Американская писательница Гертруда Стайн, икона авангардизма и автор термина «потерянное поколение», жила во Франции с 1902 года. В 1907-м она познакомилась с Элис Токлас, ставшей любовью всей её жизни. 1943 год две дамы провели в живописном городке Кюло в предгорьях Альп, недалеко от швейцарской границы. В Кюло стоял немецкий гарнизон, и в какой-то момент на вилле, где обитали Стайн и Токлас, поселились два офицера вермахта с денщиками. Жаль, что ни один из этих немцев не оставил мемуаров. Было бы интересно узнать, какое впечатление на них произвели две американские лесбиянки еврейского происхождения, жившие в оккупированной Франции так, словно ни холокост, ни гонения на гомосексуалистов, ни война между США и Германией их совершенно не касались.
17 августа 1944 года, в преддверии наступления Союзников, комендант Парижа Дитрих фон Хольтиц отдал приказ начать минирование важных городских объектов. В тот же день гестапо нагрянуло с обыском в пустующую парижскую квартиру Стайн и Токлaс в домe номер 5 на Рю Кристин. Однако кто-то из соседей, увидев, что неизвестные в штатском взламывают дверь, позвонил в полицию. На вызов прибыли двадцать стражей порядка во главе с комиссаром полиции, который потребовал от сотрудников гестапо предъявить ордер на обыск. Ордера не оказалось, и французские полицейские при поддержке высыпавших на улицу людей просто прогнали гестаповцев с места происшествия. Вместо повреждённого оккупантами замка соседи врезали в дверь новый.
Курьёзный случай с квартирой Гертруды Стайн произошёл за пару дней до Парижского восстания, но в принципe мог бы произойти в любой момент немецкой оккупации Франции. Эта граничащая с анекдотом история показывает, насколько реалии того времени отличались как от созданного голлистской пропагандой образа Франции, героически сражавшейся с гитлеровцами в подполье, так и от картины Франции коллаборационистской, бывшей беспомощной марионеткой в руках победоносной Германии. Ироничная формула «Де Голль спас нашу честь, Петен — наши кошельки» появилась задним числом. Современники ощущали эпоху совершенно по-другому. В июле 1940 года во Франции была провозглашена национальная революция, для которой немецкое присутствие служило лишь фоном.
Далеко не все из тех, кто сотрудничал с немцами, приветствовали национальную революцию. И наоборот, среди тех, кто участвовал в национальной революции, далеко не все смирились с поражением; многие из них надеялись на реванш. Вопрос, произошла бы во Франции национальная революция, не случись в мае-июне 1940 года дебакль на фронте, навсегда останется открытым. С одной стороны, ни до, ни после этой даты французским крайне правым не удавалось прийти к власти. С другой стороны, они вели борьбу так долго и целеустремлённо, что рано или поздно могли преуспеть. У них были и проработанная идеология, и хорошо организованные структуры, и яркие лидеры, и широкая поддержка в различных слоях общества.
Корни национальной революции уходили в 1934-й, в 1871-й и даже в 1789 год. Консервативные легитимисты, идейные последователи Жозефа де Местра и Жана Шуана, наследники тех, кто начиная с 1792 года сражался против республики с пером и с оружием в руках, долго оставались одной из ведущих сил французского общества. Ближе всего к успеху монархисты были в 1871 году, когда после разгрома Парижской коммуны добились большинства в Национальном собрании и предложили трон внуку Карла Х Генриху д’Артуа, известному как граф Шамбор. Реставрация не произошла по комичной в сущности причине — французы давно привыкли считать своим флагoм триколор, а претендент настаивал на возвращении к белому стягу с королевскими лилиями.
