Ранее: часть V
Соединенные Штаты увидели в торговой войне между Британией и Францией шанс. Американцы решили вести дела с обоими участниками конфликта, и более того — заняться еще и посреднической торговлей. То есть планировалось закупать в Британии товары, запрещенные к ввозу во Францию, объявлять их американскими, перебивая клейма и этикетки, и спокойно реализовывать в империи Наполеона. То же самое планировалось делать с французскими товарами на территории Британии.
Однако первые же робкие шаги на этом поприще привели к гигантскому количеству захватов американских торговых судов. Британцы захватили их около 500, французы — около 300. Американские дипломаты принялись призывать на головы поборников протекционизма гнев Адама Смита и невидимой руки рынка — увы, вражеские фрегаты остались глухи к проклятиям.
Две крупнейшие экономики мира схватились не на жизнь, а на смерть, и им было не до свободной торговли. И уж точно они не собирались смотреть, как на их гигантских убытках наживаются выскочки из Нового Света.
Америка, обиженная на весь мир, 22 декабря 1807 года ввела «Эмбарго Акт», то есть запрет на торговлю со всеми европейскими странами. Американцы запретили как приход иностранных торговых судов в США, так и торговлю с Британией и Францией на своих кораблях.
Передовица в американской газете, сообщающая о причинах введения эмбарго — захваты американских судов и моряков
Это было причудливое решение. Почти 2/3 территории США были завязаны на экспортную торговлю. Лес, пенька, лен из Новой Англии, хлопок, табак, сахар Юга, сукно, рыба, кукуруза штатов в районе Великих Озер — все это продавалось чаще всего за границу. И вот теперь торговцы остались без рынков сбыта и могли благодарить за это только своё собственное правительство.
Разумеется, с трибун рассказывали совершенно другие вещи — про импортозамещение. Кстати, слово «импортозамещение» (import substitution of British supplies) впервые прозвучало именно в Америке, и именно в 1807-м.
В американской исторической литературе конца XIX — начала XX века утвердилось мнение, что «Эмбарго Акт» 1807 года стал толчком для развития американской промышленности. Исследования наших дней со всей убедительностью показывают — вместо предполагаемого развития американская промышленность наоборот медленно стала деградировать и сворачиваться. Раньше американский производитель мог поставлять товары и на внутренний рынок, и на импорт, а теперь в одночасье лишился доступа к двум главным экономикам мира. Оставалось либо искать новые рынки сбыта, либо продавать больше своих товаров внутри страны. И тут оказалось, что покупательная способность американского населения для этого слишком мала.
Человек, что бы он там ни провозглашал с трибуны, не готов нести материальные и финансовые потери ради каких-то призрачных мечтаний своего правительства. Так было тогда, так есть и сейчас.
Американская карикатура времен эмбарго
В этом смысле Джефферсон, одной рукой подписывающий «Эмбарго Акт», другой — закупающий в Британии оборудование для плантаций, а во Франции — книги, вполне вписывался в тренд.
Естественно, что бизнес порыв президента не оценил. Из книги «Нулевая война»:
В портах Новой Англии и атлантических штатов гнили на приколе корабли, портился товар на складах. На сельскохозяйственном юге начались серьезные волнения — фермеры не могли сбыть свою продукцию.
Штаты, граничащие с Канадой, просто наплевали на эмбарго. В Вермонте, который присоединился к Конфедерации не так давно, вообще решили, что декларация Джефферсона нарушает свободу торговли и является просто незаконной. Контрабандный поток превратился в реку, потом — в водопад, и через озеро Шамплейн и реку Ришелье с декабря 1807 по март 1808 года прошло товаров на 140 тысяч долларов (28 тысяч фунтов стерлингов), а с марта 1808 до 1 января 1809-го — на 183 тысячи долларов.
Купцы Новой Англии, традиционно связанные с британским рынком, наплевав на все акты Конгресса и президента, начали продавать суда с товарами сразу в американских портах подставным гессенским, ганноверским, вюртембергским и т.д. фирмам, которые конечно же являлись филиалами английских торговых компаний.
В Коннектикуте поступили хитрее, там ввели особый таможенный сбор — «Регулярный Платеж» (Standing Order), оплатив который купец получал особую бумагу («Специальное разрешение»). Согласно этому разрешению купцы могли торговать со странами, на которые наложено эмбарго. В результате из северо-восточных штатов в порты Канады и Британии рекой потекли лес, хлопок, лен, конопля, заместив в эти трудные годы столь нужные англичанам товары.
Правительство начинало выглядеть глупо в этой ситуации. 8 января 1808 года Джефферсон запросил у Конгресса одобрения на вербовку в Континентальную Армию 30 000 человек, чтобы эффективно закрыть границу с Канадой. Конгресс отверг это предложение, однако поддержал президента по вопросу штрафов и конфискации имущества у нарушителей эмбарго. Но все эти слова остались словами — протесты продолжали усиливаться, а объем контрабанды в 1810-м перевалил за отметку 1,2 миллиона долларов (240 тысяч фунтов стерлингов).
Томас Джефферсон
С другой стороны, из Канады на территорию США хлынул поток британских контрабандных товаров. Недоступные теперь качественные и дешевые британские товары стали предметом культа, за ними началась охота, покупать их стало просто модно. То есть произошло примерно то же самое, что и во Франции.
