Чехи: Легион и Мафия. Bohemicus специально для «Спутника и Погрома»

lm-cover

Французский термин «Чехословацкий легион» распространился только после окончания Первой мировой войны, а сами легионеры им на фронте не пользовались. Они называли себя добровольцами, а друг друга — братьями. В августе 1914 года в России из местных чехов была сформирована Чешская дружина. В 1915 году великий князь Николай Николаевич разрешил принимать в дружину чехов и словаков из числа австро-венгерских военнопленных. В русской армии появился Чехословацкий корпус. Позже чешские полки стали Добровольческими революционными войсками, а 7 января 1919 года они получили имя, не нуждающееся в переводе — Československé vojsko na Rusi. Но для удобства читателей я остановлюсь на термине Легион. На Руси легионеров было около 60 тысяч. Вместе с братьями, действовавшими во Франции и в Италии, их насчитывалось до 100 тысяч человек.

Также читайте: Восстание Чехословацкого Корпуса

Название Мафия, напротив, было избрано и использовалось самими участниками внутреннего антигабсбургского сопротивления времён Первой мировой. В Мафии состояло всего около двухсот человек, но они располагали исключительным влиянием внутри страны и обширными связями за рубежом. В руководство Мафии входили такие люди, как выпускник Сорбонны Эдвард Бенеш (защитивший в Дижоне докторскую диссертацию о чешском вопросе) или лидер младочешской партии Карел Крамарж (принявший православие, чтобы жениться на Наталье Николаевне Хлудовой, которую он увёл у её первого мужа — русского фабриканта Абрикосова). Название своей организации борцы за независимость Чехословакии позаимствовали у сицилийской мафии, полагая, что только мафиозные средства позволят им достичь цели.

Помимо общих целей, Легион и Мафию объединяла фигура человека, которого они признавали своим лидером — Томаша Гаррига Масарика. Масарик родился в 1850 году в юго-восточной Моравии и при рождении получил имя Томаш-Ян. Отцом его был неграмотный словак, работавший кучером. Мать служила кухаркой в доме у богатых людей и говорила по-немецки лучше, чем по-чешски. (Патриотические легенды приписывают Масарику более высокое происхождение; одна из них делает его внебрачным сыном самого императора Франца-Иосифа). Самостоятельную жизнь Масарик начал в 15 лет. Едва закончив гимназию, он стал давать частные уроки, чтобы заработать на собственное дальнейшее образование. Заодно обучил грамоте и своего отца.

lm1

Сначала Масарик был страстным католиком и даже намеревался стать католическим священником, но позже перешёл в протестантизм. Работая репетитором в домах состоятельных и влиятельных людей, он нашёл среди них нескольких спонсоров и меценатов, что позволило ему поступить в Венский университет. В 27 лет Масарик женился на дочери нью-йоркского предпринимателя Шарлотте Гарриг и присовокупил её фамилию к своей. В 32 года он стал профессором философии в Пражском университете, в 41 — депутатом австрийского рейхсрата, в 49 прославился защитой еврея Хильснера на антисемитском судебном процессе, в 52, читая лекции в Чикаго, познакомился с Милюковым, в 59 сорвал одну операцию австрийских спецслужб в Хорватии (император Франц-Иосиф покарал Масарика, на приёме демонстративно повернувшись к нему спиной), в 63 издал монументальный труд «Россия и Европа» (на немецком языке).

В 1914 году, когда началась Великая война, шестидесятичетырёхлетний Масарик считался наиболее авторитетным чешским интеллектуалом и политиком. Он покинул страну и 6 июня 1915 года произнёс в Женевском университете речь по случаю пятисотлетия сожжения Яна Гуса, в которой впервые сформулировал требование независимости Чехословакии. До этого чехи говорили исключительно об автономии в рамках дунайской монархии; теперь Масарик провозгласил, что между чехами и Габсбургами больше не может быть мира. Вскоре он получил сербский паспорт. Милан Растислав Штефаник, французский генерал словацкого происхождения, познакомил Масарика с французским премьер-министром Аристидом Брианом. В 1916 году в Париже возник Чехословацкий национальный комитет. Де-факто это был триумвират Масарика, Штефаника и Бенеша (последний эмигрировал во Францию в 1915 году). В мае 1917 года Масарик в качестве представителя комитета прибыл в Россию.