«Генрих V не может отречься от знамени Генриха IV», — заявил последний потомок старшей ветви Бурбонов. Эта стилистически безупречная фраза стоила ему трона. Генрихом Пятым граф Шамбор так и не стал, а во Франции была учреждена Третья республика. После этого французский монархизм превратился из политической скорее в эстетическую категорию. Восстановление монархии стало отвлечённой идеальной целью, а на практике легитимисты сосредоточились на идее реформ в консервативном духе. Тем не менее в первой половине ХХ века в стране ещё было полно людей, которые на годовщину казни Людовика XVI надевали чёрные галстуки, а почтовые марки с республиканской символикой принципиально наклеивали на конверты вверх ногами.
В 1896 году на монархические позиции перешёл и Шарль Моррас, человек, впоследствии сыгравший ключевую роль в формировании интегрального национализма, ставшего идеологией национальной революции. Он родился в 1868 году в Провансе и в детстве мечтал стать морским офицером, однако в четырнадцать лет оглох и посвятил себя литературно-политической карьере. Строго говоря, по взглядам Моррас был не роялистом, а националистом, но пришёл к выводу, что только реставрация монархии позволит реализовать во Франции националистические идеалы. Ещё более сложный путь привёл Морраса к католицизму. Будучи агностиком и в целом скептически относясь к христианству, он тем не менее считал католическую церковь фундаментом французской культуры.
В 1899 году Моррас присоединился к организации Аксьон Франсез (Action française, т.е. «Французское действие»). Некоторые русскоязычные источники утверждают, что сам Моррас её и создал. Это неверно. Комитет «Французское действие» основали театральный критик Морис Пюжо и философ Анри Вожуа в апреле 1898 года, а Моррас стал их соратником чуть позже. Однако он сразу же превратился в идеолога движения. В июле 1899 года начал выходить журнал «Bulletin d’Action française», в 1908 году преобразованный в ежедневную газету.
Редактировал газету Моррас, а распространяли её студенты правых взглядов, вскоре сформировавшие собственную группировку — «камелоты короля» (Camelots de Roi). Слово camelot во французском языке означает всего лишь «продавец газет», так что традиционный русский перевод названия камелотов — «королевские молодчики» — не совсем точен. Скорее это были «королевские газетчики». Но их имя было созвучно названию замка легендарного короля Артура, поэтому для сохранения монархического колорита я буду называть газетчиков камелотами. Вступая в ряды «газетчиков», молодые люди клялись, что будут всеми силами бороться против республики. Камелоты стали боевыми отрядами Аксьон Франсез.
Существовали и другие правые лиги. «Огненные кресты» (Croix de Feu) полковника Франсуа де ля Рока. Выступавшая за консервативные ценности и католический социализм национал-патриотическая организация во главе с потомственным военным, предки которого с оружием в руках сражались против республики ещё в 1792 году. «Огненные кресты» возникли как ассоциация ветеранов Первой мировой войны. В 1929 году в их рядах было две тысячи, в 1931-м — пятнадцать тысяч, в 1932-м — восемьдесят тысяч, в 1934-м — сто пятьдесят тысяч, в 1935-м — триста тысяч соратников. Хотя некоторые источники называют «Огненные крeсты» фашистским движением, фашистская идеология была столь же чужда этим правым, как и коммунистическая. Бойцы «Огненных крестов» всегда были готовы драться с красными, но ничего не имели против евреев.
«Патриотическая молодёжь» (Jeunesses patriotes) винодела и бонапартиста Пьера Тeттенже — cто тысяч человек, внешне копировавших чернорубашечников Муссолини и занимавших антипартламентаристские и антикоммунистические позиции. Франсистская партия (Parti franciste) героя Первой мировой Марселя Бюкара (три ранения, десять наград, включая орден Почётного легиона) — финансировавшаяся из Италии организация фашистского типа, боевое крыло которой носило береты и синие рубашки. «Крестьянский фронт» (Front paysan), насчитывавший до 400 тысяч членов. Боевыми отрядами разгневанных пейзан были «Зелёные рубашки» Анри Доржере, считавшие себя наследниками вандейских повстанцев 1793 года и выступавшие против парламентаризма.