Американский бизнес никак не мог понять — а чего, собственно, добивается президент? Более того, этого не понимал и сам Джефферсон. Президент считал, что эмбарго — альтернатива полноценной войне. Но войне с кем? За что? Если говорить о захватах торговых судов, то здесь дело могли решить переговоры, а не запреты. Новые правила игры в мировой торговле? Но ведь и здесь требуется дипломатия. Джефферсон объявлял свои меры неким «peaceable coercion» — «мирным принуждением». Но кого и к чему американское правительство пыталось принудить, так и осталось невыясненным. Те же британские острова в Карибском море были одним из важнейших потребителей американских товаров. Например, туда шла ровно половина американского экспорта леса — на сумму в 15.408 миллиона долларов (на 1805 год), мука и хлебобулочные изделия на общую сумму в 4.8 миллиона долларов, и так далее. Общий оборот с Англией и ее колониями колебался в пределах 46–56 миллионов долларов в год и был равен половине всего американского экспорта.
Что касается экспорта во Францию и ее колонии — перед введением режима эмбарго он составлял примерно 12–20 миллионов долларов в разные годы. Голландия, подвластная Франции — 10–13 миллионов долларов. Россия —1.2–2.5 миллиона долларов. Швеция — 2–3 миллиона долларов.
В общем, судя по всему, президент сам не понимал, чего он хочет. Естественно, не поняли этого и «западные партнеры» — но благоразумно решили не мешать американцам разваливать собственную экономику.
Американский экспорт самым предсказуемым образом упал со 108 миллионов долларов в 1807 году до 22 миллионов в 1808-м. Причем в эти 22 миллиона входит и контрабандная торговля. Увеличились ли внутренняя торговля и производство? Прежде всего стоит затронуть структуру американского производства. Что приносило наибольший доход?
Американский корабль в гавани Калькутты
Одной из главных статей прибыли были доходы от фрахта судов, стремительно возросшие с 10 миллионов долларов в 1802 году до 32.5 миллиона долларов в 1807-м. Это и понятно, ведь во время войны перевозить товары лучше под нейтральным флагом. Естественно, подобный рост прибыли вызвал бум кораблестроения, которое после ввода эмбарго 1807 года резко сократилось, а с 1808-го начало переживать стагнацию.
Вторым по значимости товаром был хлеб, вернее — зерно и мука. Здесь все просто: американский торговец покупал в Пенсильвании муку по 9.5 долларов за баррель, а в Испании продавал по 15 долларов за баррель. Если вез 5 тысяч баррелей муки, то зарабатывал 27500 долларов за вояж, минус накладные расходы и зарплата команды. После введения эмбарго начался кризис перепроизводства муки, в 1808 году посевы пшеницы были сокращены, и в 1809 году стоимость барреля муки сначала упала до 5.5 долларов, а в 1810-м — подросла до 13 долларов (хлебный рынок всегда реагирует на экономическую ситуацию с опозданием примерно в полгода).
Про рынок лесоматериалов мы уже говорили, к 1809-му стоимость лоада дуба упала с 25 долларов до 16 долларов, а выработка леса снизилась с 60 тысяч лоадов в год до 38 тысяч.
Словом, производства, ориентированные на внешнюю торговлю, начали сокращаться и разоряться. Но, может быть, с производством, ориентированным на внутренний рынок, была другая ситуация?
Производство текстиля в денежном эквиваленте упало с 6.5 миллиона до 1.3 миллиона долларов. Производство хлопка — с 44 до 11 миллионов. 30 тысяч моряков потеряли работу. Разорилось до 700 плантаций в южных штатах. Естественно, что покупательная способность населения упала, и началась инфляция, которая к 1809 году составила 30 процентов.
О качестве же американского производства многое может сказать такая история — на празднование Четвертого июля в 1808 году Джефферсон явился в костюме, произведенном местными мануфактурами, но из-за неосторожного движения президента костюм… порвался прямо на кафедре. Импортозамещение по-американски.
Нью-Йорк, 1820-е, сталелитейное производство
Разумеется, защищать и развивать свою промышленность можно и нужно — для этого и существует государство. Но здесь, как и во многих других областях, нет простых решений: не работает ни полный отказ от импорта, ни абсолютно свободный рынок. В первом случае наш производитель, лишенный конкуренции, лишен стимулов развиваться и продает нам свой плохой товар по высокой цене. А во втором он просто не успевает развиться и проигрывает конкурентную борьбу на корню.
Точнее всего принцип умеренного протекционизма сформулировал вице-канцлер Российской Империи Андрей Иванович Остерман. Исправляя в 1732 году перекосы петровского правления в экономике, он рассудил просто — самым высоким тарифом может быть 30-процентный. Если наш производитель, даже имея фору в 30%, не может выиграть конкурентную борьбу у иностранного, то значит не стоит тратить на его поддержку государственные ресурсы. Этот производитель априори убыточен и забирает деньги у государства дважды: первый раз — продавая ему свою дорогую и некачественную продукцию; второй — лишая государство доходов от внешней торговли, испуганной огромными налоговыми ставками на ввоз товаров. Идея Остермана кажется весьма разумной и правильной даже в наш век постиндустриального общества.
Вице-канцлер Российской Империи, Андрей Иванович Остерман
Но вернемся к американцам. К 1809 году стало понятно, что эмбарго на торговлю с Европой потерпело полный крах. 8 ноября 1808 года Джефферсон, уже практически закончивший свой срок, выступает в Конгрессе и говорит следующее: «Политика эмбарго, к сожалению, потерпела полный провал». И предлагает «поразмыслить над альтернативами и решить, какую из них мы сможем реализовать».
В результате бурного обсуждения Джефферсон с перевесом всего в один голос продавливает решение о… продолжении эмбарго еще на 6 месяцев.