В истории бывают события, остающиеся почти незамеченными великими нациями, но имеющие огромное значение для небольших народов. Летом 1917 года правительство Керенского предприняло наступление, закончившееся провалом. Одним из немногих успешных эпизодов этой операции было сражение у Зборова. 2 июня 1917 года три чехословацких полка русской армии (носившие имена Яна Гуса, Йиржи Подебрада и Яна Жижки), потеряв около 200 человек убитыми и 700 ранеными, прорвали австро-венгерский фронт на глубину пять километров, взяли свыше трёх тысяч пленных и захватили 20 орудий. Чехи впервые с 1620 года сражались под собственными знамёнами. Сражались так, что были награждены правом носить на этих знамёнах георгиевские ленты. Фактически речь шла о рождении новой нации. При Зборове дрались всего три с половиной тысячи чехословаков, но среди них были:

— Ярослав Гашек (впоследствии написавший «Бравого солдата Швейка»);
— Ян Сыровый (впоследствии ставший беспартийным премьер-министром Чехословакии);
Зденек Фирлингер (впоследствии ставший социал-демократическим премьер-министром Чехословакии);
Людвиг Свобода (впоследствии ставший коммунистическим президентом Чехословакии);
Эммануэль Моравец (впоследствии ставший национал-социалистическим министром просвещения Протектората Богемия и Моравия);
Радола Гайда (впоследствии ставший вождём чешских фашистов).

В наше богоспасаемое отечество герои Зборова попали разными путями. Сыровый ещё до войны приехал в Россию в поисках работы и нашёл место на стройке. Гашек, Моравец и Свобода, оказавшись на галицийском фронте в качестве австро-венгерских солдат, сдались в плен, чтобы перейти на сторону русскиx. Гайда добирался до России окружным путём, через Балканы.

lm2

Строго говоря, его настоящие имя и фамилия звучали как Рудольф Гейдль. Он родился в 1895 году в Далмации в семье австрийского фельдфебеля и черногорской дворянки. Позже семья переехала в Моравию, и Гейдль выучился на аптекаря. В начале Первой мировой войны он оказался на Балканах в звании лейтенанта, перешёл на сторону черногорцев и сменил своё немецкое имя на славянское. После разгрома Черногории Радола Гайда был эвакуирован в Россию вместе с русским госпиталем и по ходу дела стал выдавать себя за врача. Противники припоминали ему это всю оставшуюся жизнь. Гайда оправдывался тем, что это был единственный способ избежать австрийского плена, где его, как государственного изменника, ждала неминуемая казнь. Однако и в России, где ему ничто не угрожало, он продолжал называть себя медиком и стал военврачом в сербской дивизии (в Легион он был переведён только в 1917 году).

После битвы у Зборова Временное правительство сняло ограничения на численность Легиона, и в России началось формирование новых чехословацких полков. Мафия тоже не сидела сложа руки. Её люди чрезвычайно эффективно действовали и в разведке, и в пропаганде. Уже в 1914 году Масарик через капитана Эммануэля Воску (считающегося отцом чехословацкой разведки) передал австро-венгерские военные материалы лорду Китченеру (материалы Масарика Воска провёз через границу в каблуках своих туфель и в корсете своей дочери). В 1915 году тот же Масарик передал американцам данные о сотрудничестве индийского патриота Багхи Джатина с немецкой разведкой. Американцы, в свою очередь, предоставили эти материалы англичанам, и те ликвидировали Джатина (Джатин был очень крупным деятелем, Ганди называл его «божественной личностью»).