Кроме перечисленных, на правом фланге существовали и другие лиги, некоторые из них — весьма радикальные. Националистов, консерваторов, монархистов и фашистов объединяло неприятие парламентской системы Третьей республики. Республика давала достаточно поводов для презрения. Её деятели рассматривали политику как бизнес, а государственную казну — как свой карман, так что французская история того периода представляет собой историю афер и скандалов. Но всеобщая коррупция сосуществовала во Франции с демократией, поэтому каждый новый скандал неизменно вёл к падению очередного правительства. Третья республика просуществовала 68 лет, и за это время в ней сменилось более ста правительственных кабинетов (111, если я не ошибаюсь в подсчётах). Фигура президента была в республике номинальной.
Помимо критики парламентаризма, многие правые в той или иной степени соглашались и со сформулированной в 1899 году Шарлем Моррасом критикой департаментов (они желали вернуться к дореволюционным провинциям), критикой экономического либерализма (они были сторонниками корпоративизма), критикой централизации (они требовали бóльших прав для регионов) и критикой семейного, в том числе наследственного, права (они хотели восстановить подорванный институт семьи). В 1903 году Моррас написал статью «Диктатор и король», в которой утверждал, что правым следует совершить переворот с целью установления роялистской диктатуры, которая будет переходной формой правления перед реставрацией монархии (примерно так красные объявляли диктатуру пролетариата переходной формой перед построением коммунизма). При рассмотрении событий 1940–1944 годов всё это следует иметь в виду.
Не следует забывать и о февральских событиях 1934 года, которые левая историография до сих пор называет «фашистским путчем». Во времена Великой Депрессии политическая нестабильность во Франции превзошла даже обычные мерки Третьей республики (за 22 месяца с мая 1932 по январь 1934 года в стране сменились шесть правительств). На этом фоне развернулась афера Александра Ставиского. Естественно, Ставиский был евреем. Не менее естественно, что его дело вызвало во Франции очередной взрыв антисемитизма. Антисемитская традиция во Франции столь же стара, как и традиция использования евреев в качестве подставных лиц в разного рода мошенничествах. Первая половина ХХ века была последней эпохой, когда французы ещё клевали на эту удочку.
Несмотря на накал страстей, бушевавших во время аферы Ставиского и других подобных эксцессов, французский антисемитизм не стоит воспринимать с чрезмерной серьёзностью. Нужно помнить, что даже во время дела Дрейфуса дрейфусары и антидрейфусары вместе обедали в одних и тех же клубах. А самым крупным и самым яростным французским антисемитом всех времён был Эдуард Дрюмон. Этого непримиримого борца с жидомасонским заговором называли рыцарем арийской расы. Достаточно взглянуть на визаж арийского рыцаря, чтобы лишний раз удостовериться: с точки зрения романских народов, политика — это игра, а политическая позиция — нечто вроде актёрского амплуа. Иногда распределение ролей в политическом театре принимает неожиданный характер.
Серж Александр Ставиский, уроженец Киева, сын дантиста, 19 раз привлекался к уголовной ответственности за мошенничество… и 19 раз был оправдан. У него были связи и в полиции, и в министерстве юстиции, и в политических кругах. На Рождество 1933 года в Байoнне арестовали директора местного отделения одного из крупнейших французских банков, запустившего в оборот фальшивые чеки на 25 миллионов франков. Вскоре выяснилось, что общая сумма привлечённых под липовые бумаги средств превышает невероятные 200 миллионов, в деле участвует мэр города, a связи от него идут ещё выше. Намного выше. Как нетрудно догадаться, организатором всего дела назвали частное лицо — Ставиского.
