Последний военный конфликт с участием Шведского королевства произошел больше двух столетий назад — в 1814 году. Пережив в XVII — начале XVIII веков короткую эпоху военного и политического могущества, Швеция быстро превратилась в себя современную — маленькую европейскую страну без серьезных геополитических амбиций. Последние иллюзии развеялись с распадом в 1905 году шведско-норвежской унии и обретением независимости Норвегией. С той поры Швеция культивирует новый образ — вечно нейтральной страны, внутри которой отсутствуют серьезные общественные разногласия, а политическая жизнь на диво спокойна и размеренна. И до недавних пор это соответствовало действительности. Официальный Стокгольм счастливо избежал втягивания страны в обе мировые войны, а потребность Гитлера в железной руде и уступчивость короля Густава V позволили шведам избежать и нацистской оккупации. Которой подверглись даже их тихие скандинавские соседи — норвежцы и датчане.
Бурный рост популярности социал-демократов в послевоенный период дал шведам всеобщее страхование и (в 1948 году) новый закон о защите труда. Постепенно начинает формироваться та самая «шведская модель» социализма. В политической сфере ее основой стало господство Социал-демократической партии, уверенно выигрывавшей каждые выборы в риксдаг с 1940 по 2006 год, стабильно набирая при этом свыше 40% голосов. Попытки правоцентристской оппозиции (Умеренной и Народной партий, на первых ролях была то одна, то другая) сбросить левых с пьедестала всякий раз заканчивались ничем. Наконец, в 2006 году «Альянс за Швецию» (коалиция из 4 правоцентристских партий) сумел получить желанное большинство голосов. Эта победа была упрочена четырьмя годами позже. Однако на тех же выборах произошло еще одно знаменательное событие — впервые в истории шведские националисты пробились в парламент. Партия «Шведские демократы» неожиданно для многих получила 5,7% голосов и провела в риксдаг 20 своих членов. Причем несмотря на сравнительно небольшое количество голосов «Шведские демократы» сыграли огромную роль в политической игре. Нежелание премьер-министра и лидера «Альянса» Фредрика Райнфельдта сотрудничать с прошедшими в парламент «неонацистами» не позволило правоцентристской коалиции получить суммарно свыше 50% голосов и диктовать свои условия левым. Об истерии в СМИ и массовых демонстрациях антифашисткой общественности даже говорить не стоит. Чем «Шведские демократы» вызвали такую ненависть левых и почему первый успех к некогда маргинальной партии пришел именно теперь?
Долгие годы Швеция была бедной североевропейской страной, малопривлекательной для иммигрантов. Более того, ее жители сами бежали за границу в поисках лучшей доли — возможности Нового Света манили шведов не меньше, чем других бедных европейцев. Во второй половине XIX — начале XX веков сотни тысяч скандинавов прибыли к берегам Северной Америки, заселив бескрайние просторы Миннесоты, Висконсина, Северной Дакоты и Монтаны. Сегодня около 12 миллионов американцев имеют скандинавское происхождение, в том числе 4,5 миллиона из них шведское. Собственно, у героев коэновского «Фарго» поголовно шведские фамилии.
Но постепенно ситуация менялась. Одно из главных богатств страны, железная руда, стало основой для форсированной индустриализации. В свою очередь гибкая политика правительства позволила стране избежать разрухи в годы Второй мировой. Огромные компании (Икеа, Скания) стали лицом шведской экономики, а Стокгольм, Гетеборг и Мальмо постепенно превратились в притягательное место для трудовых мигрантов. Тогда, в середине века, это были финны и другие европейцы. Вскоре Швеция приняла и первые группы политических беженцев — венгров и чехов, покинувших свои страны после событий 1956 и 1968 годов. Именно статус беженцев стал своего рода ахиллесовой пятой шведского общества. В 1967 году в страну прибыла первая группа ассирийцев, переехавших из Ливана. С тех пор каждый крупный конфликт в Старом Свете — будь то гражданская война в Сомали, распад Югославии или американское вторжение в Ирак — вызывал очередной поток голодных и обездоленных. Шведское правительство распахивало двери настежь. В 1974 году, при Улофе Пальме, риксдаг официально сформулировал и принял в виде закона концепцию «мультикультурализма по-шведски», означавшую право иммигрантов сохранить свои культурные особенности — язык, религию и национальные традиции.