lm3

Масарик и другие чехословацкие политики и легионеры, раненные в битве у Зборова

Среди агентов Мафии была даже чешская оперная дива Эмма Дестинова. Разоблачив её, австрийские власти проявили редкостную умеренность: хотя по закону шпионаж карался смертью, у Дестиновой всего лишь отобрали паспорт и отправили её под домашний арест в её же собственный замок. Это не мешало чехословакам рисовать в прессе Антанты образ кровавого габсбургского режима. Например, они утверждали, что австрияки казнили 956 чешских патриотов (в действительности — четверых пропагандистов) и писали в американских газетах, что среди казнённых была дочь Масарика Алиса (на самом деле она умерла своей смертью в 1966 году). Вот как отзывался о чехословаках Сомерсет Моэм, в ту пору служивший в британской разведке и имевший с ними дело профессионально:

«Моя работа близко свела меня с чехами — вот чей патриотизм не перестает меня удивлять. Это страсть, столь цельная и всепоглощающая, что вытесняет все другие. На мой взгляд, эти люди, пожертвовавшие всем ради дела, должны вызывать скорее страх, чем восхищение. И ведь их не два-три фанатика среди безропотного быдла, а десятки тысяч; они пожертвовали всем, что имели, — покоем, состоянием, жизнью ради независимости своей страны. Порядок у них, как в универсальном магазине, дисциплина — как в прусском полку. Большинство патриотов, которых я встречал среди моих соотечественников, как это ни прискорбно, рвались служить родине не без выгоды для себя (кто способен описать эту охоту за теплыми местечками, интриги, злоупотребление положением, зависть к ближнему, на которые тратила время нация, когда само ее существование было под угрозой), чехи же совершенно бескорыстны. Они так же не думают о выгоде, как мать не думает о выгоде, ухаживая за своим ребенком. Чех охотно соглашается на рутинную работу, когда другим предоставляют увлекательную, на мелкую должность, когда других назначают на ответственные посты. Как у всех людей, интересующихся политикой, у чехов есть и партии, и программы, но у них все подчинено одной цели — общему благу. И вот ведь что удивительно: в огромной чешской организации, действующей в России, все, от богатейшего банкира до ремесленника, жертвовали десятую долю своего дохода на общее дело в течение всей войны. Даже пленные, а один бог знает, как они нуждались в этих жалких грошах, собрали несколько тысяч рублей».

А вот отзыв о Легионе другого иностранного наблюдателя:

«Нет ничего удивительного в том, что чехословацкие отряды держатся с таким мужеством. Boemi (а под этим общим именем мы подразумеваем всех уроженцев Богемии, Силезии, Словакии и Моравии), вероятно, самые лучшие солдаты на свете. Итальянцам известны деяния чехословаков во Франции и в России. Последнее наступление Керенского было наступлением чехословаков, и их героизм был восхитителен, хотя и избыточен. Эта нация воинов сохранила свои качества времён Гуса и Жижки. Она не сложит оружия, пока не добьётся свободы. Где в древней или новой истории мы найдём что-нибудь сопоставимое по благородному трагизму с походом через всю Сибирь до Владивостока чехословаков, желающих вернуться в Европу, чтобы сражаться? Исход через континенты и океаны вооружённого народа, который хочет найти и отвоевать своё Отечествo, достигает нечеловеческого величия».

Это фрагмент из статьи, называвшейся «Boemia» и опубликованной 1 июля 1918 года в газете Popolo d’Italia. Её автора звали Бенито Муссолини. В то время он ещё придерживался не фашистских, но социалистических взглядов, а в Чехии был известен, как автоp книги «Ян Гус, человек правды». Немногие могут похвастаться столь же великолепным пиаром, какой был обеспечен Легиону и Мафии во времена Первой мировой. Реальность, как всегда, была более жестокой.

lm-pbanner

Русская эпопея Чехословацкого легиона подробно описана и в российских, и в чешских источниках. Но между этими описаниями существует огромный контраст. Над отечественной историографией в значительной мере продолжает довлеть советская традиция, вплоть до придания выражению «мятеж против Советской власти» негативной коннотации. В постсоветское время тенденция негативного восприятия Легиона даже усилилась. Хороший вкус, чувство меры и даже реализм часто стали приноситься в жертву желанию вызвать у читающей публики как можно больше эмоций, в основном отрицательных. Появились совершенно фантастические и подкреплённые абсурдными цифрами версии произошедшего, вроде описания лежавших вдоль транссибирской магистрали 700 тысяч трупов замёрзших русских беженцев, у которых чехословаки отобрали вагоны для своих нужд.