8 января 1934 года Ставиского нашли мёртвым и объявили его смерть самоубийством. Некоторые говорят, что у него в голове были две пули. Другие утверждают, что выстрел был один, зато произведённый с трёхметровoго расстояния. 16 января обнаружили обезглавленный труп начальника финансового отдела парижской прокуратуры Альбера Принса, занимавшегося делом Cтавиского. 3 февраля префекта парижской полиции Жана Шаппе перевели в Марокко. 6 февраля правые лиги вышли на улицы.
Демонстрации под антисемитскими, антикоррупционными и антиправительственными лозунгами шли в Париже с первых дней аферы Ставиского. Однако 6 февраля своих людей на площадь Согласия призвали сразу все — «Патриотическая молодёжь», «Королевские камелоты», «Французское действие», «Французская солидарность», «Ассоциация ветеранов» и «Федерация налогоплательщиков». В протестах приняли участие около 50 тысяч человек, в том числе до 6 тысяч членов военизированных формирований. Некоторые из них пришли с оружием. Отдельно выступили «Огненные кресты». Демонстрация вскоре переросла в столкновения с полицией и войсками. Впервые со времён Парижской коммуны солдаты стреляли в гражданских. Несколько десятков человек погибли, количество раненых на обеих сторонах исчислялось тысячами.
Демонстранты кидают камни в конных полицейских на Площади Согласия в Париже
Кажется, все сходятся во мнении, что если бы к драке присоединились «Огненные кресты», правые лиги выиграли бы это противостояние и взяли бы власть. Но полковник де ля Рок заявил, что Франция ещё не готова, и его люди ограничились участием в мирной манифестации. Уличную схватку выиграла полиция, однако пресса стала называть действующий социалистический кабинет правительством убийц, и правительство пало. Был сформирован новый кабинет, в котором пост министра обороны достался герою Первой мировой войны маршалу Филиппу Петену (это был его первый министерский опыт).
Правые пoпытались создать Фронт Свободы, но не смогли объединиться. Левые, напротив, образовали Народный Фронт, выиграли выборы 1936 года и запретили все правые лиги. Естественно, правые настроения в обществе от этого не ослабли. Они лишь радикализовались. Многие запрещённые лиги преобразовались в политические партии. Например, «Огненные кресты» стали Социальной партией. Часть правых боевиков разочаровалась в консервативных вождях, в 1934-м не сделавших последнего шага, и перешла на фашистские позиции.
1 сентября 1939 года германские войска вторглись в Польшу. 3 сентября Франция объявила Германии войну, но в последующие 10 месяцев её участие в боевых действиях сводилось в основном к отправке экспедиционного корпуса на защиту Норвегии. 10 мая 1940 года немцы начали наступление на французском фронте. После этого события развивались стремительно. 19 мая верховным главнокомандующим был назначен генерал Максим Вейган, в 1918 году диктовавший немцам условия Компьенского перемирия. Некоторое время спустя он заявил, что если бы получил свой пост на две недели раньше, то опять остановил бы немцев, но сейчас уже ничего невозможно сделать.
26 мая британский экспедиционный корпус начал, а 4 июня — завершил эвакуацию из Дюнкерка. 11 июня во Францию прибыл Уинстон Черчилль. Он сделал французам массу предложений, от обороны Парижа по примеру республиканского Мадрида до создания франко-британской унии. Французы их отклонили (в тот день один из французских министров сказал, что лучше быть нацистской провинцией, чем британским доминионом). 14 июня без боя был сдан Париж. 16 июня премьер-министр Рейно подал в отставку, и президент Лебрен предложил сформировать правительство маршалу Петену.
17 июня генерал Де Голль вылетел в Англию. В тот же день маршал Петен обратился к народу по радио со словами: «Бои должны прекратиться», и запросил у немцев условия перемирия. Нация вздохнула с облегчением. 18 июня Де Голль обратился к народу по радио со словами: «Франция проиграла сражение, но она не проиграла войну!» 19 июня немцы форсировали Луару. 22 июня 1940 года было подписано перемирие. Около шестидесяти процентов территории страны попало под немецкую оккупацию. Юг Франции, колониальная империя и флот оставались под контролем правительства Петена. 27 июня Черчилль пригласил Де Голля на Даунинг-стрит и объявил ему: «Раз Вы совсем один — хорошо, я признáю только Вас». Британское правительство признало Де Голля главой французов.
