против России, атакует шведскую Померанию.
Ко всему прочему, английский посол сообщил Густаву, что в случае агрессии в сторону России в Балтийское море войдут британские эскадры и что нападение на Россию Британия будет расценивать как нападение на себя.
Это был дипломатический нокаут, и Густав быстро охладел к идее «второго фронта» против Петербурга.
В общем, до поры до времени эти отношения очень сильно напоминали ельцинские «друг Билл!» и «Френд Борис!». Но все изменилось, когда началась Война за независимость США.
Дело в том, что после Семилетней войны Англии нужно было расплатиться с долгами. Но где взять деньги? Решили крайними сделать колонии. В 1765-м вводится Акт о гербовом сборе, согласно которому все гражданские и иные документы облагались дополнительным налогом. Одновременно с этим принято решение расквартировать в Америке до 10 тысяч английских солдат, причем содержать их за счет колонистов. Часть американцев посчитала такие действия противозаконными, поскольку они совершенно не учитывали интересы колоний и производились без согласования с местными парламентами. Начиная с 1772 года в Америке поселенцами создаются Комитеты Соответствия (Committees of Correspondence), в которых обсуждаются меры противодействия произволу правительства. На одном из заседаний выборных представителей от Массачусетса известный юрист Джеймс Оттис заявил: «Налоги без согласования с местными выборными органами — это тирания». Вскоре этот лозунг был немного переделан и подхвачен всеми 13-ю колониями: «Нет налогам без представительства!»
Попытки обсуждения проблем с правительством метрополии не привели ни к чему. В 1775 году североамериканские колонии твердо решили отложиться от Великобритании. Население Тринадцати Колоний было далеко не однородным, с началом революционных событий среди англоязычных колонистов произошел раскол на сторонников независимости («революционеры», «патриоты», «виги», «сторонники Конгресса», «американцы») и её противников («лоялисты», «тори», «сторонники Короля»). Некоторые группы вместе с тем заявили о своём нейтралитете; одной из самых известных подобных общин стали квакеры штата Пенсильвания, и после революции сохранившие связи с метрополией.
Основной почвой для лоялизма стали в первую очередь крепкие связи того или иного человека с метрополией. Зачастую лоялистами становились крупные торговцы в основных портах, таких как Нью-Йорк, Бостон и Чарльстон, торговцы пушниной с северного фронтира({{1}}), или чиновники колониальной администрации. В ряде случаев лоялисты также могли иметь и родственников в метрополии, или в других колониях Британской империи.
С другой стороны, за независимость зачастую выступали фермеры, кузнецы и мелкие торговцы фронтира штата Нью-Йорк, глубинки Пенсильвании и Вирджинии, поселенцы вдоль Аппалачей. Движение также поддерживалось многими плантаторами Вирджинии и Южной Каролины.
19 апреля 1775 года произошло первое вооружённое столкновение между британскими войсками и американскими сепаратистами. Британский отряд (700 солдат) под командованием Смита был послан в Конкорд (предместье Бостона) для изъятия оружия из тайника, принадлежащего американским повстанцам. Однако отряд попал в засаду и отступил. Схожий инцидент произошёл в Лексингтоне. Британские войска заперлись в Бостоне. 17 июня они предприняли вылазку против сепаратистов на холме Банкер-Хилл, где произошло кровопролитное сражение. Патриоты, потеряв 450 человек, отступили, но потери британской армии составили 1054 солдата, британский гарнизон Бостона понёс серьёзные потери и воздержался от дальнейших активных действий.
Бой у Конкорда, 1775 г.
Тем временем 10 мая в Филадельфии собрался Второй Континентальный конгресс 13-ти колоний, который, с одной стороны, подал петицию королю Англии Георгу III о защите от произвола колониальной администрации, а с другой — начал мобилизацию вооружённого ополчения, во главе которого встал Джордж Вашингтон. Король охарактеризовал ситуацию в североамериканских колониях как бунт (англ. Rebellion).