Чешская историография Легиона насчитывает три этапа. Во времена Первой республики легионеры считались национальными героями, и другого взгляда на них, помимо апологетического, просто не существовало. В период коммунистического правления оценки резко поменялись, и в целом был перенят советский взгляд на «белочехов» как на пособников Колчака (впрочем, заимствование сопровождалось рядом оговорок; в конце концов, среди руководства компартии Чехословакии тоже хватало ветеранов Легиона). Наконец, после 1989 года легионеры опять стали героями. Но в это плюралистичное время речь идёт уже не о безудержной глорификации в духе Первой республики, а о гораздо более умеренном и трезвом признании заслуг создателей национального государства. В принципе, существуют и антилегионерские концепции, но встречаются они редко и считаются ревизионистскими.

lm4

Чешские легионеры в России

Современная чешская историография обращает внимание в первую очередь на ситуацию, в которой Легион оказался после захвата власти в России большевиками. По состоянию на октябрь 1917 года в Легионе состояло около 38 тысяч человек. Перейдя на русскую сторону, эти люди поставили на карту всё. Они были австро-венгерскими подданными и c точки зрения международного права изменили родине. На них не распространялись законы и обычаи ведения войны; если они попадали в плен к австрийцам или к немцам, их просто вешали. Некоторые из них перешли в православие и приняли русские имена (например, легионер Ян Ингр стал Сергеем Ингром). Они могли или вернуться домой победителями или навсегда остаться в России. Третьего пути у них не было. И тут в Петрограде взяли власть открытые немецкие агенты, выведшие Россию из войны и попытавшиеся разоружить Легион.

Чешские авторы подчёркивают, что немногочисленные большевики, развалив русскую армию, не располагали значительными вооружёнными силами и начали формировать Красную Армию только после заключения Брестского мира. В основном — из числа немецких и венгерских пленных. Чешские историки напоминают, что во многих красноармейских частях на долю немцев и венгров приходилось до 80% личного состава. Они утверждают, что легионеры всегда сортировали взятых в плен красных, расстреливая немцев и венгров, но отпуская русских. По их версии, легионеры в России защищали гражданское русское население от зверств немцев, венгров и германских агентов. В отдельных случаях, говоря о боях в Сибири, они называют красных просто немцами.

При этом сибирский анабазис Легиона превратился в грандиозное экономическое мероприятие полуколониального характера. Осенью 1918 года в Сибири был создан Легион-банк. Вскоре у него появились филиалы во Владивостоке, Харбине, Токио, Шaнхае, Маниле, Сингапуре и Триесте. Только в России у банка было 245 сотрудников. Дочерняя организация Легион-банка, Центрокомиссия, за бесценок скупала сырьё и продукцию и вывозила её через владивостокский порт на зафрахтованных Легионом судах. 4769 тонн хлопка, 286 тонн шерсти, 23 тонны верблюжьей шерсти, 8884 тонны чистой меди, 334 тонны каучука, 150 тонн кожи, 540 тонн льняных семян, 650 тонн твёрдого дерева, 10 тонн перца и т. д. и т. п. И всё это считалось мелочью на фоне операций с драгметаллами. Не говоря уже о русском золотом запасе, переходившем из рук в руки и дважды оказавшемся под контролем легионеров. В конце концов, чехословаки передали его красным, но к тому времени от захваченного Каппелем в Казани царского золота осталось что-то около одной трети. Судьба остальных сокровищ до сих пор является предметом споров.

Некоторые легионеры по ходу дела женились на русских девушках. Жену Радолы Гайды звали Екатерина Николаевна Пермякова. Женой Эммануэля Моравца была Елена Григорьевна Бек (этим сходство между судьбами двух офицеров Легиона не ограничивалось; если Гайда выдавал себя за врача, то Моравец, не имея диплома, представлялся в России инженером-механиком). Ярослав Гашек (покинувший Легион и перешедший на службу к красным) женился на Александре Гавриловне Львовой.