10 июля 1940 года в курортном городке Виши большинство депутатов Национального собрания проголосовали за ликвидацию парламентской системы и передачу диктаторских полномочий маршалу Анри-Филиппу-Бенони-Омеру-Жозефу Петену (569 голосов за, 80 против, 17 воздержались). Петен получил титул главы государства (слово республика больше не употреблялось). Премьер-министром стал Пьер Лаваль, министром обороны — Максим Вейган. Чуть позже Вейган организовал военный трибунал, который заочно приговорил Де Голля к смерти за измену родине в пользу Великобритании. Третья республика была упразднена, во Франции началась национальная революция.
На первых порах немцы предпочитали не вмешиваться во внутренние французские дела. В 1940-1942 годах германские оккупационные силы во Франции не превышали 30 тысяч человек. Для сравнения: полицейский корпус одного только Парижа насчитывал что-то около 15 тысяч. За исключением нескольких ключевых точек, немецкое присутствие просто никем не замечалось. «Марсельеза» официально осталась гимном Французского государства, но на практике вместо неё исполнялась песня «Маршал, мы здесь». Французским флагом по-прежнему был триколор, но гербом стало изображение двустороннего средневекового топорика, называвшегося франциска (со своей стороны Де Голль в Англии избрал символом Свободной Франции другой средневековый артефакт — лотарингский крест). Девиз «Свобода, равенство, братство» был заменён триадой «Труд, семья, отечество».
Герб Французского государства в 1940-1944 гг.
Моррас назвал приход к власти Петена «божественным сюрпризом». Петен назвал Морраса «самым французским из французов». И диктатор, и его апологет были одними из наиболее пожилых революционеров в истории. Моррасу было семьдесят два года, Петену — восемьдесят четыре (он родился в последний год Крымской войны). Моррас происходил из маленького городка на юге, Петен — из деревни на севере (он был сыном крестьянина). Оба ностальгировали по своему идиллическому детству и отрицательно относились к любым проявлениям современности — индустриализму, индивидуализму и интеллектуализму.
13 августа 1940 года во Франции были запрещены тайные общества — началась борьба с масонерией. 15 августа Петен собственноручно написал статью о необходимости реформы образования. Восстанавливались школы церковных конгрегаций, стали прославляться радости физического труда и спорта. Супружеские измены и гомосексуализм были объявлены преступлениями. Аборт мог караться пожизненным заключением. 14 сентября 1941 года зарплаты госслужащих, в возрасте 35 лет имевших трёх и более детей, были увеличены на 15%. Зарплаты бездетных — снижены на 15%. 4 октября 1941 года была принята Хартия труда, призванная устранить трения между социальными группами и установить корпоративную гармонию.
Принцип «один человек — один голос» был отменён, путём всеобщего волеизъявления избирались только мэры населённых пунктов, в которых количество жителей не превышало 2 тысячи человек. Партии были поставлены под контроль государства, а в августе 1941 года по большей части распущены. Фактически был ликвидирован и принцип разделения властей. Петен сосредоточил в своих руках бразды законодательной, исполнительной и отчасти судебной власти. Параллельно принимались законы, направленные на ограничение прав евреев и иностранцев. Советник Петена Рене Жилуан определил установленный в стране порядок как национальный, авторитарный, иерархический и социальный.