И уже к осени 1775 года стало понятно, что восстание 13-ти североамериканских штатов обречено на поражение, если не удастся найти источников провианта и вооружения. Повстанцы были очень плохо вооружены и обмундированы. Одним из способов пополнения необходимых припасов было избрано каперство. 13 октября 1775 года Континентальный Конгресс проголосовал за то, чтобы снабдить два 10-пушечных рейдера, укомплектовать их командами из 80 человек и отослать в крейсерство на три месяца. Основной их задачей был перехват идущих в Америку британских судов с продовольствием и оружием.
Споры по оснащению корсаров были жаркими, многие депутаты считали, что это поспешный и глупый вызов самому могущественному флоту мира. Представитель Мэриленда Сэмьюэл Чейз, к примеру, сказал, что «строительство Континентального флота — это самая безумная идея в мире», и много парламентариев с ним согласилось. Однако решающими оказались даже не слова, а действия властей Род-Айленда и генерала Вашингтона. 5 октября в Бостоне была получена информация о том, что к Квебеку вдоль атлантического побережья направляются 2 британских брига, загруженных провиантом, обмундированием и порохом, причем корабли совсем не вооружены. Вашингтон, узнав об этом, приказал срочно снарядить три шхуны для перехвата английского конвоя, а также начать переоборудование в Бостоне двух каперов. История умалчивает, удалось ли перехватить британские бриги, но 13 октября Конгресс был вынужден зафиксировать де-юре то, что уже произошло де-факто — рождение Континентального флота, прообраза самого сильного на данный день флота мира — US Navy.
Однако было понятно, что каперство — это полумера. И тогда появился клич, поддержанный Конгрессом — «Свободные моря, свободная торговля!» В принципе, этот лозунг вполне перекликался с мыслями Екатерины II по поводу развития и обеспечения безопасности нарождающейся русской морской торговли. И именно это стало чуть позже яблоком раздора между Англией и Россией и оказалось напрямую связано с присоединением Крыма.
Но к 1778 году Англия выигрывала битву за Америку. Однако 13 марта 1778 года Франция объявила войну Англии. Основным желанием этого извечного противника Великобритании была возможность ослабить «хозяйку морей» и укрепить свое положение в Индии и в районе Карибского моря. Дабы не отпугнуть от себя Соединенные Штаты, Франция сразу же заявила, что у нее нет интересов на Североамериканском континенте, и это во многом способствовало заключению союза между монархией Людовика XVI и республикой Джорджа Вашингтона.
27 июля 1778 года произошло сражение у Уэссана: 30 кораблей англичан против 29 кораблей французов. Нерешительный характер и результат этого боя привел к грызне в руководстве Роял Неви. Командир британского арьергарда Пелиссер не поддержал атаку авангарда и центра, и в своем отчете о бое адмирал флота Кэппел сдержано поблагодарил командира авангарда Харланда и Пеллисера, а действия последнего оставил без комментариев. Слухи об этом просочились в прессу, которая подняла вопрос о том, как вел себя арьергард в бою при Уэссане. Появился памфлет, в котором действия Пеллисера расценивались, как предательские. Разъяренный Пеллисер прибыл к Кэппелу и потребовал опровергнуть «домыслы клеветников» и восхвалить его действия в сражении. Кэппел отказался.
Сражение у Уэссана, 1778 г.
Из книги «Захватить Англию!»:
Тогда Пеллисер через голову Кэппела обратился в Адмиралтейство (невиданное нарушение субординации!), где обвинил Кэппела в нарушении Инструкций для похода и боя, в нерешительности и трусости; все четыре пункта обвинения в случае их подтверждения предусматривали смертную казнь. Первый лорд Адмиралтейства Сэндвич дал ход этому делу, правда, не помогло и обращение к королю двенадцати старых адмиралов во главе с Хоком о том, какие тяжкие последствия может иметь этот процесс, но, хотя состав судей был определен Сэндвичем, Кэппел был оправдан по всем пунктам. А вот Пеллисеру пришлось испить горькую чашу до дна — после оправдания Кэппела толпа сожгла его дом и чуть не убила его самого; были выбиты стекла в домах премьера Норта и Сэндвича. Министры должны были выставить в своих окнах свечи (дело было ночью) в знак того, что и они ликуют. Возмущение общества было сильнейшим и перекинулось также на Парламент, который выразил благодарность Кэппелу. Сэндвич, выступая в Палате Общин, сообщил, что Пеллисер выведен из состава Адмиралтейства, с него снята должность командира полка морской пехоты, и он также потерял и остальные доходные должности, оставшись всего лишь вице-адмиралом на берегу, на половинном жаловании. Его карьера была закончена, но в связи с массовыми обвинениями ему пришлось просить над собой суда. Может показаться удивительным, но суд оправдал и его, восхвалив за участие в сражении, но осудив за то, что он не сообщил Кэппелу о сильных повреждениях его кораблей.
