О французских роялистах в русской армии мы уже писали, теперь — прекрасный текст о немецких эмигрантах, которые ради борьбы с Корсиканским Чудовищем за свободу своей отчизны надели русскую форму и дрались на полях первой Отечественной «с истинно вандальским неистовством».
В политической мифологии современного Евросоюза фигура Наполеона I, императора французов, занимает особое место. Некоторые называют его первым объединителем Европы, разрушителем оков и носителем духа прогресса, павшим в борьбе с феодальными пережитками и мракобесием.
Реальность более прозаична. Император французов действительно объединил Европу, столетиями пребывавшую в состоянии бесконечной войны всех против всех, превратив в единую мощную силу. Но не столько благодаря эфемерным идеалам свободы, равенства и братства, сколько в силу коллективной ненависти европейцев к своей персоне.
Особенно преуспели в этой ненависти немцы. К концу первого десятилетия XIX века Австрия и Пруссия — крупнейшие немецкоязычные государства — были превращены императором французов в союзников поневоле, вынужденных соблюдать унизительные союзные договоры со вчерашним супостатом. Мелким субъектам Священной Римской Империи повезло еще меньше: в июне 1806 года империю упразднили, а часть ее княжеств, как известно, вошли в состав Рейнского союза — новоиспеченного французского сателлита. Опальные германские аристократы, лишенные положения и имущества, сотнями ринулись в соседние страны.
После столь дерзкого надругательства над вековыми устоями и суверенитетом, многие сознательные немцы от Эльзаса до Кенигсберга объявили Наполеону открытую войну, объединяясь под знаменами подпольных антифранцузских движений. Их менее сознательные соотечественники, впрочем, поступились принципами национальной солидарности и пополнили ряды Великой армии — часто не по личным мотивам, но лишь из-за неспособности сопротивляться жесткой мобилизационной машине Французской империи.
В 1812 году французская армия вторжения, брошенная на Россию, была на треть укомплектована из немцев, лояльных Бонапарту, а потому Отечественную войну можно смело назвать первым крупномасштабным нашествием тевтонцев на русскую землю, предвосхитившим аналогичные нашествия в обеих мировых войнах. Однако лояльность воинственных германцев не столь искренна, как могло казаться на первый взгляд, и Наполеон совершил одну из грубейших ошибок, сделав ставку на этот гордый, но мстительный народ, в главной военной кампании своей жизни.
Нашествие двенадцати языков
Перед вторжением в Россию Наполеон, как известно, вдумчиво изучал историю Северной войны, желая избежать фатальных просчетов Карла XII. Свести на нет численное превосходство русских, разумеется, невозможно, но его можно было минимизировать за счет мобилизации людских резервов стран-союзников и сателлитов Франции, чем и воспользовался самопровозглашенный император.
В конечном итоге легендарная Великая армия из дисциплинированного моноэтнического образования превратилась в наспех созданный конгломерат 12 различных народов, сплоченных не столько общей идеей, сколько прочностью дипломатических договоров, заключенных Бонапартом с позиции силы. Отсюда одно из литературных названий Отечественной войны — «Нашествие двунадесяти языков». Пруссия предоставила французам 20 тысяч бойцов под командованием генерал-лейтенанта Людвига фон Йорка, Австрия, в свою очередь, выделила корпус из 40 тысяч человек. В итоге, с учетом полномасштабной мобилизации на территории Швейцарии, Рейнского союза и германских княжеств, аннексированных Францией, в состав Великой армии рекрутировали около 200 тысяч этнических немцев.
Разумеется, Наполеон, несмотря на совершенные им многочисленные ошибки, не был дураком и прекрасно осознавал, что загнанные на чужую войну австрийцы и пруссаки едва ли проявят воодушевление в бою, а возможно и ударят в спину в максимально удобный для этого момент. Потому прусские части были включены в состав 10-го французского корпуса, а австрийский корпус еще в самом начале войны был брошен на Варшаву в качестве пушечного мяса. Каковым так и не стал, систематически нарушая приказы командования и избегая серьезных столкновений с русскими войсками.
Эта чудовищно прагматичная, но бесчеловечная тактика императора французов обернулась против него самого. Немцы, не оценившие своеобразное гостеприимство нового сюзерена, тут же поспешили направить против него свое оружие, переходя на нашу сторону целыми частями.
К концу войны корпус фон Йорка, изрядно поредев, официально перешел на русскую службу, но к тому моменту, как говорится, всем все было ясно — на стороне России уже воевал восьмитысячный русско-германский легион, полностью укомплектованный из прусских и австрийских перебежчиков, убивавших французов — своих недавних «союзников» — с подлинно вандальским неистовством. Рискованный эксперимент Наполеона по созданию всеевропейской армии с треском провалился, подарив Российской Империи очередную прекрасную возможность показать себя альтернативным центром объединения Европы — консервативной, монархической Европы. Но обо всем по порядку.
Как закалялась германская сталь
Идея создания боевого подразделения, состоящего из перешедших на нашу сторону немцев, возникла до войны, в 1811 году. Ее автор — А. И. Чернышев — флигель-адъютант Александра I. К тому моменту многие немцы уже прошли через русскую службу, сражаясь против республиканцев в составе пехотного полка принца Гогенлоэ — одного из пяти полков прославленной Армии Конде.