Называя режим Виши коллаборационистским, мы допускаем историческую неточность. Слово «коллаборационист» впервые употребил Марсель Деа 4 ноября 1940 года. Этим термином себя называли люди, обитавшие не в Виши, а в Париже. Помимо неосоциалиста Деа, среди «парижан» были такие деятели, как поклонник Гитлера Альфонс де Шатобриан или создатель Французской народной партии Жак Дорио, десять лет состоявший в ЦК французской коммунистической партии, проходивший партийную учёбу в Москве и встречавшийся с Лениным, а потом перешедший на другую сторону баррикад (его называли Великий Жак).
Писатель Робер Бразильяк, один из самых ярких «парижан», в своё время порвавший с Моррасом и увлекшийся нацизмом, выразил настроения парижской фракции словами: «Хотим мы этого или нет, нам придётся жить вместе. В ближайшие несколько лет французы после некоторого раздумья будут более или менее спать с Германией. Мы не обойдёмся без ссор, но в целом у нас останутся приятные воспоминания». Я полагаю, что по меньшей мере для периода 1940–1942 годов у нас есть все основания различать вишистских национал-революционеров и парижских коллаборантов.
При этом и среди «парижан», и среди вишистов, и среди бойцов Сопротивления (поначалу отнюдь не бывших голлистами) встречались люди самых разных взглядов. Было бы непростительной ошибкой думать, будто правые сплошь поддерживали режим Виши, а левые сражались в рядах Сопротивления. Достаточно сказать, что министром информации в Виши с 1941 по 1944 год служил Поль Марион, в своё время бывший куратором пропагандистского отдела ЦК компартии Франции, а олицетворением коллаборации во Франции стало имя Пьера Лаваля, при Третьей республике дважды становившегося премьер-министром от социалистической партии.
27 августа 1941 года боец Сопротивления произвёл пять выстрелов из револьвера калибра 6,35, ранив Пьера Лаваля и стоявшего рядом с ним Марселя Деа. Стрелявшим оказался двадцатиоднолетний Поль Колетт, в юности успевший побывать членом и «Королевских камелотов», и «Огненных крестов» (по не вполне ясным причинам его не казнили, а отправили в концлагерь; таинственная рука охраняла Колетта так хорошо, что он дожил до 1995 года).
Между тем 10 февраля 1941 года премьер-министром в Виши стал шестидесятилетний адмирал Жан-Луи-Ксавье-Франсуа Дарлан, потомственный масон и политик социалистических взглядов (его отец был министром юстиции и защищал Дрейфуса). С 1937 года (т.е. со времён правительства Народного фронта) Дарлан был командующим французским флотом. В 1939 году специально для него было учреждено звание «адмирал флота». 18 июня 1940 года Дарлан отказался прекратить боевые действия и вывез свыше 1000 тонн зoлота в Сенегал для продолжения борьбы. Накануне вступления в действие перемирия Дарлан отдал приказ затопить флот, если немцы попытаются овладеть им. 3 июля британцы атаковали французские корабли в алжирском порту Мерс-эль-Кебир. После этого Дарлан приказал топить британские суда во французских водах.
Заняв пост премьера, Дарлан сформировал правительство технократов, которые не придавали никакого значения идеологии и принялись модернизировать экономику, желая встроить её в созданный немцами европейский Новый порядок. В сущности, они занимались тем же, чем несколько десятилетий спустя занялись отцы-основатели Евросоюза. Дарлан оставался премьером до апреля 1942 года, после чего на этот пост вернулся Лаваль. Часто встречается утверждение, что на его отставке настаивал Гитлер. Это не так. Дарлан ушёл сам, когда политика сотрудничества с Германией зашла в тупик. Адмирал сохранил позиции главнокомандующего французской армией и официального преемника Петена. И начал устанавливать контакты с американцами.
5 ноября 1942 года Дарлан вылетел в Северную Африку. По официальной версии — чтобы навестить в госпитале страдающего полиомиелитом сына. Существует трогательная история о том, как 400 плохо вооружённых бойцов Сопротивления, в основном кадетов, студентов и чуть ли не школьников, атаковали вишистские позиции в Алжире, всех победили, всё захватили, взяли Дарлана в плен и уговорили его перейти на сторону Союзников. Как бы там ни было, 7 ноября англичане и американцы высадились в Северной Африке и не встретили сопротивления. Дарлан перевёл французские войска на сторону Союзников, а американцы признали его Верховным представителем Франции в Северной и Западной Африке.