В марте 1809 года уже новый президент, Джеймс Мэдисон, обнародовал Non-Intercourse Act, что вольно можно перенести как «Закон о запрете внешних сношений (с Англией и Францией)». Этот Акт позволял торговать с любыми европейскими странами кроме Британии и империи Наполеона до решения всех претензий и вопросов с ними. Но сразу же возник вопрос: Голландия или Испания — это независимые государства или протектораты Франции? Португалия — независима или является сателлитом Англии? По сути это было признание полного провала прежней экономической политики, ибо теперь никто не мешал английскому или французскому судну зайти под чужим флагом в Бостон или Ньюпорт, закупить товары и спокойно везти их к себе домой. Так и случилось.
Таким образом, этот Акт тоже оказался бесполезным. Становилось понятно, что пытаться вести значимую морскую торговлю, игнорируя двух самых крупных участников процесса, не получится. Поэтому 14 мая 1810 года принимается чрезвычайно любопытный документ, «Билль Макона №2» (Macon’s Bill Number 2). Он предлагает следующее — восстановить на 3 месяца в полном объеме торговлю между США, Англией и Францией, если эти страны хотя бы пообещают не нападать на американское судоходство. Первым отозвался Наполеон — он согласился с условиями Штатов, правда, арестованные американские суда (а их на май 1810 года насчитывалось уже 558) так и не освободил.
Британцы же (к тому времени в их портах стояло 917 арестованных американских судов) соглашались торговать с США в полном объеме и не нарушать их права только при полном отказе торговли с Францией. Судя по всему, Штаты так и не поняли, что их вынуждают встать либо на одну, либо на другую сторону. Балансировать между двумя врагами иногда бывает себе дороже.
Собственно, в 1810-м торговля начала восстанавливаться, но к этому моменту американское правительство, осмыслявшее опыт эмбарго, решило, что в провале политики виноваты… Канада и Флорида. Куда шла вся контрабанда? Правильно — в Канаду или Флориду. Значит, если захватить их — никакой контрабанды больше не будет! Профит! Та же логика, что и у Наполеона: раз мы не можем выиграть экономически — значит надо выиграть военным путем.
Война, планируемая американцами, обуславливалась не только экономическими теориями, но экспансией на север и северо-восток — они хотели обезопасить свои торговые морские пути и полностью контролировать район Великих Озер.
Граница между США и Канадой в 1812 году в районе Великих Озер
Американские торговые суда шли в Европу либо мимо Лабрадора и Ньюфаундлендской банки с помощью Гольфстрима (причем ветра в этом случае прижимают парусные корабли к побережью Канады), либо мимо Багамских или Бермудских островов через эпицентр Северо-Атлантического (Азорского) антициклона, минуя постоянные шторма и бури. Стоит отметить, что испанцы, водившие в XVI веке свои «серебряные флоты» из Вест-Индии в Испанию и имевшие перевалочной базой Азорские острова, основные потери несли именно здесь, в области Азорского максимума. Так что и в сторону Европы гораздо более удобный и короткий торговый путь вел мимо берегов Канады.
Таким образом, залив Св. Лаврентия, полуостров Лабрадор и остров Ньюфаундленд имели стратегическое местоположение для пути в Америку и из Америки. И с самого основания США стремились, хоть и неудачно, захватить эти земли.
Второй важнейшей пограничной проблемой между доминионом Британии и новым американским государством была экспансия в области Великих Озер. Постоянные стычки, заключение союзов и антисоюзов с индейскими племенами, война поселений и поселенцев — регион был очень важен как для канадцев, так и для англичан. Канадцы видели здесь плодородные, богатые рыбой, лесом и дичью земли с гораздо более приемлемым климатом, чем в Квебеке и Новой Шотландии, американцы же хотели контролировать область Великих Озер, чтобы обезопасить недавно обретенную французскую Луизиану и ограничить внутренние канадские торговые пути только рекой Св. Лаврентия.
Это мнение поддерживают такие авторитетные исследователи, как Джулиус Пратт, Джон Стагг, Спенсер Таккер и ряд других историков. Им вторит и Томас Джефферсон, на 1812 год — уже бывший президент США, но серый кардинал американской политики и своего рода альтер-эго президента Мэдисона:
Завоевание Канады, в частности — Квебека и прилегающих территорий — будет только началом, даст нам опыт для захвата Галифакса (что совершенно необходимо в нашем теперешнем положении), и приведет к полному и безвозвратному изгнанию Англии с американского континента.
При этом правительство нового президента Джеймса Мэдисона считало, что Британия, связанная Наполеоновскими войнами на континенте и в колониях, не сможет оказать сколько-нибудь значимого сопротивления. Флот необъятной империи был разбросан по всему земному шару — он блокировал французские порты в Северной Европе и Средиземном море, вел боевые действия в Индийском и Тихом океанах, обеспечивал перевозки в Испанию, Швецию, Бразилию, Россию. Американцы считали, что для противодействия их маленькому флоту Royal Navy просто не сможет выделить достаточных сил. Как оказалось позже — это был главный просчет «ястребов».
Джон Рэндольф Роанок
Тем не менее в правительстве помимо сторонников войны были и резкие ее противники. Одним из самых влиятельных «голубей» являлся конгрессмен от Вирджинии Джон Рэндольф Роанок. Вообще «ястребы» и «голуби» четко разделились по географическому признаку — войну поддерживали представители западных и юго-западных штатов — Кентукки, Южной Каролины, Огайо, Теннесси, Джорджии. Противниками выступали Вирджиния, часть штатов Новой Англии — Нью-Хэмпшир, Мэн, Массачусетс, Род-Айленд. Пожалуй, единственным северо-восточным штатом, подавшим свой голос за войну, стал Вермонт. В конце концов вообще дошло до того, что Вирджиния и Новая Англия заявили о своем нейтралитете, отказавшись отправить воинские контингенты и предоставить верфи и припасы для US Navy и US Army.