Социал-демократы открыли врата в бездну. Каждый год тысячи и десятки тысяч беженцев (и людей, выдающих себя за беженцев) прибывали в крупнейшие шведские города. В одном только 2014 году ходатайство о получении соответствующего статуса подало свыше 80 тысяч человек, половина из которых были выходцами из Сирии, а еще четверть — уроженцами Восточной Африки (Сомали, Эфиопия). В результате Швеция превратилась в одну из самых полиэтничных стран Европы — порядка 20% населения сегодня составляют иммигранты или их потомки, причем две трети многонациональных шведонян — выходцы из стран Азии и Африки. Тихое королевство постепенно превратилось в Новый Вавилон, а улицы шведских городов заполонили толпы боснийцев, ассирийцев, сомалийцев, иракцев и других прекрасных людей.
Количество беженцев, принятых странами ЕС в 2014 году. Швеция на 2 месте после Германии (по количеству населения — на 14-м)
Удивительно другое — все эти десятилетия шведское общество спокойно взирало на происходящее в собственной стране, не выражая никакого неудовольствия. В Стокгольме и Мальмо выросли целые гетто, а социал-демократы все еще прочно удерживали власть, сохраняя поддержку электората. Впрочем, и формальная оппозиция — «Умеренная партия» — абсолютно поддерживала мультикультурную политику своих политических оппонентов. Это ключевое отличие Швеции от соседних Дании и Норвегии, где противники иммиграции быстро сумели добиться успеха и получили возможность бороться с безумными начинаниями левых непосредственно в парламенте. В Норвегии первый успех пришел к «Партии прогресса» уже в 1989 году, когда эти противники иммиграции получили 22 места (13% голосов) в Стортинге. В Дании роль местной «Партии прогресса» успешно выполняет «Датская народная партия», сумевшая, что особенно важно, после своего успеха на выборах 2001 года войти в правящую коалицию. Правоцентристское правительство было вынуждено принять ряд антииммигрантских законов, позволивших, например, более чем вдвое сократить число браков с иностранцами.
Ничего подобного в Швеции не произошло. Долгие годы шведские националистические партии не имели никакой заметной электоральной поддержки населения и вертелись в одном маргинальном гетто с неонацистами и субкультурными скинхедами, что исключало полноценное участие в политической жизни. Мимолетный успех «Новой демократии», сумевшей на выборах 1991 года пробиться со своей откровенно популистской риторикой в риксдаг, был исключением. Уже к 1994 году влияние партии сошло на нет.
Еще раньше — в 1988 году — образовалась и партия «Шведских демократов». Она возникла на основе просуществовавшей всего лишь два года «Шведской партии», которая в свою очередь сформировалась в результате слияния части местной «Партии прогресса» и радикального националистического движения Bevara Sverige Svenskt — в переводе «Сохраним Швецию шведской».
Это была типичная для Швеции этих лет крайне правая партия. Большинство посетителей ежегодного Энгельбрект-марша (в честь шведского национального героя Энгельбректа Энгельбректсона) составляли скинхеды, немногочисленные партийцы любили военизированную форму, а партийная программа включала невероятные для Швеции пункты вроде депортации всех иммигрантов, введения смертной казни и запрета усыновления шведскими родителями неевропейских детей.
Это своего рода шведское РНЕ, с той разницей, что благополучные шведы в это время были гораздо менее склонны к восприятию ультраправых идей, чем жители нашего богоспасаемого Отечества. К тому же партия была по сути региональной — ее и без того небольшая активность ограничивалась провинцией Сконе на юге страны. Неудивительно, что успехи на национальном уровне в эти годы оказались ничтожны — 5 тысяч голосов избирателей на выборах в 1991 году, 14 тысяч в 1994-м.