После высадки Союзников в Северной Африке немцы оккупировали Южную Францию (11 ноября 1942 года), но овладеть французским флотом им так и не удалось. В соответствии с директивами Дарлана, 27 ноября флот был затоплен в Тулоне. Де Голль был в бешенстве. Его даже не поставили в известность о высадке Союзников во французских владениях. Американцы считали законным правительством Франции режим в Виши и вели переговоры только с его представителями, а с Де Голлем принципиально отказывались иметь какие-либо дела. Слава спасителя отечества явно должна была достаться Дарлану. Но Дарлан не был баловнем судьбы. А Де Голль — был.
Слева направо: генерал Эйзенхауэр, адмирал Дарлан, адмирал Каннингeм, генерал Жиро
Род Де Голлей восходит ко временам Крестовых походов, и если верить семейным преданиям, Фортуна благоволит к нему уже несколько веков. В 1214 году в битве при Бувине Ришар Де Голль один из всего отряда остался жив в тучах выпущенных брабантцами стрел. В 1415 году Жан Де Голль уцелел в битве при Азенкуре, что удалось лишь немногим французским рыцарям. В 1793 году Филипп Де Голль вместе с пятнадцатью другими осуждёнными был привезён якобинцами на Гревскую площадь, но когда его возвели на эшафот, гильотину заклинило. А пока её ремонтировали, якобинцев свергли, и их узники получили свободу. Наконец, сам Шарль де Голль прошёл через верденскую мясорубку, не получив ни одной царапины. Впоследствии он пережил около тридцати покушений.
Род Дарланов не обладает таким счастьем. 24 декабря 1942 года в Алжире двадцатилетний монархист Бонье де Ла Шапель всадил Дарлану две пули в живот. Адмирал скончался, а его убийца был немедленно казнён. В этой связи обычно рассказывают, что покушение на Дарлана подготовили четыре молодых человека, в складчину купившие пистолет, и тянувшие спички, чтобы определить, кому идти на дело (Бонье де Ла Шапель вытянул короткую). Говорят, что они представляли монархическое крыло голлистского движения, рассчитывавшее, что Де Голль станет регентом и со временем передаст трон графу Парижскому. Вроде бы и сам претендент 10 декабря появился в Алжире…
Всё это совершенно замечательно, но я назову вам имя человека, передавшего заговорщикам пистолет. Его звали Доддс-Паркер. Полковник Дуглас Доддс-Паркер. Он служил в УСО (Управление специальных операций, Special Operations Executive), британской спецслужбе, созданной в 1940 году и располагавшей тринадцатью тысячами агентов. Биография Доддс-Паркера заслуживает отдельного рассказа, а здесь я лишь отмечу, что это он полугодом ранее курировал операцию «Антропоид», в ходе которой чехословацкие парашютисты ликвидировали в Праге рейхспротектора Богемии и Моравии Рейнхарда Гейдриха, отвечавшего в Третьем рейхе за решение еврейского вопроса.
Командующий американскими войсками Дуайт Эйзенхауэр созвал встречу Союзнического командования в Алжире и пригрозил выслать агентов УСО, если выяснится, что они имеют отношение к смерти Дарлана. Доддс-Пракер заверил его, что не имеют. Появились результаты вскрытия (по-видимому — фальсифицированные, или, как корректно выражаются некоторые историки, политически мотивированные), согласно которым Дарлан был убит пулями французского производства. Этим дело и кончилось. Американцы какое-то время пытались заменить Дарлана на командующего вишистскими силами в Северной Африке генерала Анри Жиро, но тот не пользовался популярностью и не имел политических амбиций. Когда в Африку прилетел Де Голль, Жиро встретил его почётным караулом и «Марсельезой».
