Так как нации в современном виде появились в XIX веке, то логично, что в современном же виде они должны исчезнуть в постиндустриальном XXI веке. Не следует путать народ и нацию: нация может представлять собой несколько близких народов, слитых воедино общей, стандартизированной государством культурой (обычно это происходит через систему школьного образования), политической лояльностью и государственными границами. Нация в своем классическом виде есть инструмент мобилизации широких народных масс для человекоемкой индустриальной экономики и войны. Производство требовало концентрации в городах сотен тысяч человек, обучения их базовым навыкам, управления ими, предотвращения между ними конфликтов, для чего весьма подходила общая национальная идентичность. Точно так же призыв на военную службу миллионов солдат требовал общей для них идентичности и лояльности этой идентичности, с помощью которой их можно было убедить не оставлять своих позиций при первом же артиллерийском обстреле. Особенно если этот обстрел шел где-нибудь в заморских колониях, войну в которых при всем желании нельзя было списать на «защиту родного дома». Наконец, по мере вхождения масс в политику национальная идентичность позволяла склеить вместе части общества внутри государства, не позволяя разным классам перегрызть друг другу глотки.
Сейчас вся эта красота медленно отмирает. Автоматизация производства (о чем см. наш прекрасный переводной цикл о Третьей Промышленной Революции) делает ненужными десятки тысяч стандартизированных рабочих — вместо этого в цене десятки тысяч разных творцов. Армии становятся все более и более профессиональными и высокотехнологичными (даже в РФ на днях боевой робот впервые принял участие в общевойсковых учениях), экстренная мобилизация миллионов нужна все меньше. Остаются еще государства и национальная мобилизация общества внутри них для совместного достижения тех или иных целей (тема, особенно актуальная в России со всеми этими «невиноватыми рафиками»), но рано или поздно государства в современном виде исчезнут, став лишь оболочками, ярлыками, и что тогда? Что останется от наций, когда породившие их феномены модерна (массовое производство, массовая армия, государство как субъект политики) развеются и мир окончательно перейдет в постиндастриал?
Я думаю, останется национальная культура, причем не только высокая культура, но и культура как особое мировосприятие, миропонимание, система опознавания «свой-чужой», когда всего по паре фраз понимаешь, можно ли говорить с человеком как со своим или же надо общаться как с иностранцем. Для того чтобы наслаждаться Пушкиным, совершенно не нужно работать на заводе, для мечтаний о космосе и прорыве в запределье не обязательно служить в армии, а крик «Русские не сдаются!» звучит грозно даже во время боя в составе частной военной корпорации, ни к каким русским никакого отношения не имеющей. Будучи русской национальности, принадлежа к русской культуре, ты не только получаешь особое мировосприятие и ролевые модели, отсутствующие у других народов, но и дополнительный бонус во всем внешнем мире. Скажи «Я — болгарин» — это никому особо не интересно, скажи «Я — русский!» — и для большинства иностранцев ты приобретаешь дополнительную интересную идентичность. Точно так же скажи «Я — кореец» — кому ты нужен, кореец, но произнеси «Я — японец» — и сразу все сбегутся, «О, самураи, аниме, якудза!»
Думаю, что национальность как культурная общность сохранится даже после падения индустриального мира, точнее, сохранятся 15-20 наиболее мощных и интересных культур, а более слабые культуры будут ассимилированы и разрушены, не в силах выжить без помощи ушедших в историю государств. При этом глобализация не только стирает, но и сохраняет различия: 28% нашего трафика приходит из-за рубежа — для переехавших в другую страну русских переезд не становится поводом рвать культурные связи. «Единое мировое информационное пространство» означает не только то, что мы можем читать новости из Нью-Йорка, сидя в Москве, — оно также означает, что, даже переехав в Нью-Йорк, можно продолжать жить в русской культурно-информационной картине мира. Обратите внимание на эту инфографику:
Русская культурная общность успешно пережила переезд в информационнуюиэпоху, встав в один ряд с другими великими европейскими культурами, доказав свою жизнеспособность в среде, где не надо собирать армии и заводы. Но чтобы сохранить и приумножить эти позиции, нам нужна не только старая русская культура — нам нужна и культура новая. Не как отказ от культуры старой, не «сбросить Пушкина с корабля современности», но как осознание того, что культура не может быть живой, если большинство культурных артефактов, ради которых стоит учить русский язык, созданы век с лишним назад. Как осознание того, что наша коронная форма — русский роман, длинное чтение медленной эпохи, в то время как в гиперинформационную эпоху сам тип потребления информации меняется (многопоточность и куски-клипы), а мы, размахивая Толстым и Достоевским, не можем назвать их достойных продолжателей в новых реалиях. Наша классическая музыка прекрасна, но где наши современные суперзвезды? Одни «Тату» на 20 с лишним лет, да и те старались на английском петь. Где наши фильмы, показывающие наши ценности не только нам, но и интересные всему остальному миру? Где наши современные художники, за работы которых дрались бы на мировых аукционах? Где наш современный, оригинальный стиль в одежде, почему у нас молодежь одевается как негры в Гарлеме? Где наши сериалы, права на ретрансляцию которых покупали бы за рубежом? Почему в списке 40 самых продаваемых игр в истории один лишь наш «Тетрис», зато чуть ли не половину позиций занимают японцы?
Почему мы медленно американизируемся, размахивая фолиантами столетней давности и какими-то советскими огрызками (даже вечно популярная новогодняя «Ирония судьбы» вышла 39 лет назад. ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЬ!)? Почему мы не понимаем, что возрождение русской нации — это не только политическое дело, не только свободные выборы, новая Конституция и визы со Средней Азией, но и дело создания новой культуры, способной объяснить нам нас сейчас? А затем и нас — всему остальному миру, доказав, что мы не реликт индустриальной эпохи, а жизнеспособная общность, представляющая ценность даже в отрыве от армии, завода и государства?
Нефть рано или поздно кончится, пограничные столбы рано или поздно уберут, а всю армию сведут к полку киборгов имени Стрелкова, и что мы тогда делать будем? Показывать миру сериал «Глухарь»? «Мы русские, какой „Дом-2“!»? Потеряем национальность и превратимся в среднестатических американизированных никого, как и весь Третий мир, встав в очередь на раздачу гуманитарного микки-мауса? И все эти 1000 лет истории, все они будут… зря?
Если мы хотим, чтобы русская национальность пережила крушение государств и переход в новую эпоху, то мы должны на основе старой русской культуры и ее вечных ценностей создать новую русскую культуру, способную объяснить нам мир здесь и сейчас, попутно сделав это видение мира интересным и привлекательным для других наций. В противном случае мы румыны и наша национальная общность является не более чем растворяющимся призраком индустриальной эпохи, годящимся разве что только чурок толпой гонять.