Многие легионеры сделали головокружительные карьеры. Радола Гайда, после удачной атаки у Зборова ставший капитаном, командовал участком Транссиба протяжённостью 2 000 километров. Вскоре он стал подполковником, полковником и, наконец, генералом (в 26 лет). Причём не только чехословацким, но и русским. В январе 1919 года, перейдя на службу к Колчаку, Гайда получил звание генерал-лейтенанта и возглавил одну из белых армий. Колчак намеревался доверить Гайде проведение операции по взятию Москвы. Впрочем, вскоре Гайда был снят с должности и в ноябре 1919 года оказался вовлечён в мятеж, поднятый против Колчака владивостокскими эсерами. В своей генеральской шинели он появился среди путчистов, чтобы возглавить их… и тут выяснилось, что организация путчей — не самая сильная сторона моравского аптекаря. Всё пошло наперекосяк, мятеж был подавлен, а самого Гайду спасло от расстрела только вмешательство Держав. В заговоре против Колчака был замешан и Эммануэль Моравец, обещавший, но так и не предоставивший повстанцам помощь.

lm5

В 1920 году Гайда, обогнув полмира, наконец приехал в Прагу. И выяснил, что его никто не встречает. Легионерская пресса называла Гайду сибирским львом, но в Чехословакии у власти были люди из Мафии. Томаш Гарриг Масарик стал президентом. Карел Крамарж — премьер-министром. Эдвард Бенеш — министром иностранных дел. Алоис Рашин — министром финансов. Милан Штефаник к тому времени уже был покойником. Его самолёт разбился при невыясненных обстоятельствах 4 мая 1919 года на подлёте к Братиславе. По-видимому, он был сбит. По одной из версий, Штефаник слишком сблизился с итальянцами (его невестой была маркиза Джулиана Бенцони) и слишком сильно интересовался финансовыми делами Легиона. Ни то, ни другое не устраивало профранцузскую фракцию в чехословацком руководстве, в особенности Эдварда Бенеша. По другой версии, произошло трагическое недоразумение. Чехословакия как раз находилась в состоянии войны с Венгрией, и чешская противовоздушная оборона просто приняла итальянский флаг на крыле самолёта за венгерский.

Масарик познакомился с Гайдой в 1917 году в России и считал его опасным авантюристом и выскочкой. По возвращении на родину генерал Гайда, привыкший оперировать на тысячекилометровых фронтах, был отправлен во Францию, в военное училище. Там он вместе с французскими лейтенантами постигал, как правильно командовать батальоном и обустраивать окопы. После училища его назначили командиром пехотной дивизии. В 1924 году Гайда стал членом Генерального штаба (по словам Масарика, чтобы за ним было удобнее присматривать), а 20 марта 1926 года — начальником Генерального штаба. Этот пост он занимал два месяца.

В Европе в то время происходило следующее. 14 ноября 1919 года армия адмирала Миклошa Хорти вошла в Будапешт. 1 марта 1920 года Хорти был провозглашён регентом Венгерского королевства. 28 октября 1922 года Бенито Муссолини предпринял поход на Рим и занял пост премьер-министра Италии. Начиная с 1925 года он стал пользоваться титулом capo del governo e duce del fascismo (шеф правительства и вождь фашизма). В мае 1926 года маршал Пилсудский совершил переворот в Варшаве и установил диктатуру в Польше. Сразу после этого в чехословацкой прессе стали появляться статьи с названиями вроде «В поисках генерала», в которых говорилось, что демократия находится под угрозой переворота, и делались прозрачные намёки на готовность Гайды захватить власть.

Вскоре Гайда был снят с должности и отдан под суд. Его обвинили в шпионаже в пользу СССР, в связях с фашистами и в подготовке государственного переворота. Среди свидетелей обвинения был и Эммануэль Моравец, в ту пору — сторонник Масарика и яркий публицист демократической направленности. Хотя доказать вину «сибирского льва» не удалось, а ряд свидетелей обвинения понёс наказания за лжесвидетельство, он был разжалован и отправлен в отставку. Если Гайда и планировал путч, то, как обычно, с печальным итогом для себя. Но и после этого падения у Гайды осталось кое-что, что Масарик был не в силах у него отнять — его прошлое. Он больше не имел права носить чехословацкий мундир, зато мог носить русскую форму. И когда Гайда вышел на улицу в гимнастёрке, люди подняли его и понесли на руках.