Карикатура по поводу судов, скандалов и разбирательств в Роял Неви перед франко-испанским вторжением 1779 г.
Кэппел вновь поднял свой флаг на «Виктори», но 3 марта 1779 года лидер вигов Фокс представил на рассмотрение Парламента билль об отставке Сэндвича, обвинив его в коррупции и совершенно неудовлетворительном ведении дел Адмиралтейства. Ему припомнили и суд над Кэппелом. Даже часть депутатов из правящей партии тори поддержала этот билль. Сэндвич удержался с большим трудом, перевес при голосовании был минимальным. Король и первый лорд были в ярости, в качестве ответного удара они заставили только что оправданного Кэппела отказаться (17 марта) от командования Флотом Канала, однако в знак поддержки опального Кэппела Харланд отказался занять место своего бывшего начальника, так что Флот Канала остался без всех троих адмиралов. Прибывшие из Вест-Индии Хоу и Баррингтон поддержали «забастовку» и так же наотрез отказались служить «у такого правительства». В Ройял Неви возникла неожиданная ситуация — командовать флотом было некому. Наиболее способный адмирал-«тори» Родней, спасаясь от кредиторов, давно уже жил во Франции({{2}}), где его и застала война.
В августе 1778 года испанский министр иностранных дел граф Флоридабланка предложил своему французскому коллеге Шарлю Гравье дю Вержену объединить флоты обоих бурбонских домов и вторгнуться в Англию({{3}}). Эту идею поддержал маршал Шарль де Брольи, который предложил высадиться в Эссексе и атаковать Лондон, однако французский министр колебался. Вержен думал, что в этом случае против Франции выступят единой колонной Австрия, Россия и Пруссия, поэтому в результате было решено ограничиться лишь захватом Портсмута.
Совместно решили, что до 15 мая 1779 года французы приведут 30 линкоров в Ла-Корунью, где они соединятся с испанским флотом (36 кораблей). Далее вся эта армада пойдет к Каналу и навяжет бой Флоту Канала, который вряд ли сможет выставить более 35 кораблей. Завоевав господство на море, французский флот затем конвоировал бы транспорты с войсками — для операции было выделено около 20 тысяч штыков, рассредоточенных между Гавром и Сен-Мало, под командованием генерал-лейтенанта Во (Vaux). Еще 12 тысяч солдат планировалось собрать в Дюнкерке, угрожая десантом в Эссексе для того, чтобы отвлечь англичан от острова Уайт и Портсмута.
Как предполагали союзники — высадка и захват этого крупного порта вызовет в Англии панику, банкротство, страховые ставки взлетят до небес, Британия окажется на пороге экономического краха. Также предполагали собрать контрибуции с Бристоля, Ливерпуля, Плимута, Манчестера и нескольких других городов.
Трибунал над адмиралом Кэппелом
В общем, перед Британией замаячила высадка врага на Остров, и это при том, что соединенный франко-испанский флот превосходил по численности английский. Согласно английской политической концепции, от высадки Францию должны были отвлечь британские сухопутные союзники — Пруссия, Россия, Дания, Швеция, Голландия и Австрия. Но вот проблема — английские кредиты, выданные в 1760-х, были давно потрачены, а никто из этих стран вступать в войну за английские интересы не хотел.
В результате англичане оказались перед самой масштабной угрозой со времен Непобедимой Армады и Испании в царствование Филиппа II.
16 июня 1779 года Испания объявила войну Англии.