Однако спустя год, когда в воздухе уже витал дух грядущих сражений, проект легиона вновь стал актуален, а его реализацией вплотную занялся Генрих Фридрих Штейн — бывший прусский премьер-министр, находившийся в вынужденном изгнании в Санкт-Петербурге.
Штейн был типичным образчиком прогрессивного политика эпохи Просвещения, который, в отличие от якобинцев и современных прогрессистов, ставил судьбу отечества гораздо выше абстрактных идей свободы, равенства и братства. Получив превосходное английское образование, вернулся в родные края и построил блестящую политическую карьеру, став одним из величайших реформаторов в немецкой истории, кем-то вроде прусского Столыпина. Невзирая на сопротивление реакционного юнкерства, Штейн отменил крепостное право и провел масштабную аграрную реформу, позволившую крестьянам и бюргерам покупать землю, становясь полноправными собственниками. Последовательно создавая в Пруссии предпосылки для промышленной революции, упрямый министр нажил множество врагов, и король вынужденно дважды отправлял его отставку. Барон Штейн был ярым противником Наполеона, потому в 1808 году, когда его родная страна была растерзана французской военщиной, экс-министр отправился в Австрию. Затем, по приглашению Александра I, переехал в Санкт-Петербург, бывший в то время столицей свободной консервативной Европы, готовой до конца сопротивляться наполеоновским ордам и якобинской заразе.
В тогдашней России нашли убежище многие достойные люди: от Карла фон Клаузевица, соотечественника Штейна и будущего военного теоретика, до Луи Станисласа Ксавье, вошедшего в историю под именем Людовика XVIII. Талантливый министр-просвещенец быстро нашел себе применение, и незадолго до начала войны принялся сколачивать легион, полностью из немецких эмигрантов.
Вскоре после того, как Великая армия переступила Неман, царским правительством создан Комитет по делам Германии, возглавляемый графом В. П. Кочубеем и Генрихом Фридрихом Штейном. Комитет напечатал 10 тыс. листовок, предвосхитивших коллаборационистские агитки будущих мировых войн: «Германцы! За что воюете вы с Россиею, за что проницаете через границы ее и нападаете с вооруженною рукою на народы, кои в течение нескольких веков состояли с вами в приязненных сношениях, принимали в недры свои тысячи соотичей ваших, даровали талантам их награждение и определяли занятие трудолюбию их?»
В этом отчаянном воззвании нет лицемерия: тысячи немцев к тому моменту действительно проживали на территории России, возводя свою русскую родословную ко временам петровской Немецкой слободы, и война с нашей империей не имела для них совершенно никакого смысла. Немцы это понимали и, как уже говорилось ранее, переходили на русскую сторону целыми частями. Воззвание оказалось очень уместным и попало точно в цель.
Масла в огонь подлил Э. М. Арндт — уважаемый немецкий поэт и член Комитета, — написавший «Катехизис немецкого солдата», в котором призывал германских бойцов не подчиняться правителю, который посылает их на войну, противоречащую национальным чаяниям народа. Арндт был типичным представителем немецкого романтизма, и ранний романтический национализм, им проповедуемый, причудливо сочетался с реакционной русофилией. В Риге Комитетом издал серию брошюр Russlands Triumpf oder das erwachte Europa («Триумф России, или пробуждённая Европа»), будто бы предвосхищающая идеи Шпенглера и Тириара. Что примечательно — в 1953 году брошюра переиздана в ГДР.
Как мы видим, пророссийская ориентация европейских правых — явление далеко не новое, но уходящее корнями в эпоху антинаполеоновских войн и зарождающегося немецкого национализма.
В первые месяцы войны армию Наполеона покинуло около 600 немцев — прусских солдат фон Йорка и бойцов Австрийского корпуса, — которые, совместно с рвавшимися в бой эмигрантами, создали костяк русско-немецкого легиона, расквартированного в Ревеле.
Furor teutonicus
Параллельно с Ревельской частью, другие подразделения немецкого легиона формировались в Киеве, Твери, Смоленске и Риге. Согласно изначальному плану, легион должен был состоять из двух полков легкой кавалерии, 2 бригад по 4 пехотных батальона и одной артиллерийской бригады, состоящей, в свою очередь, из двух конных артиллерийских рот и одного парка (для подвоза боеприпасов). В состав подразделения также планировали включить роту егерей. За комплектование легиона отвечал полковник В. Д. Арендшильдт, адъютант принца Петра Ольденбургского, одного из знатнейших эмигрантов. Позднее Арендшильда повысили до командира легиона, а первый батальон, укомплектованный в августе 1812 года, перебросили в Выборг.
7 сентября 1812 года император Александр I приказал военному министру Горчакову полностью содействовать недавно сформированному подразделению. В качестве офицеров были назначены эмигранты и представители остзейской аристократии, всегда отличавшейся особой лояльностью по отношению к российской короне. В октябре число легионеров достигло 1500, среди них были не только военнопленные, балтийские аристократы и эмигранты — более 270 бойцов, к примеру, были добровольцами из числа немецких колонистов, прибывших из Саратова. Но до определенного момента легион играл лишь вспомогательную роль.