Ситуация начала постепенно меняться в 1995 году, когда не скрывавшего связей с ультраправой тусовкой Андреаса Кларстрема сменил на посту партийного лидера Михаэль Янссон. Организация начал постепенно преображаться. Годом позже было запрещено ношение формы, а из партии начали выдавливать самых упорных радикалов. Часть позже пыталась создать «правильную» версию «Шведских демократов», само собой, без кого-либо успеха. В том же самом 1995 году произошло еще одно важнейшее для партии событие — в нее вступил нынешний лидер Йиммии Окессон. Ботанистого вида молодой человек успел побывать в молодежном отделении «Умеренной партии», но быстро разочаровался в традиционной политической системе королевства и влился в ряды «Шведских демократов». Этот выпускник престижнейшего Лундского университета очень быстро возглавил молодежное отделение, а в 2005 году стал лидером партии.
При Окессоне «Шведские демократы» стали ориентироваться на респектабельные и уже давно имевшие заметный электоральный успех националистические партии — французский «Национальный фронт», «Датскую народную партию», «Швейцарскую народную партию». Весьма символично здесь изменение партийной эмблемы: старая, бывшая по сути копией символики британского неофашистского «Национального фронта», была заменена на выполненное в национальных цветах стилизованное изображение печеночницы благородной (Hepatica nobilis). Что может быть миролюбивее партии с голубым цветочком в качестве герба?
Постепенно партийную позицию «Шведских демократов» тоже адаптировали под среднестатистического шведского избирателя. Из предвыборного манифеста 2010 года и программы 2011-го выбросили самые радикальные лозунги вроде требований депортировать всех неевропейских иммигрантов. Сегодня «Шведские демократы» позиционируют себя как партию, стоящую на принципах социального консерватизма и национализма, отвергающую губительную для Швеции политику мультикультурализма. Альтернативой ему видится «этноплюрализм» — признание одинаковой ценности разных народов и культур, которые, однако, не должны смешиваться и в идеале живут в разных государствах. При этом уже в 2011 году в партийную программу была введена концепция «открытой шведскости» — считается (вполне в духе гражданского национализма), что влиться в ряды жителей королевства может любой иностранец при условии полного и безоговорочного принятия ценностей и традиций шведского общества. Ярким примером реализации этого положения служит пример Павла Гамова — этнического русского, ныне возглавляющего фракцию «Шведских демократов» в законодательном собрании города Упсала.
Главной угрозой для Швеции и других европейских стран «Шведские демократы» считают исламизацию, массовую иммиграцию, глобализацию и культурный империализм, то есть вытеснение собственно шведской культуры массовой культурой американского образца. При этом «шведские демократы» в общем и целом выступают за сохранение «скандинавской» экономической модели и общества «всеобщего благосостояния». Разумеется, без паразитирующих на этой системе иммигрантов. Два других важнейших пункта — отмена налогообложения пенсий и ужесточение ответственности за совершение тяжких преступлений.
Эта более умеренная программа довольно быстро дала результаты. 3% голосов на выборах 2006 года не помогли Окессону сотоварищи пробиться в риксдаг, но были очевидным прогрессом. Успех пришел на следующих выборах в 2010 году. «Шведские демократы» провели активную избирательную кампанию, хотя их совершенно игнорировали крупные СМИ — в частности, некоторые каналы, отказались демонстрировать предвыборный агитационный ролик.
Однако на помощь пришел интернет — сотни тысяч потенциальных избирателей посмотрели видео на YouTube. В день голосования 19 сентября за националистов отдали свои голоса 5,7% избирателей (339 тысяч), и «Шведские демократы» впервые пробились в риксдаг. Последовавшая за этим истерика крупнейших СМИ, массовые демонстрации антифашистской общественности и отказ от сотрудничества со стороны премьер-министра Фредрика Райнфельдта были вполне ожидаемы.
Главный вопрос, которым задались политические эксперты — что именно позволило «Шведским демократам» попасть в парламент? Ответ в общем и целом очевиден — полный провал бездарной миграционной политики шведского правительства. Прямым следствием иммиграции стал рост уровня безработицы — в 2010 году он составил 8,4%, причем среди иммигрантов нетрудоустроенных оказалось 30%. Эта проблема в свою очередь стала следствием слабой интеграции иностранцев в шведское общество. Все программы Министерства интеграции по оказанию помощи в трудоустройстве носили добровольный характер, а сложившаяся в королевстве развитая система социальной помощи позволяла выходцам из Азии и Африки игнорировать работу и продолжать заниматься социальным паразитизмом. Десятки лет никто даже проверял, где и как селятся прибывающие в страну иммигранты. В этом состоит важное отличие от Дании, где правительство устанавливает количество мигрантов, которых должен принять каждый муниципалитет. В Швеции же безответственность социал-демократов привела к концентрации мигрантов в отдельных районах — в крупных городах появились этнические гетто. Например, в Мальме больше 40% населения имеют иностранное происхождение.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что именно в провинции Сконе, крупнейшим городом которой и является Мальме, «Шведским демократам» сопутствовал наибольший успех.