На этот момент армия Британии насчитывала 125 тысяч человек, однако довольно большой контингент был отправлен в Америку или находился в Ирландии. К началу мая на Острове имелось всего 20 тысяч регулярных солдат, 30 тысяч милиции и 2500 инвалидов. Моральный климат был просто отвратительным — милиционеры и инвалиды пренебрегали дисциплиной, происходили постоянные пьянки и драки с патрулями, многие дезертировали. Самые надежные войска сосредоточились в Лондоне, Портсмуте и Плимуте (как наиболее вероятных местах вторжения). В столице стояла гвардия и два кавалерийских полка; в Плимуте — 2 регулярных батальона, 3 роты инвалидов и 2 батальона милиции; в Портсмуте — 3 полка милиции и 6 рот инвалидов. В Чатэме — 2 полка милиции; В Саутгемптоне, Дувре, Винчестере и Бристоле — по одному. Всего в июле-сентябре с помощью титанических усилий островитянам в юго-западной Англии удалось сосредоточить лишь 4800 штыков. В Корнуолле — 1 батальон регулярных войск и 3 полка милиции. Таким образом, можно сказать, что и те небольшие силы, имевшиеся у англичан под рукой, были просто «размазаны» по побережью, и в случае удачной высадки французов и испанцев, безусловно, были бы разбиты по частям.
11 августа франко-испанская армада из 66 кораблей вошла в Ла-Манш. Англичане могли выставить против них только 38 линкоров. По донесению одного из британских капитанов «кораблей противника было очень много, как дров на воде». «Мальборо» с трудом избежал плена. Срочно послали «Корморан» в Плимут — поднять тревогу.
17 августа британский 64-пушечный «Ардент», спутав Армаду с Флотом Канала, влез прямо в центр ордера союзников, и после короткой перестрелки был захвачен. Эти пушечные выстрелы подняли в Плимуте настоящую панику. Гарнизон из 500 моряков и 200 мобилизованных рабочих с верфей представлялся слабой защитой. Из города началось повальное бегство, городской совет срочно решал, будет ли город сдаваться сразу или подождут высадки французских полков.
Только сейчас начали снимать с фарватеров вехи, гасить маяки. В Лондоне в этот момент царила полная безмятежность и появление союзников перед Плимутом произвело эффект разорвавшейся бомбы.
Однако у французов и испанцев было не все гладко. На кораблях закончилась провизия и вода, было очень много больных, началась эпидемия дизентерии и лихорадки. А французская армия вторжения все еще не была готова.
В конце концов, французы и испанцы были вынуждены уйти в свои порты. Флот союзников превратился в больший плавучий госпиталь, на берег сгрузили до 8000 больных, в море умерло до 4000 моряков. Самая серьезная попытка высадки в Англии провалилась.
Панегирик этой попытке вторжения абсолютно верно сформулировал «Британский Ежегодник» 1780 года: «Пожалуй, никогда еще не собирались вместе такие силы флота. И уж точно никогда они не добивались столь малого».
Далее: Крым – наш!
[[1]]Так называли малонаселенные границы, в данном случае — с Канадой.[[1]]
[[2]]После Семилетней войны контр-адмирал Джордж Родней, как и многие британские моряки во время мира, оказался не у дел. В 1774 году он еще командовал Ямайской военно-морской базой, потом даже стал губернатором Ямайки. В это же время адмирал пристрастился к игре в карты. Продул он довольно много, кредит его в Британии был исчерпан, поэтому Джордж перебрался во Францию, где смог ссудить немного денег, но и эти деньги успешно проиграл. В 1778 году Франция объявила войну Англии. Во время светского раута Родней оказался за одним карточным столом с Луи-Филиппом Орлеанским, герцогом Шатрским, адмиралом Франции. Зашел разговор о войне с Англией, Шатрский бахвалился, что не допустит повторения результатов Семилетки и разгромит англичан на море. Роднея этот разговор сильно задел. Он решил вставить несколько колких замечаний, на что Луи-Филипп резко ответил, что не понимает по-английски. Родней ничтоже сумняшеся в полной тишине произнес: «Главное — выйти в море. В плену вы быстро научитесь говорить по-английски».[[2]]
[[3]]Можно не сомневаться, что идея была предложена (или по крайней мере поддержана) испанским королем Карлом, имеющего зуб на англичан еще с 1742 года, когда английская эскадра, под угрозой немедленной бомбардировки (Карлос был тогда неаполитанским королем), заставила его подписать договор о нейтралитете и вернуть испанские войска домой.[[3]]