Формирование легиона, как это часто и бывает с подобными боевыми подразделениями, сильно затянулось, и проявить он себя смог лишь в начале 1813 года в Восточной Пруссии — когда французы уматывали из России, сверкая пятками, а легионеры, преданные Германии и русскому царю, стреляли им в спину. Тогда их было уже больше восьми тысяч, а командиры постоянно сменялись — в роли командующего успел побывать даже Карл фон Клаузевиц.
В марте 1813 бойцы легиона помогли изгнать из Кенигсберга остатки Великой армии, а 17 числа король Фридрих III опубликовал свое знаменитое воззвание к народу, в котором призвал бороться с Наполеоном до победного конца. Тогда же произошел весьма трогательный акт единения русского и немецкого народов: Фридрих, впечатленный царящими в русской армии порядками и, в частности, дисциплиной русско-немецкого легиона, ввел в прусской армии обряд вечерней молитвы, музыку для которой написал русский композитор Дмитрий Бортнянский. Март 1813-го был прекрасным месяцем, когда те, кто в будущем будет воевать друг с другом бесчисленное множество раз, нашли в себе силы объединиться не только дипломатически, но и духовно — ради победы над абсолютным злом якобинства, корень которого они видели в чуждой обоим государствам Французской империи.
В июне легион расширили частями Ганзейской лиги, Ганновера и Дессау, позже к нему присоединились немецкие партизаны под командованием Дибича и фон Добшица, и численность подразделения достигла более 12 тысяч человек — все сражались против войск бывшего сюзерена, полностью подчиняясь российскому командованию. Бонапартовский интернационал, на треть состоявший из уроженцев германских земель, рассыпался, словно карточный домик — те, на кого французский генералитет сделал столь большую ставку, мстили французам за поруганную честь своего народа. Однако значительная часть германцев, подданных Рейнского союза, все еще воевала в составе Великой армии — около 70 тысяч солдат. Но число перебежчиков увеличивалось с каждым днем, ведь Австрия теперь тоже была на стороне союзников, а значит причин воевать за императора французов больше не оставалось.
В августе 1813 года легион объединился с Северной армией шведского короля Карла Юхана-Бернадота, бывшего наполеоновского маршала, и совместно со шведами очищал Ганновер, Гольштейн и Нидерланды от французов и примкнувших к ним датчан. За свою дерзость датчане в итоге потеряли Норвегию. Однако по-настоящему звездный час ждал бравых легионеров 15 и 16 сентября в Вестфалии, в сражении при Гёрде: именно они решили исход сражения, зайдя в тыл к противнику и отбросив французскую 50-ю дивизию М. Пешё, входившую в состав корпуса маршала Даву. Бок о бок с ними сражались пруссаки и австрийцы, и не обошлось без трагедии: именно в этой битве Элеонора Прохазка — легендарная прусская женщина-солдат, воевавшая с наполеоновскими войсками под видом мужчины — получила смертельное ранение картечью. Тем не менее ее смерть была отомщена, а сама героическая дева посмертно удостоилась статуса национального героя.
Спустя некоторое время русско-немецкий легион в составе корпуса Вальмодена освободил Бремен от французов, вынудив Даву отступить к Гамбургу. После этого союзники вошли в Киль, преследуя датчан, а немецкие добровольцы отрезали им путь к отступлению. Однако ожесточенного сражения не удалось избежать, и при Зеештадте яростные даны все-таки дали бой корпусу Вальмодена. И проиграли.
Дания была вынуждена подписать унизительный мир в Киле, уступив Швеции Норвегию и превратившись в карликовое государство с бесполезным придатком в виде Гренландии и сомнительной унией со Шлезвигом, в котором постепенно росли пангерманистские настроения. Ну а легион, увенчавший себя славой, перебросили в Нидерланды для сражения с армейским корпусом графа Н. Ж. Мэзона, где немцы дали французам свой последний бой в Куртре 31 марта 1814 года.
После войны отважные добровольцы получили все — деньги, славу и множество наград. Карл фон Клаузевиц, например, удостоился ордена Святого Георгия 4 степени, получил наградное оружие и чин полковника русской армии. Позже этот выдающийся человек, прошедший через многие испытания в составе русско-немецкого легиона, напишет свой знаменитый трактат «О войне» и войдет в историю как один из величайших военных теоретиков. Многие бывшие легионеры остались на русской службе, но большая часть все же вернулась в родную Пруссию, нуждавшуюся в восстановлении после войны.
8 апреля 1815 года легион был официально распущен, а из его остатков сформированы 30-й, 31-й и 8-й уланские полки прусской армии, сохранившие легионерскую униформу в характерном русском стиле и прозванные «черными» и «зелеными» гусарами.
В Империи героев не забывали, и в 1912 году была выпущена серия памятных значков, посвященных столетнему юбилею этого славного боевого братства, на миг связавшего судьбы двух великих европейских народов.