Местное коренное население в достаточной степени успело насладиться соседством с турками, арабами и боснийцами, чтобы пересмотреть свои взгляды на миграционную политику правительства и перестать до смерти бояться «расизма» и «ксенофобии». Еще одна причина успеха шведских националистов — общий кризис политической системы королевства и разочарование избирателей в старых партиях. Доля людей, четко идентифицирующих себя как сторонников той или иной партии, за полстолетия снизилась с 50 до 15%. Особенно это касается молодежи, среди которой уровень поддержки «Шведских демократов» наиболее высок.
В последующие годы популярность «Демократов» стабильно увеличивалась. На руку Окессону и его соратникам играли и события, так или иначе обострявшие в шведском обществе национальные и религиозные противоречия. Это, в частности, беспорядки, парализовавшие страну в мае 2013 года. Начавшись в неблагополучном и населенном преимущественно иммигрантами столичном районе Хусбю, волнения потом распространились и на другие города Швеции — в частности, Эребру. Полторы сотни машин было сожжено, множество магазинов разграблено, а около десятка полицейских получили ранения. Примечательны попытки этнических шведов организовать патрули для борьбы с иммигрантами — верный признак неэффективности действий полиции и неверия в государство.
Первым тревожным звоночком для официальных элит стали выборы в Европарламент в мае 2014 года, на которых «Шведские демократы» получили почти 10% голосов, что дало им возможность отправить в Брюссель двух своих представителей. Примечательно, во время предвыборной кампании, в рамках которой Окессон посетил около 80 шведских городов, проблемы иммиграции почти не поднимались — основная повестка была «евроскептической» и завязанной на критике Европейского союза как наднациональной организации. Особенно негативно «Шведские демократы» отнеслись к идее дальнейшего расширения ЕС (прежде всего к гипотетическому вступлению Турции и Украины).
Но майский успех был лишь генеральной репетицией перед сентябрьскими выборами в риксдаг. Буквально за две недели до которых вновь запылали спальные районы Стокгольма — на этот раз Ринкебю, где иммигранты снова жгли автомобили и забрасывали полицейских камнями. День голосования принес «Шведским демократам» оглушительный успех. Некогда маргинальная и малочисленная организация получила более 800 тысяч голосов избирателей (12,9% от общего числа проголосовавших), что позволило ей стать третьей по представительству в риксдаге партией. Удалось добиться и участия в работе местных органов власти — кандидаты от «Шведских демократов» прошли во все региональные парламенты (ландстинги), а также в 285 из 290 муниципальных собраний. Показательно, что в последние годы «Демократы» становятся самой быстрорастущей партией в стране — за последнюю пятилетку число членов выросло втрое. На начало 2016 года в рядах «Шведских демократов» насчитывалось около 23 тысяч человек, что делает их четвертой по численности партией в стране.
Вторым важным результатом выборов стало поражение правоцентристского альянса и победа левой коалиции. «Умеренная партия» потеряла 7% голосов в сравнении с кампанией 2010 года — столько же, сколько приобрели «Шведские демократы». Победители, социал-демократы и зеленые немедленно сформировали коалиционное правительство меньшинства во главе с лидером социал-демократов Стефаном Левеном. О степени праздничности действующего шведского правительства можно ничего не писать — достаточно сказать, что там есть турок, ассириец, иранец, боснийка и министр культуры шведско-гамбийского происхождения.