Осенью 1926 года Гайда вступил в НОФ — Национальную общину фашистскую (Národní obec fašistická), а 2 января 1927 года был избран председателем этой партии. Вождём чешских фашистов стал женатый на русской женщине георгиевский кавалер, полунемец-получерногорец православного вероисповедания.

Чешский фашизм был скопирован с итальянского, но адаптирован к местным условиям. Фашисты выступали за сословно-корпоративное государство, в котором немцы, евреи и масоны будут лишены всякого влияния. Они восхищались Муссолини и ненавидели Гитлера, и у них был совершенно фантастический план союза с Италией против Германии. В остальном это была типично фашистская партия, с молодёжной фракцией (Фашистское студенческое содружество) с сопутствующим женским движением (Фашистская помощь), с отрядами боевиков, которые дрались с коммунистами, аграриями и местными нацистами (в основном — студентами немецкого происхождения).

На выборах 1929 года фашисты получили три места в парламенте, и одно из них, естественно, досталось Гайде. В 1933 году в Брно произошёл так называемый Жиденицкий путч. Около семидесяти фашистов во главе с Ладиславом Кобсинеком (бывшим поручиком, уволенным из рядов вооружённых сил за фашистские взгляды и некоторое время лечившимся в психиатрической клинике) атаковали армейские казармы в предместье Брно — Жиденице. Их выступление легко подавили, и на следствии они заявили, что намеревались привлечь на свою сторону воинскую часть, двинуться на Прагу и провозгласить Радолу Гайду президентом республики. Сия глупейшая акция была в лучшем случае самодеятельностью Кобсинека, а по мнению некоторых историков — инсценировкой, устроенной Масариком или Бенешем. Суд не нашёл связи между путчистами и Гайдой, но под давлением Пражского Града дело вернули на доследование, и Гайда всё-таки был приговорён к лишению свободы сроком на 6 месяцев. Он попадал в тюрьму даже за путчи, к которым не имел отношения.

lm6

Томаш Гарриг Масарик, официально носивший титул Президент-Освободитель, в 1934 году был избран на четвёртый срок подряд (конституция давала ему это право) и принёс присягу, стоя под сенью собственной статуи. Ему было 84 года. В 1935 году он подал в отставку по состоянию здоровья, в 1937-м — покинул этот грешный мир. Подобные люди всегда думают о том, как будет выглядеть в глазах истории каждый их шаг. Президент-философ в совершенстве владел искусством делать правильные шаги, но под конец ему изменило чувство меры, и он за несколько месяцев до смерти принялся учить греческий язык.

Президентом стал Эрдвард Бенеш. Вскоре пришли Судетский кризис и Мюнхенский договор. Радола Гайда, Эммануэль Моравец и другие бывшие легионеры требовали от правительства защищать страну. Правительство пало, и пост премьер-министра занял герой Зборова Ян Сыровый. Однако Бенеш принял диктат Держав. Командующий 1-й чехословацкой армии генерал Сергей Николаевич Войцеховский, русский ветеран Легиона, предлагал коллегам совершить переворот, составить хунту и до конца защищать республику, но его не поддержали. Чехословакия сдалась без боя. Фашисты опять предприняли какие-то действия, но настолько невнятные, что их трудно назвать путчем (в основном они ходили по улицам и скандировали имя Гайды). Эммануэль Моравец разочаровался в демократии и стал рассматривать Бенеша как личного врага. Бенеш вылетел в Лондон.

За отторжением Судет последовала оккупация остатков Чехословакии и учреждение Протектората Богемия и Моравия. Ян Сыровый отдал войскам приказ не оказывать вермахту сопротивления (после сдачи Судет оборона остальной территории была технически неосуществима и не имела ни малейшего смысла). Гитлер приехал осмотреть Прагу и поднялся на Град. Сыровый поздоровался с ним за руку. Эммануэль Моравец пытался эмигрировать в Коста-Рику. Он был одним из самых острых антинацистских публицистов и опасался расстрела. Но немцы отнеслись к нему неожиданно благосклонно. Они предложили Моравцу издать книгу и отвезли его в ознакомительный туp по Третьему рейху, всюду демонстрируя своему гостю успехи национал-социалистического строительства.

