В неожиданной истории с псковскими школьниками-стрелками самый ожидаемый момент — реакция представителей российского общества, с готовностью подхвативших сенсационный нарратив о «Бонни и Клайде», 15-летних русских деликвентах, терроризирующих семьи и власть.
С одной стороны полезли на рефлексах госмизулины, тут же потребовавшие запретить компьютеры, игры и интернет:
С другой — высказались либеральные общественники и активисты фейсбука, объяснившие псковскую трагедию вспышкой Русской Окраины, приоткрывшей ледяным ноябрьским днем окошко в ад:
Не остались в стороне и некоторые из русских, нашедшие в Денисе Муравьеве и Кате Власовой новых «Святых из метро», псковских партизан, беспощадных борцов с путинским полицейским режимом:
За вычетом стилистических разночтений, знаменатель у всех этих мнений один: Русское Зверье вырвалось на свободу. Одни его бросаются давить, вторые — им ужасаться, третьи — его превозносить.
Никто не желает увидеть в истории двух несчастных 15-летних детей то, чем она на самом деле является. Историей двух несчастных 15-летних детей.
За глупой, напускной бравадой для соцсетей и видеороликом выстрела по пустому полицейскому «бобику» никто не заметил главного: сбежавших из дома подростков — девочку, которую колотит дома отчим-силовик и третирует обезумевшая мать (Катю перед побегом родители избили), и паренька, который ради этой девочки готов на всё.
Двое сбежали на дачу к отчиму Кати — «фсбшнику, охотнику, спецназовцу»: «Три дня жили нормально, просто идеально. Жили спокойно вдвоем, никого не трогали». От скуки вскрыли ножом сейф, в нем обнаружили алкоголь, сигареты и оружие. Когда на дачу приехали мать и бабушка Кати и попытались забрать ее домой, Катя взяла в руки нож — мать его вырвала, порезав Кате руки. Денис потребовал оставить их в покое и в какой-то момент выстрелил Катиной матери в бедро из пневматики.
«Дениска за меня вступился. Он предупреждал. Что нам еще оставалось?»
«А потом полицейские подъехали — и понеслось».
Двое подростков включили трансляцию в Перископе, чтобы показать друзьям, в какой замес попали, для бравады стали постреливать из окна по пустой полицейской машине («Менты нас испугались — сбежали») и превратились из двух влюбленных дураков в рехнувшихся тинейджеров, в псковских партизан, в тупую и жестокую «Русскую Окраину».
Почти двухчасовой эфир в Перископе, в отличие от растиражированного 14-секундного видео в Инстаграме, запечатлел их такими, какие они есть: по большей части растерянными, неумело курящими сигарету за сигаретой детьми, которые время от времени сыпят уместными для всех случаев жизни цитатами про то, что «русские не сдаются».
«Менты могут уехать, родители могут забрать заявление. И забыть все. Оставить нас», — говорят они в какой-то момент. Но менты не уезжают, родители не уезжают. Денис и Катя оказываются в окружении, наедине с ситуацией, которая стала безвыходной — и, как нам объясняют теперь со всех сторон, единственно по их вине.
Потому что по чьей же еще? Не винить же безумную мать, которая запрещает дочери встречаться со своим возлюбленным. Не винить же отчима-силовика, который избивает девочку (побои в семье собираются декриминализовать, то есть по закону — не виноват). Не винить же тролля из Перископа с говорящим ником Stalin_moustache, который с невозмутимой беспристрастностью готов давать несовершеннолетним советы, что «каждый решает сам для себя — сдаваться или нет».
В РФ мать не может быть виновата. Силовик не может быть виноват. Stalin не может быть виноват.
И еще не могут быть виноваты менты, у которых не нашлось ни нормального мегафона, ни нужных слов, чтобы не брать подростков на «слабо» («Стрелять?» — «Попробуй!»), а вразумить их и сказать, что разбитые окна, раскуроченный бобик и даже простреленное полуигрушечной пневматикой бедро — это не пиздец, это не конец света. Что они еще никого не убили и все еще можно исправить.
В РФ в своих бедах могут быть виноваты только сами русские дети — назначенные обществом на должность посланцев ада, которому мы все сегодня заглянули в глаза.
Загляните и вы.
Ниже — основные моменты самой большой, 55-минутной трансляции Перископа, которую вели Катя и Денис (всего трансляций было пять). Двое влюбленных трясутся от холода, шмыгают носами, курят сигарету за сигаретой и решают, как им быть.
Действительно: Бонни и Клайд, терроризирующие родителей и власть Демоны Окраин.
Положенное России Русское Зверье.
***
В общем, пацан, рассказываю. Нам 15 лет, мы дети. Мы убежали из дома. К нам приехали менты. Мы начали стрелять в них, потому что они разрешили нам. Мы жили спокойно вдвоем, никого не трогали.
***
Мне кажется, что если мы сдохнем, то мы друг друга в другой жизни найдем.
***
Мы сдаваться не хотим. Мы же русские как-никак. Русские не сдаются.
***
— Страшно?
— Нет.
— Вообще не страшно. И вам тоже бояться нечего!
— (Если вы не соседи).
Страшней, наверное, себя убивать.
***
Меня нашли, избили, сравнили ни с чем. И жестко мне прилетело. На что до сих пор обиды, потому что это не первый раз повторяется.
***
— «Разденься, тогда подписчики попрут». Иди на хуй. Это ее парень читает.