Неоднозначные итоги выборов 2014 года спровоцировали серьезный политический кризис в королевстве. Получив 49 мест в риксдаге, «Шведские демократы» смогли диктовать свою волю правительству меньшинства. Когда в декабре правительство Левена попыталось протащить свой (левый) бюджет, националисты единогласно проголосовали против, пообещав «валить любой проект бюджета, поощряющий иммиграцию». Это поставило перед социал-демократами и зелеными не самую лучшую альтернативу — принять оппозиционный проект бюджета или уйти в отставку, что означало бы проведение досрочных выборов. Первоначально был выбран второй вариант, а новые выборы в риксдаг назначены на март 2015 года. Однако уже в конце декабря левые и правоцентристский «Альянс» заключили сделку: «Умеренная партия» и ее союзники голосуют за проект «левого» бюджета, в ответ на это социал-демократы и зеленые не препятствуют выбору премьер-министра из состава правоцентристской коалиции в случае ее победы на выборах 2018 года. Фактически формальные политические противники объединились перед лицом настоящего общего врага — шведских националистов. Примечательно, что на последовавшей пресс-конференции были представители всех парламентских партий, кроме «Шведских демократов». После этого сговора националисты в парламенте вновь оказались в изоляции. Однако это лишь укрепило их выгодный образ единственной несистемной партии, защищающей интересы простого шведа.
Популярность «Шведских демократов» продолжает расти, и этому процессу не смогли помешать даже внутрипартийные скандалы: в конце 2014 года из рядов организации был исключен секретарь Бьерн Сёдер, в ходе публичного выступления отказавший курдам, саамам и евреям в праве называться шведами. Сёдера выгнали. Годом позже, в сентябре 2015-го, партия вообще открестилась от своего молодежного крыла из-за многочисленных связей его лидеров с ультраправыми.
Слезливое видео британской журналистки из The Guardian об ужасных неонацистах из «Молодых шведских демократов»
И их обращение к «европейским братьям и сестрам», в том числе и на русском языке
Кроме того, стремясь придать «Шведским демократам» еще более респектабельный облик, Йиммии Окессон ориентируется на международное сотрудничество с партиями, не замеченными в неонацизме — в частности, с евроскептической «Партией независимости Соединенного Королевства».
Все эти внутрипартийные потрясения никак не сказались на популярности «Шведских демократов». Главным козырем для Окессона и его соратников стал миграционный кризис, поразивший Европу. На фоне беспомощной риторики лидеров традиционных партий жесткие заявления шведских националистов только добавляют им политических очков.
Рост популярности «Шведских демократов»
Январский опрос британской социологической службы YouGov. «Шведские демократы» — самая популярная партия в королевстве
Социологические опросы показывают растущую популярность партии. Текущий уровень поддержки «Шведских демократов» — от 20 до 30% избирателей, готовых отдать за них свои голоса. Это делает шведских националистов ведущей силой в стране. В риксдаге со стороны правоцентристских сил — христианских демократов и либералов — начинают раздаваться первые мягкие заявления о необходимости ужесточить миграционный контроль и порядок получения шведского гражданства. «Шведские демократы» уже заявили о возможности сотрудничества. Учитывая, что опросы пока дают трем этим партиям порядка 40% голосов, возможный альянс может после выборов 2018 года получить в риксдаге большинство. И любой отказ «Альянса» и левых от сотрудничества будет означать неизбежный коллапс всей политической системы Швеции — ни один важный законопроект при таком раскладе просто не получится принять.
Каково будущее партии? Многое зависит от выборов в риксдаг в 2018 году и от того, удастся ли «Шведским демократам» наладить отношения с некоторыми правоцентристскими партиями. Одно ясно уже сейчас: малочисленная, маргинальная организация за полтора десятка лет превратилась в одну из крупнейших партий страны, не изменив при этом своей главной идее — «Швеция должна оставаться шведской». Заслуга «Шведских демократов» в том, что они сделали национализм респектабельным, переломив недоверие шведов к несистемным партиям.
Это огромная, титаническая победа — не только над прямыми политическими противниками, но и над всей машиной шведского «мягкого тоталитаризма», годами и десятилетиями через каждое СМИ и каждую школу внушавшей шведам, что нет бога кроме мультикультурализма, и сомалийский беженец — пророк его. Голосовать за националистов теперь не стыдно, вступать в их ряды — тоже.
Собственно, вот главный вывод: национализм естественен. Для национализма не нужно никаких военных путчей и ультраправых штурмовиков. Достаточно работающей демократии — и национальная идея пробьёт себе дорогу сама.