Тем не менее эти трудности Мэдисона не остановили. 1 июня 1812 года президент сделал заявление перед Конгрессом, обвинив Британскую империю в нападениях на США на суше и на море. В Нижней Палате за войну проголосовали 79 депутатов, против — 49. В Сенате — 19 «за», 13 — «против». Причем «против» голосовали 8 из 10-ти сенаторов Новой Англии, 11 из 14-ти представителей Нью-Йорка, а 25 процентов депутатов (в основном из правящей Республиканской партии) вообще воздержались. Один из сенаторов после объявления войны Англии заявил: «Я считаю, что это война политической партии, а не война страны».
Поскольку примерно в это же время состоялось вторжение Наполеона в Россию, янки были уверены, что главный союзник Англии на суше теперь занят всерьез и надолго, и Великобритании некоторое время будет не до Нового Света.
Одновременно Конгресс издал указ, согласно которому US Army увеличивалась с 7 до 25 тысяч человек. Кроме того, под ружье ставились дополнительно 50 тысяч милиционеров. Пожелания эти так и остались на бумаге — Новая Англия, Вирджиния, Пенсильвания и другие восточные и юго-восточные штаты просто бойкотировали этот указ. В Новой Англии был издан контр-декрет, прямо запрещавший жителям штатов вербоваться в федеральную армию. В Вирджинии указ Конгресса даже не был обнародован. В результате армия США вступила в войну, имея некомплект людей, боеприпасов и обмундирования. Вместо планируемых 50 тысяч солдат США в первый год смогли призвать лишь 10 тысяч, поскольку даже штаты, поддержавшие конфликт, людьми помогать не торопились (например, Кентукки дал всего… 400 рекрутов). Может показаться смешным, но основную часть этих самых десяти тысяч призывников дали лояльные правительству меньшинства в северо-восточных штатах (настроенных резко антивоенно), причем в обход указов собственных штатов. Вообще север выставил тогда 19 полков, центральные штаты — 15 полков, а южные и того меньше — 10 полков.
Американцы рассчитывали на «малую, победоносную, решительную» войну, причем как на суше, так и на море. Уже 21 июня (то есть до официального получения Лондоном ноты о разрыве дипломатических отношений и начале войны) из Нью-Йорка вышли в крейсерство фрегаты «Президент», «Конгресс» и «Юнайтед Стейтс», а также 18-пушечный шлюп «Хорнет» и 16-пушечный бриг «Аргус» с целью атаковать английские конвои в Канаду. Через два дня примерно в 100 милях от Нью-Лондона, у Нантакет Шоалс (Nantucket Shoals), заметили паруса на востоке и устремились к ним. Как оказалось позже — это был 36-пушечный английский фрегат «Бельвидера» (Belvidera), сопровождавший торговый караван из Канады к Ямайке. Британцы поставили все паруса и полдня грамотно маневрировали, уводя американцев от жирного конвоя (46 «купцов», заполненных пшеницей, лесом, вином, мясом и тому подобными вещами). К ночи англичанину удалось скрыться, использовав уловку — с фрегата был спущен маленький плот с копией корабельной мачты. По сигналу топовые огни на англичанине были погашены, а на плоту — зажжены. В результате американские «слоны» полночи вели огонь по обычному обрубку дерева, а «Бельвидера» в темноте соединился с конвоем и без приключений сопроводил его до Ямайки. На англичанине потери составили 2 человека убитыми, 22 — ранеными, а на «Президенте» разорвало одну из пушек, в результате 4 человека погибли, а 12 — были покалечены или ранены (в том числе получил ранение и Джон Роджерс).
Весть о бое быстро пришла в Канаду, и генерал-губернатор Британской Новой Англии Джордж Прево своей властью приказал начать перехватывать американские корабли. Уже 25 июня на реке Св. Лаврентия были остановлены направлявшиеся к озеру Онтарио две торговые шхуны — «София» и «Айлэнд Пэкет». Суда были сожжены, пассажиры и экипажи — взяты в плен.
Американцы считали, что быстро добьются успеха. Томас Джефферсон в далеком 1807 году заявил на заседании Конгресса, что «захват Квебека — это вопрос всего лишь одного марш-броска», а спикер Палаты Представителей Генри Клэй заметил, что для захвата Верхней Канады и Монреаля вполне хватит трех-четырех сотен кентуккских милиционеров. Однако реальность оказалась немного другой. Сначала полковник Айзек Брок вместе с индейцами Текумсе разбил американцев и захватил Детройт. В плену у англичан оказались 2000 человек, были взяты 35 орудий, крупнейшие армейские магазины с провиантом и снаряжением.
Окончание боя американского фрегата «Конститьюшн» с британским «Ява»
Планировалось нанести одновременно три удара: с севера — вдоль озера Шамплейн, с востока — атакой на Нью-Йорк и Бостон, и с юга — ударив по Новому Орлеану. Ключевой позицией здесь было озеро Шамплейн, и туда направили самые большие силы — 11 тысяч штыков при 18 орудиях. Однако именно этот удар и не удался.
А вот рейд британцев на столицу США оказался удачным. 19 августа экспедиционный корпус под командованием Роберта Рооса высадился около Бенедикттауна. 24 августа 4500 англичан разгромили у Бладденберга 6370 американцев. Ну а далее произошло эпическое:
Вечером 24 августа первые роты англичан показались у Капитолийского холма. Росс отправил в город парламентеров под белым флагом, чтобы обсудить условия сдачи, но на перекрестке Мериленд-авеню и Конститьюшн-авеню англичане были расстреляны в упор американскими милиционерами. После этого все сантименты были отброшены, морская пехота и инфантерия ворвались в город и предали его огню.