Вскоре Моравец стал убеждённым нацистом и занял в правительстве Протектората пост министра просвещения. Кроме того, он возглавил Кураторий — детскую организацию, созданную по образцу гитлерюгенда. Его сын от русской жены Игорь вступил в ряды СС (у Моравца к тому времени давно уже была другая супруга; он имел обыкновение жениться на семнадцатилетних девушках и разводиться с ними лет через десять; его третья жена была служанкой его второй жены и осведомительницей гестапо). На Моравце лежит личная ответственность за наиболее кровавые и постыдные страницы истории Протектората (например, он назначал награды за головы бойцов Сопротивления). Его имя стало в Чехии олицетворением коллаборации, наподобие имени Квислинга в Норвегии.

lm7

Радола Гайда отошёл от дел. Он уехал в своё поместье и оказывал финансовую помощь чехословакам, эмигрировавшим в Польшу и во Францию, чтобы продолжать борьбу. Среди них был и герой Зборова Людвиг Свобода. Деятельность фашистских организаций в Протекторате постепенно была запрещена. Единственной легальной партией стал Национальный Союз, членство в котором было обязательным для всего взрослого мужского населения страны и рассматривалось как пустая формальность. В идеологии Протектората безраздельно господствовал Моравец.

В начале мая 1945 года Моравец, Сыровый, Гайда и Войцеховский пребывали в Праге (Войцеховский участвовал в подпольном движении Сопротивления; немцы обращались к нему с предложением о сотрудничестве, но старый белогвардеец ответил, что, при всей ненависти к большевикам, никогда не станет стрелять в русских солдат). С востока вместе с частями Красной Армии к городу приближался корпус генерала Свободы. В Москве готовился выехать на родину чехословацкий посол в СССР и герой Зборова Зденек Фирлингер (ему предстояло стать премьер-министром). В Лондоне собирался триумфально вернуться на Град президент Бенеш. С ним был и Ян-Сергей Ингр, долгое время занимавший пост министра обороны в правительстве в изгнании. Судьба опять сводила вместе ветеранов Легиона и Мафии. Но теперь они были на разных сторонах.

4 мая 1945 года Моравец искал встречи с Гайдой, надеясь через него выйти на американцев. Гайда отказался иметь с ним дело. 5 мая началось пражское восстание. Моравец пытался пробиться к немцам, но попал под огонь повстанцев. Потом в его машине кончился бензин, и Моравец застрелился. Его младший сын к тому времени уже погиб во время американской бомбардировки. Старшего расстреляли за службу в СС после войны. Ян Сыровый не был замечен в коллаборации, но получил 20 лет тюрьмы. Фактически — за рукопожатие с Гитлером. Освободившись, он работал ночным сторожем и умер в 1970 году. Сергей Войцеховский, участник антинацистского Сопротивления, был арестован СМЕРШевцами 12 мая 1945 и умер в 1951 году в Озёрном лагере в Иркутской области.

lm8

Сыровый и Гитлер

В тот же день, 12 мая, арестовали и Радолу Гайду. С ним плохо обращались, и в тюрьме он почти лишился зрения. В 1947 году Гайду осудили на два года за пропаганду фашизма. Никаких признаков коллаборации с нацистами в его действиях не нашли. В его срок засчитали время предварительного заключения, и он был освобождён в зале суда. Умер Радола Гайда 15 апреля 1948 года. Эдвард Бенеш к тому времени уже передал власть коммунистам. Людвиг Свобода, дважды покидавший родину, чтобы сражаться, и дважды возвращавшийся победителем, в 1945 году занял пост министра обороны. В 1968 он стал президентом Чехословакии, оставался главой государства до 1975 и дожил до 1979 года.

В 2003 году в Праге в возрасте 107 лет умер Алоиз Воцасек. Он был последним участником битвы у Зборова, последним чехословацким легионером и одним из двадцати последних ветеранов Первой мировой войны.