Последующая история режима Виши представляет второстепенный интерес. Петен постепенно утрачивал власть, коллаборация Лаваля, Деа, Дорио и других принимала всё более непристойные формы, правительство теряло уважение и поддержку подданных, и говорить о национальной революции больше не приходилось. Когда во Франции высадились Союзники, каждый, кто мог, сделал вид, что он всегда был голлистом и поддерживал Сопротивление. Судьбы лидеров предвоенных лиг и других правых политиков сложились по-разному.
Пьер Теттенже, основатель «Патриотической молодёжи», с 1943 года был председателем Совета Парижа и в 1944 убедил немецкого коменданта фон Хольтица не исполнять приказ Гитлера о разрушении города. После освобождения Парижа Теттенже на некоторое время арестовали, но позже он стал членом Французской Академии и написал мемуары о своей роли в спасении французской столицы. Созданный им винный дом существует и сегодня.
Полковник де ля Рок, создатель «Огненных крестов», 6 июня 1940 года первым употребил термин Résistance — «Сопротивление» — и отказывался от любых форм коллаборации с немцами. Тем не менее он стал советником Петена. В 1943-м его арестовали за связь с британской разведкой, а в 1945-м — за сотрудничество с вишистами. Он умер в 1946 году в статусе подозреваемого, посмертно был реабилитирован и награждён за участие в подпольном Сопротивлении.
Марсель Бюкар, лидер Франсистской партии, в 1940 году был на фронте, попал в окружение, отказался сдаться, с одной ротой пошёл на прорыв и пробился в Швейцарию. Однако, вернувшись во Францию, он стал теснейшим образом сотрудничать и с Виши, и с немцами. Созданная им франсистская милиция боролась против бойцов Сопротивления. Расстрелян в 1946 году.
И маршал Филипп Петен, и Шарль Моррас после войны были приговорены к смерти. Обоим заменили смертную казнь на пожизненное заключение. Петен умер в 1951 году в возрасте 95 лет. Моррас в тюрьме продолжал писать и издаваться (под псевдонимом). За свою жизнь он написал 147 книг и несколько десятков тысяч статей. Умер Моррас в 1952-м, ему было 84 года.
Генерал Максим Вейган, в 1940 году приговоривший Де Голля к смерти, в 1941 году вышел в отставку, в 1942-м был интернирован немцами, в 1948-м предстал перед судом и был оправдан за отсутствием состава преступления. Он написал полемический комментарий к мемуарам Де Голля и умер в 1965 году в возрасте 98 лет, будучи старейшиной Французской Академии. Де Голль запретил устраивать ему государственные похороны.
Что касается Де Голля, то по взглядам он был не так уж далёк от своих политических оппонентов. В конце концов, до войны Де Голль не только читал «Аксьон Франсез», но и сам написал для этого издания несколько статей (под псевдонимом) и даже обсуждал с графом Парижским перспективы восстановления монархии. Да и как националист Де Голль никому не уступал. Чего стоит один запрет бретонского языка, введённый в 1945-м и отменённый только в 1972 году. Ну какой же правый во Франции не испытал влияние идей Морраса?
Возникшая в 1946 году Четвёртая республика по сути была копией Третьей. За 12 лет в стране сменились 22 правительства, и дело дошло до отказа армии повиноваться власти. На волне вызванного алжирской войной и угрозой военного путча кризиса призванный Национальным собранием к власти Де Голль предложил новую Конституцию, отменившую парламентскую форму правления. На референдуме за неё проголосовали 79% избирателей. Начиная с 5 октября 1958 года во Франции существует Пятая республика, в которой президент имеет полномочия, сопоставимые с полномочиями короля.
Моррас рукоплескал бы такому развитию событий, если бы дожил до него.
