Текст: Ричар Саква, The Guardian. Перевод: Григорий Николаев, «Спутник и Погром»
Зерна нынешнего противостояния России и Запада были посеяны задолго до прихода Владимира Путина к власти; после гибели Советского Союза никто не смог предложить нового и выгодного для всех сторон мирового порядка.
В 1989 году, когда Восточный Блок трещал по швам, одновременно развивались два несовместимых друг с другом нарратива. Для западных стран никакой нужды в переменах не было. Атлантический союз выиграл Холодную войну, продемонстрировал превосходство западного порядка и ждал от России вступления в свои ряды. Да, приглашение было сделано, но выдвинутые условия были плохи. Об этом в своей обычной непонятной и противоречивой манере заявил еще Борис Ельцин. Путин позже сказал то же самое, но куда более жестко. Запад, конечно, пригласил Россию в свои ряды, вот только Россия хотела присоединиться к Западу трансформированному, к новой Европе — и хочет по сей день.
Буш, Горбачев и Мэйджор на саммите G7 в 1991 г.
Для Михаила Горбачева, последнего правителя СССР, конец Холодной войны означал возможность для Москвы совместно работать с западными державами над созданием нового политического сообщества, где Россия была бы среди равных. Страны НАТО и нынешнего Евросоюза, с точки зрения России, стали бы частью большого западного мира, где Россия могла бы занять свою нишу. Выдвигались разнообразные голлистские идеи о создании огромного европейского государства, занимавшего бы весь континент — от Лиссабона до Владивостока.
Но атлантические державы, подозревавшие Россию в попытке вбить клин между Европой и Америкой, отвергли все эти идеи. На деле русский и западный взгляды не сильно отличались друг от друга. Требовалось лишь договориться, достигнуть компромисса — но вот этого-то в годы после Холодной войны и не хватало.
Вместо этого после Холодной войны одна сторона усилилась за счет другой, никоим образом не изменив мировой порядок. А это означает что, структурно говоря, Холодная война и не кончалась. Россия могла войти в стан победителей, как после 1945 года вошли туда Германия и Япония, но это требовало хоть какого-то признания в собственном поражении; а на это ни один из российских лидеров (и уж точно ни Ельцин, ни Путин) не согласился бы. Вместо этого те идеи, которые были сильны к концу Холодной войны, только укрепились, что завело Россию в стратегический тупик.
Разница в акцентах стала началом политического разлома; сегодняшнее противостояние показывает, что государства так и не поняли разницу между экспансией и трансформацией. Прежний порядок вещей просто распространился на весь мир и уже потому радикализовался. Вместо того, чтобы покончить с конфликтами в Европе и мире, новый порядок лишь придал этим конфликтам новые формы. И в конце концов Россия просто решила сопротивляться тому, что считает либеральным мировым порядком, который борется не за добро, а лишь за расширение собственной власти.
С падением Советского Союза новый мировой порядок, созданный в 1989 году, стал однополярным — со всеми вытекающими из этого проблемами. Ни Россия, ни Китай не могут (и не хотят) стать противовесом в американоцентричной системе. Они лишь хотят более плюралистской системы, а не порядка, выстроенного одним гегемоном. Они желают, чтобы международные организации вроде ООН, ВТО и международных финансовых институтов работали автономно и беспристрастно. Российские политики раз за разом говорят о необходимости создания многополярной системы.
Атлантический порядок провозглашает одно, а делает другое; принципы и практика сильно разнятся (что и создает проблему «двойных стандартов»). Именно поэтому Россия критикует действия западных стран, при этом защищая их принципы. Россия пытается выступить в качестве защитника «истинной Европы» от ее современной дегенеративной версии; точно так же Россия сегодня утверждает, что она одна придерживается европейских ценностей, тех ценностей, от которых Запад отказался. Конечно же, западные страны отметают подобную заявку. Но Россия, придерживаясь неких ценностей, не просто пытается вернуться во времена обскурантизма и консерватизма — она скорее пытается напомнить о культурном и цивилизационном плюрализме и принятии различий. Вся проблема с «ценностями» — точно такое же следствие установления нового порядка после конца Холодной войны.
Попытка не просто изменить баланс сил в пользу нового гегемона, но изменить саму суть гегемонии не увенчалась успехом. Вместо этого Россию попытались «мягко изолировать» — с годами делая это все жестче. Украинский кризис 2014 года был симптомом, а не причиной разрушения системы европейской безопасности.
На встрече G20 в Австралии в 2014 году Путина поставили в угол
Но процесс адаптации к реалиям нового мира и противостояние гегемону со стороны России, Китая и некоторых других держав нельзя назвать новой Холодной войной. Холодная война состояла из региональных противостояний с глобальными последствиями — а нынешний сдвиг является глобальным процессом с региональными последствиями. Страны, противостоящие гегемону, сегодня повторяют требования, выдвинутые Россией в 1989 году: требования трансформации глобальной политической системы на основе всеевропейского мирного порядка и плюрализма (и справедливости) в системе международной.
Оригинал материала на сайте The Guardian