В то время как британские войска прибывали с востока стройными колоннами, на юге города в панике покидали столицу ее жители и руководство страны. Перед бегством чиновники разворовали казну Национального Банка, а также часть облигаций Федерального Казначейства. Лишь Долли Мэдисон, жена президента, смогла вывести часть важных документов и ценностей.
Утром, 25-го, к пристани на Потомаке подошли корабли Кокберна. Высадившиеся на Арлингтонский мост моряки соединились со своими товарищами-пехотинцами у Капитолийского Холма, и стали решать, что делать дальше. Офицеры провели экскурсию по недостроенному еще Белому Дому. В зале Палаты Представителей Кокберн уселся в кресло спикера, немного прикрыл глаза, а потом задал простой вопрос: «Ну что, сожжем к чертям этот приют американской демократии?» на что британские морские пехотинцы с радостью закричали «Да, сэр!»({{1}}).
В 22.30 вечера 25 августа на фоне горящих Капитолия и здания министерства финансов под моросящим дождем инфантерия и морпехи произвели парад. Спалили и верфи на Потомаке вместе с кораблями (там как раз достраивались 44-пушечный супер-фрегат «Коламбия», и 16-пушечный бриг «Аргус», а также ремонтировались, правда уже почти 10 лет, 28-пушечный «Бостон» и 36-пушечный «Нью-Йорк»). Утром 26-го был произведен набег на Александрию (штат Вирджиния), где были разграблены и сожжены богатейшие запасы провизии и боеприпасов. В тот же день солдаты и матросы погрузились на корабли и отплыли к устью Потомака.
Сожжение Вашингтона и Белого дома, 1814 год
Поражение при Бладенсберге и сожжение Вашингтона было названо «величайшим позором американской армии» и «самым унизительным эпизодом во всей американской истории». Войска и милиция янки просто сбежали и сдали столицу без боя. Да, в истории были примеры сдачи своих столиц, в том числе и в описываемое время. Кутузов во время Отечественной войны 1812 года сдал Москву, считавшуюся второй столицей России. В 1814-м французы сдали Париж. Но так беззубо и так нелепо отстраниться от боя за свою столицу смогли только американцы. Ни Фер-Шампенуаз, ни тем более Бородино нельзя сравнить с Бладенсбергом, и ни русская, ни французская армия после этих поражений не теряли так свою боеспособность. Удар по Вашингтону был стремителен, силен и унизителен. Горящие стены Белого дома стали достойным отмщением за морские поражения британцев на начальном этапе войны. Стоимостная оценка потерь американцев — 1 500 000 долларов.
Однако неудачи нападения на Бостон и Новый Орлеан обесценили сожжение Вашингтона и оставили стороны при своих.
Что касается экономики — уже в течение зимы 1813–1814 годов американцы попробовали начать политические переговоры (overtures) с Англией, ибо перед США всерьез маячила проблема дефолта. Доходы государства упали в четыре раза, расходы выросли в шесть, банкротство было не за горами. К октябрю 1814 года ситуация для США становилась безвыходной, а в ноябре ударил дефолт. Американское правительство не имело возможности расплатиться по государственным обязательствам и ценным бумагам, бумажные деньги резко обесценились. Сократились поставки продовольствия и медикаментов в войска. Солдаты и матросы не получали жалования ни летом, ни осенью. Торговля замерла. Американцы были выброшены с международных рынков, их спешно замещали Англия и Россия.
Переговоры о мире начались еще в июле 1814 года. В Бельгию, в город Гент, была отправлена целая комиссия под руководством государственного секретаря Джеймса Монро. Но ускорение выработки мирного соглашения началось лишь в ноябре. В Америке уже царили разброд и шатания, правительство Мэдисона на полном серьезе опасалось, что штаты Новой Англии самочинно выйдут из войны и заключат сепаратный мир с британцами (президент был недалек от истины — губернатор Массачусетса Калеб Стронг действительно послал англичанам письмо с предложением заключить мир с отдельным штатом). Более того, Новая Англия вообще могла отделиться от Конфедерации и создать собственное государство. Ну а 5 октября 1814 года грянул гром — северо-восточные штаты выдвинули в Конгрессе Хартфордскую Конвецию, в которой предложили несколько существенных поправок к конституции США. Среди прочих:
— запрет на установление режима эмбарго с какой-либо страной более чем на 60 дней;
— требование при объявлении войны иметь в Конгрессе не менее 2/3 состава голосующих «за»;
— возможность занимать президентский пост только один срок;
— требование, что каждый новый президент должен быть представителем другого штата, нежели предыдущий.
Переговоры в Генте, 1814 год
Понятно, что Мэдисон стремился как можно скорее развязаться с этой неудачной войной.
Англичане и сами хотели побыстрее заключить мир, и если на Венском Конгрессе Британию представлял министр иностранных дел Роберт Стюарт, лорд Каслри, то в Генте — сам премьер-министр, Роберт Дженкинсон, граф Ливерпуль. После сожжения Вашингтона в британском Кабинете появились мысли оттяпать от США кусок пожирнее. Англичане даже хотели отправить в Америку победителя в Испании — герцога Веллингтона, но Уэлсли не только отказался, но и заявил в Парламенте, что надо побыстрее заключать с американцами мир на условиях status quo ante bellum ({{2}}). К декабрю стороны достигли согласия практически по всем вопросам — американцы смогли вытребовать право не создавать более у их границ индейского государства Северо-Западной Конфедерации, англичане настояли на демилитаризации Великих Озер. Навигацию по реке Миссисипи было решено признать исключительно американской прерогативой.
24 декабря 1814 года Гентские соглашения были подписаны. Днем окончания военных действий объявили 18 февраля 1815 года.