— «Сколько вы вместе». Уже больше полугода.
***
Надо убить кого-то. Обязательно. Убить надо. Первый отряд пойдет — а мы ба-ба-бах!
***
— Я не могу понять, почему родители никак не поймут, что мы уже не те?
— А я не могу понять, почему полиция не действует.
— Да потому что им срать на ситуацию.
***
Мой отчим типа спецназовец, фсбшник, охотник. Мы взломали сейф вот этим ножичком, а там сюрприз.
***
То чувство, когда в 15 лет знаешь, как заряжать уже все.
***
— «Вы типа Бони и Клайда». Бонни с двумя н! Псковские Бонни и Клайд.
— Мы еще хотели воровать, чтобы выживать. Но нас поймали — не получилось.
***
— Уже в Москве знают, что мы стреляем по копам. Приедет «Соболь» и будут нас штурмовать.
— И в связи с этим нас убьют. Та-да!
— Зато я впервые попил Red Label!
***
— Red Label полетит в машину. Yeah?
— Yeah!
***
Школа, урок… А у нас жизнь. Как обидно, когда осталось два патрона.
***
(Достает фотографию отчима девушки с Путиным). Вот этот мужик заебись. А вот этот (показывает на отчима) — нет.
***
— Ну что, Клайд, отдыхаем?
— Я Бонни.
— Почему? Бонни — девочка.
— Точно.
***
Вот так вот и живем. Холодно становится.
***
Порезали мне руку, Дениска за меня вступился. Он предупреждал. Что нам еще оставалось?
***
Когда два патрона осталось — это страшно.
***
Три дня мы жили нормально, просто идеально. Сейчас идет вот эта херня с ментами. Они могут уехать, родители — забрать заявление. И забыть все. Оставить нас.
***
— Опять Stalin, блядь. Люди, вы если ничего не будете писать — я прерву трансляцию. Делитесь трансляцией, зовите людей.
— И тогда мы, может, выйдем на расстрел!
***
— Мне что нравится — то, что про нас знают в Москве. Элитные!
— Это да.
***
— «Я только зарегался и офигел, что тут происходит».
— Кто зарегался-то.
— Stalin этот.
***
Мент сам разрешил стрельнуть. Ты его спросил: «Можно в вас стрелять?» Он сказал: «Попробуй!» Ну ты и стрельнул. Ну, не в него, в машину.
***
— Сдаваться нам или нет? Да или нет?
— «Личное дело каждого».
— Два человека осталось в трансляции. Если сдаваться — будет жесть. Мы много делов натворили. Мы разбили окна. Машину ментовскую разнесли в пух и прах. Взломали дом.
— Прострелили ногу маме. Сняли погоны. Испортили имущество. Но никого не убили.
***
(У окна, переговариваются с полицией, которая через еле-еле работающий мегафон пытается что-то передать)
— Отпусти Катю!
— Я не заложница!
— Отпусти… (звук слишкой тихий, не разборчиво)
— Что?!
— Что?!
***
— Менты нас боятся. Убежали. Испугались детей. А еще говорят, в России полиция…
— Мы уже час ждем какой-то отряд!
***
Меня убивает, что мама будет свою версию — «все же было нормально…». Ага.
***
— Машина едет.
— Какая?
— Спецназ идет.
— Найс.
***
Мы жить будем так, как мы хотим. В этом прикол. Нас не переубедить.
***
Там спецназ, ребят.
***
(Закрыли камеру, поцелуи, щелчки затворов)
— Как тебя — вот так?
— Может, ты нажмешь, я не дотянусь. Я не знаю, как нажать. Силы не хватит. Жесть.
…
— Или сдаться?
— А смысл?
…
— Это будет больно.
— Почему? Сразу сдохнешь. Быстрей решай. Там спецназ.
(Пауза)
(Камеру ставят обратно, садятся на диван, курят, еще несколько минут записи)
***
(В Перископе не верят, что оружие настоящее. Денис стреляет из пистолета в сторону два раза, видимо, теми самими «двумя последними патронами»)
(Курят без остановки, молчат)
***
Страшно не оттого, что нас нашли. Страшно оттого, что мы сделали выбор. И от нашего выбора мы потеряем друг друга.
(Выключают видео)
***
После этой трансляции Денис и Катя записывают еще две — на 8 и 10 минут. В очередной раз пересказывают зрителям, что сделали: «Вы понимаете, если мы вернемся, жизнь уже кончена будет по сути: уголовка, проблемы с родителями, проблемы в школе. [Родители] сейчас поддерживают, но сейчас поздно. Было бы так всегда».
Говорят, что сбросили все оружие в окно и получили от спецназа «30–40 минут на размышления».
Перископ интересуется: «Оружие все забрали?»
Денис: «Ножи тоже. Так что покончить с собой мы не можем».
Катя: «Покончить с собой мы не можем».
Последняя запись обрывается на новом витке ругани «бездействующих копов»: «Самое смешное, что коп разрешил в него стрелять, а теперь, сука, говорит…» Звук прерывается. Денис резко берет камеру в руки. 30 минут, отведенных «копами», заканчиваются.
Далее приходят короткие новостные сводки.
Сотрудники спецподразделений применяют свето-шумовые гранаты и идут на штурм.
Дениса и Катю находят «мертвыми с огнестрельными ранениями».
Также читайте: Pskov One Love — текст Андрея Никитина и «Дети Пскова — расследование»