Канада, которую так хотелось захватить, устояла, британское судоходство нарушить не удалось, концовка войны прошла под явную диктовку Великобритании. Америку сотрясал кризис, исчезла из обращения золотая и серебряная монета, государственный долг увеличился вдвое (если в 1810 году его цифра составляла 53 173 218 долларов, то в 1815-м — уже 99 833 660 долларов), произошел резкий спад производства. Чтобы попытаться расплатиться с долгами, правительство начало безудержно штамповать бумажные деньги — естественно, последовала инфляция, а в 1819 году грянул и финансовый кризис, очень похожий на кризис 1998 года в России. В XIX веке выход был тот же самый, что в конце XX века — секвестр бюджета и частичный отказ от выплаты внутреннего долга. Соответственно, последовала волна банкротств и разорений мелких собственников, резкого увеличения безработицы, а американские товары перестали пользоваться спросом на внешнем рынке. Эта ситуация совпала по времени с восстановлением европейского сельского хозяйства после наполеоновских войн, и в результате американское производство упало в три раза по сравнению с 1815 годом. Англичане довольно потирали руки, ведь США в Генте так настаивали на принципах свободной торговли, на отмене протекционистских законов и у себя, и у своих торговых партнеров. В результате американский рынок оказался беззащитен перед более дешевой и качественной английской продукцией.
Кризис 1823 года в США
К тому же бывшие испанские колонии — Чили, Перу, и Боливия — объявили о том, что переходят на оплату своих товаров в серебре. Поскольку импорт в США превышал экспорт, накоплений металлических денег не было. Это привело к параличу банковской системы — на 24 миллиона бумажных долларов приходилось всего 2 миллиона серебряных, то есть бумажные деньги не были обеспечены твердой валютой. Обвал произошел 23 января 1819 года, в этот день хлопок упал в цене на четверть, а земельные участки продавали лишь за 25–50 процентов от их стоимости. Страну лихорадило целых 3 года. В результате директора Департамента финансов США и конгрессмены просто наплевали на принципы свободной торговли и пошли путем старого доброго меркантилизма, защищая своего производителя. Полностью от последствий кризиса удалось избавиться лишь к 1828 году.
Итак, США изначально попытались снять сливки с торговой войны Англии и Франции, но когда это не удалось — решили наложить ограничения на собственную торговлю. Смысл этой меры не был понятен ни правительству США, ни бизнесу. Более того, американцы переоценили свою значимость в мировой экономике, и эмбарго не принесло никакого урона европейским странам.
Естественно, все свои неуспехи в экономике Америка попыталась купировать «маленькой победоносной войной», которая оказалась не маленькой и не победоносной. Американцам не удалось добиться ни одной из поставленных целей — более того, к концу 1814 года в стране образовался раскол: штаты Новой Англии, чьи экономики были завязаны на внешнюю торговлю, решили отделиться от США и присоединиться… к Британии (вернее, к Канаде). К британскому генерал-губернатору отправились послы с просьбой о заключении сепаратного мира и поддержки сепаратистских устремлений Новой Англии. Спасла единство США лишь сенсационная победа Эндрю Джексона при Новом Орлеане. В Галифаксе послы узнали об этом триумфе и были вынуждены вернуться. Позже это привело к полному политическому уничтожению федералистской партии, фактическому господству республиканцев и однопартийной системе, которая продержалась до 1828 года (создание национально-республиканской партии).
Отдельно стоит сказать и о банковской системе.
Здание Банка США
В 1816 году было объявлено о создании нового Банка США. Изначально в счет долгов и налогов планировалось принимать только металлические деньги и долговые обязательства Банка США, однако в 1817-м это решение было пересмотрено — теперь принимались и казначейские билеты, банкноты банков штатов, а также только что выпущенные банкноты банка США.
Это оказалось манной небесной для финансовых воротил, которые начали выгребать серебро и золото из Банка США за цветные бумажки. В стране бушевала инфляция, а серебро текло рекой… в Англию и Голландию, которые успели задешево скупить банковские обязательства и долговые расписки, а теперь просто меняли их на металлические деньги. Правительство США лило серебро в банк как в худую бочку, однако никакими 7.5 миллионами серебряных долларов там и не пахло. Сумма колебалась от 2 до 2.5 миллиона долларов серебром, и это при капитализации в 37.5 миллиона долларов. Естественно, стоимость серебряной монеты возросла в разы, а в стране бушевала инфляция.
Вся эта схема была придумана тогдашним министром финансов Далласом, а ее проводником был филадельфийский банкир Стивен Джерард, клиент и торговый партнер Натана Ротшильда. Более того, вскоре Джерарду удалось провести на пост председателя Банка своего друга — Уильяма Джонса, обычного лавочника из Филадельфии, что, как вы понимаете, не способствовало стабилизации на финансовом рынке. Таким образом, США попали в зависимость от торгового капитала Ротшильдов (читай — Англии).
Сенаторы хватались за головы, уже Уильям Уэллс, представитель Делавэра, говорил, что «банк, созданный для наведения порядка с бумажными деньгами по сути стал бумагоделательной машиной». То есть вместо того, чтобы обуздать инфляцию, Банк США ее создавал.
Мало того, Банк стеснялся требовать назад свои долги — банки штатов были должны ему до 2.4 миллиона долларов, однако требований о возврате не поступало, и штаты пользовались этими деньгами как беспроцентной ссудой.
Вексель Второго Банка США на 1000 долларов, 1830-е
Ну а дальше начался вполне ожидаемый процесс. Государству принадлежала только пятая часть средств. Но именно эти средства были твердой валютой банка (металлические деньги и долговые обязательства правительства в счет налогов). В остальные 80 процентов начали приходить иностранцы. Чтобы выкачивать серебро, которое в ту эпоху являлось истинным мерилом богатства.
Объем бумажных денег рос в стране как на дрожжах, увеличившись с 67.3 миллиона долларов в 1816 году до 94.7 миллиона в 1818-м. Соответственно росли цены на недвижимость, земли, товары, рабов. Покупательская способность населения падала, но зато круто росла внешняя торговля, потому что товары в США в фунтах или гульденах дешевели и скупались по номинальному курсу фактически за бесценок.
В 1819 году случился так называемый «бум-крах» — кризис реальных наличных денег и свертывание кредитов. Из этого кризиса страна выползала до 1824 года. Стало ли это уроком для руководства банка? Нет, ни в коем случае!
В 1828 году в результате выборов на пост президента пришел Эндрю Джексон, тот самый, победитель при Новом Орлеане. Джексон был человеком с Запада, с фронтира. И он говорил обычные, нормальные вещи. Что лучшая валюта — это твердая, стабильная валюта. Что банковское резервирование должно быть хотя бы 30–50-процентным, а не как сейчас — 0.11-процентным. И что Банк США, как главного создателя инфляции и обмена фантиков на серебро, надо закрыть. Тем более что сроки подходили — в 1836 году лицензия у Банка истекала.
Эндрю Джексон
Уже в 1829 году Джексон объявил о намерении покончить с банкирами, и после этого началась война, которая вошла в историю, как «Банк США против президента США».
В 1832 году, ввиду приближения новых президентских выборов, Второй Банк нанёс Джексону упреждающий удар, надеясь на то, что президент не отважится вступить в открытое противостояние. Банкиры убедили Конгресс досрочно (на 4 года раньше) продлить лицензию банка. Конгресс уступил их просьбам и передал законопроект на подпись президенту. Однако Эндрю Джексон наложил на законопроект вето. Он говорил:
От щедрот нашего правительства воздается не только нашим гражданам. Более чем на 8 млн долларов акций центрального банка принадлежит иностранцам… Что опасней для нашей свободы и независимости, чем банк, который по своему происхождению так мало связан с нашей страной?.. Отдать банку на откуп нашу валюту, распоряжение бюджетом страны и держать тысячи наших граждан в зависимости от него… гораздо более масштабный вызов и грозная опасность, чем противостояние военной мощи противника.
В июле 1832 года Конгресс оказался не в состоянии преодолеть вето президента, однако у Джексона появился серьезный повод сомневаться в своей победе на выборах. И тогда Несгибаемый Гикори (прозвище Джексона) решил обратиться со своими соображениями прямо к американскому народу. Впервые в истории страны он провел выездную президентскую кампанию по всей стране. Лозунгом этой кампании было: «Джексон и никакого центрального банка!». Несмотря на то, что банкиры потратили в предвыборную кампанию республиканца Клейна более 4 миллиона долларов, Джексон победил преобладающим большинством голосов избирателей и остался президентом США на второй срок до 1836 года.
Понимая, что Банк проигрывает Джексону, банкиры решили… убить президента. 30 января 1835 года, когда Джексон выходил из здания Палаты Представителей, к нему приблизился молодой человек, который поднял пистолет и выстрелил. Однако произошла осечка. Незнакомец полез за запасным стволом в карман. И тут 68-летний Джексон, схватив свою трость, наотмашь ударил убийцу по шее. Преступник отступил на шаг, и получил еще удар в голову. Он повернулся, чтобы убежать, но 68-летний старик наносил удар за ударом, не отставая ни на шаг. Закончилось все тем, что морской пехотинец из охраны Конгресса остановил незнакомца.
Преступником оказался некий Ричард Лоуренс — безработный маляр и психически больной человек. В ходе разбирательства 35-летний Лоуренс обвинил президента в жизненных неудачах: якобы именно из-за него маляр не может устроиться на работу. Покушавшийся убежденно доказывал суду, что экономическая ситуация в стране улучшится, если Джексон будет мертв. Он также утверждал, что является свергнутым королем Англии Ричардом III, который, как известно, скончался в 1485 году. Остаток жизни Лоуренсу пришлось провести не на английском троне, а в американской лечебнице для душевнобольных.
Джексон принял вызов.
Он дал указание Луису Маклейну, новому секретарю Казначейства, начать перевод правительственных денежных средств, находящихся в распоряжении Банка США, в банки штатов. Маклейн отказался. Джексон сразу же уволил Маклейна, поставив на его место Уильяма Дуэйна, но и тот отказался выполнять распоряжение президента. Результат — тоже незамедлительное увольнение. И лишь третий секретарь, Роджер Тейни, начал вывод средств из Банка США.
Джексон уничтожает Второй Банк. Примечательно, что глава банка на карикатуре изображен в виде дьявола
Глава Банка США Николас Биддл опротестовал как назначение Тейни, так и его действия. И прямо заявил, что в случае отказа продлить лицензию Банку США он вызовет депрессию на финансовом рынке страны:
Если мистер президент полагает, что после того, как он снимал скальпы с индейцев и сажал в тюрьму судей, он может так же самочинно обращаться с центральным банком, он заблуждается… Ничто, кроме всенародного бедствия, не произведет впечатления на Конгресс… Единственная наша гарантия безопасности — четко следовать политике жесткого сдерживания (денежной массы)… и я не сомневаюсь, что это приведет к возобновлению хождения национальной валюты и продлению лицензии банка.
В 1836 году Джексон выяснил, что правительство сэкономило за время его президентства большие деньги, и приказал министерству финансов пропорционально разделить их между штатами. И в дальнейшем превратил это в принцип. Джексон прекрасно понимал, что он делает — размещая средства правительства в нескольких федеральных банках, он, во-первых, разделял риски, а во-вторых, уничтожал основу для узаконенной государственной спекуляции.
Как это работало? Банки штатов, пользуясь свалившимся на них счастьем, начали крупные инвестиционные проекты, бездумно тратя деньги, а потом предсказуемо залезли в кабалу к иностранным банкам-кредиторам. Когда пришел черед платить по долгам, денег не оказалось. Банки обратились к федеральному правительству с просьбой взять их долги на себя. И вот тут хук справа и нокаут — федеральное правительство заявило, что это не его дело. Сами делали долги — сами и платите.
И банки начали лопаться. Одновременно началась дефляция, а федеральная кормушка начала пополняться реальными твердыми деньгами — серебром и золотом:
Начиная с 1833 года количество металлических денег в стране начало расти — увеличившись с 31 до 73 млн долл. в начале 1837 года, т.е. на 141,9%, или на 35,5% в год. Так что хотя доверие публики к банкам слегка пошатнулось, заставив их изымать звонкую монету из банков, и доля металлических денег на руках у населения выросла с 5 до 13% — банки имели возможность увеличивать объем банкнот и депозитов в соответствии с темпами притока металлических денег в их хранилища.
Значительный приток звонкой монеты был результатом действия двух факторов: прежде всего сильно вырос приток серебряных денег из Мексики, а во-вторых, резко сократился экспорт серебряных монет на Восток. Причиной последнего было то, что китайский импорт по большей части переключился с серебра на опий. Мексиканское серебро хлынуло в США из-за того, что мексиканские власти создали инфляцию бумажных денег, и это выдавило серебро в США, где мексиканские монеты имели статус законного средства платежа. Прежде приток серебра из Мексики объясняли ростом добычи, но это вряд ли, потому что приток прекратился уже в 1837 года Действительной причиной была инфляция, организованная правительством Санта Анна, которое финансировало дефицит за счет чеканки легковесных медных монет. Поскольку в результате медь оказалась относительно переоцененной, а золото и серебро — недооцененными, эти металлы и начали покидать Мексику, пока совсем не вышли там из обращения. Именно поэтому в тот период серебро и перетекало в Соединенные Штаты. В 1837 г. правительство Мексики было вынуждено вернуться к чеканке полновесных медных денег, что остановило приток мексиканского серебра в США.
Покушение на Эндрю Джексона, 1835 год
Первым забил тревогу Банк Англии — в Британии после нововведения Джексона началась инфляция, и серебро с золотом рвануло на теперь уже более ликвидный американский рынок. Поэтому Ротшильды, фактические владельцы Банка, наложили на США… санкции, ограничив предоставление краткосрочных кредитов и введя повышенные судные проценты.
Как это выглядело:
В ходе бума власти штатов выпускали облигации для финансирования расточительных общественных работ и залезли в серьезные долги. В 1820 г. суммарный долг штатов составлял всего 12,8 млн долл.; к 1830 г. он вырос до 26,5 млн долл. Но затем начался стремительный рост: 66,5 млн долл. в 1835 г. и 170 млн долл. в 1839 г. Сокрушительное сжатие денежной массы и кредита и падение цен после 1839 г. поставило выплату этих долгов под вопрос. В это время виги, продолжая традицию своих предшественников, федералистов, начали требовать от федерального правительства выручить штаты из беды и взять их долги на себя. Кризис 1839 г. поставил ряд южных и западных штатов на грань дефолта, и их положение только усугублялось тем фактом, что основными кредиторами являлись британские и голландские капиталисты и что для оплаты процентов предстояло вывозить из страны большое количество звонкой монеты. Виги усилили давление, требуя, чтобы федеральное правительство выпустило в уплату долга облигаций на 200 млн долл. и приняло долги штатов на себя. Того же требовали британские банкиры, угрожая, что в противном случае больше не будут покупать американские облигации.
Однако народ Америки с презрением отверг возможность федерального вмешательства, причем так отнеслись к делу даже граждане штатов, попавших в трудную ситуацию, а с приходом администрации Полка вся эта затея с признанием долга федеральным правительством стада нереальной. Британцы с изумлением отмечали, что среднего американца куда больше заботили его личные долги, чем долги штата. Вообще говоря, люди бы одобрили, если бы штаты просто отказались от уплаты этих долгов. Демонстрируя проницательное понимание опрометчивости курса, избранного штатами, типичный американец на вопрос: «А что если иностранцы перестанут давать в долг штатам?» резко отвечал: «А кого это волнует? Мы и так уже все в долгах по уши и даже проценты платить не в состоянии». Имелось в виду, что если обрубить штатам иностранные займы, они перестанут попусту тратить деньги, а заодно не будет и неподъемных налогов для погашения долгов. В этом ответе проявилось понимание людей, что они и правительство — это совсем не одно и то же, что у них могут быть разные, и даже прямо противоположные интересы.
И в 1847 году первые четыре штата — Мичиган, Арканзас, Миссисипи и Флорида — отказались от уплаты внешних долгов. Еще шесть штатов — Мэриленд, Иллинойс, Индиана, Луизиана, Канзас и Пенсильвания — прекратили платежи по внешним долгам на срок от трех до шести лет, и только после стабилизации финансовой ситуации продолжили платежи.
Таким образом, именно Джексон не дал сделать из США вторую Мексику или Колумбию, выгнав с рынка иностранных спекулянтов и ростовщиков, проучив местных процентщиков и стабилизировав финансовый рынок. Говорили, что вся эта история вызвала у Натана Ротшильда такое сильное потрясение, что он слёг с горячкой и 29 июля 1836 года скончался. Джексона же сменил Ван Бюрен — он занялся созданием казначейской банковской системы США в привычном нам виде.
[[1]]На языке оригинала: «Shall this harbor of Yankee democracy be burned?» The British Marines with him yelled «Aye!».[[1]]
[[2]]Мир такой же, как до войны.[[2]]
