Люди сделали эти машины, чтобы узурпировать наше чувство прекрасного, нашу индивидуальность, на основе которой мы выносим наши суждения. Естественно, и машины были уничтожены.
— Фрэнк Герберт, «Бог-император Дюны».
Технологиям не всегда находят применение сразу после их изобретения. Жидкие кристаллы были открыты в конце XIX века, но использовать их начали почти через сто лет. И крайне редко можно предсказать далеко идущие последствия изобретений — компьютеры, приборы на МКС, электронные часы и другая электроника, ставшая привычным элементом среды обитания, является невероятно далёким потомком разностной машины Бэббиджа, описанной ещё в 1822 году.
В 1996 году, почти два десятилетия назад, Элиот А. Коэн [Eliot A. Cohen], известный американский политолог, профессор школы передовых исследований международных отношений имени Пола Нитце при Университете Джона Хопкинса (Paul H. Nitze SAIS), опубликовал в журнале Foreign Affairs статью под названием «A Revolution in Warfare» с подзаголовком «Технология снова наносит удар». В ней Коэн рассматривает примеры того, как самые обычные вещи изумительным образом влияют на ход ведения войны.
Железные дороги дали возможность перемещать войска в сжатые сроки и тем самым быстро изменять соотношение сил на фронте. Телеграфная связь не только облегчила проведение мобилизации, но и привела к началу нескончаемой информационной битвы между военными и гражданским обществом, которое теперь могло не довольствоваться скупыми слухами, но читать сводки с войны в утренней газете. А появление камуфляжа привело к тому, что маскировка стала институционализированной процедурой, присущей армиям всего мира.
Не меньшее воздействие на войну оказывают и концепции её ведения.
Блицкриг, сетецентрические операции, мятежевойна — каждая из этих идей в своё время серьёзно повлияла на ход истории. Коэн указал и на размытие границы между различными ведомствами: роль авиации всё возрастает, а флот часто используется для нанесения удара по наземным целям. Использование управляемых снарядов (а в дальнейшем — и кибератак) приводит к тому, что в армии всё меньше и меньше людей, непосредственно принимающих участие в боевых действиях. В дальнейшем это непременно приведёт к конфликтам между ведомствами и внутри них. Трансформацией боевых действий Коэн называет «изменение фундаментальных отношений между наступлением и обороной, пространством и временем, характером обстрела и способом маневрирования».
В январе этого года исследовательский центр Center for a New American Security подготовил отчёт 20YY: Preparing for War in the Robotic Age. Хотя во многом документ перекликается с официальной американской доктриной развития беспилотных систем Unmanned Systems Integrated Roadmap, его авторы оценивают стоящие перед армиями будущего вызовы пессимистичнее сотрудников министерства обороны США. Такой подход идеально соответствует нашей задаче — оценке состояния сферы робототехники в России.
Гарантированное поражение
С того самого момента, когда люди начали воевать, дистанция между атакуемым и атакующим является одним из главных факторов, влияющих на ход войн. Пращам и копьям на замену пришли луки и арбалеты, а с появлением огнестрельного оружия дистанция стала составлять километры. «Богом войны» артиллерию назвали не просто так, ведь, согласно Коэну, «все, что можно увидеть, можно атаковать, а то, что можно атаковать, будет уничтожено». Артиллерийские орудия требовали тщательного ухода и квалифицированных офицеров, но взамен давали невиданную доселе возможность уничтожать вражеские укрепления с безопасного расстояния. По мере расширения количества измерений, в которых велись боевые действия, требовалось увеличивать количество снарядов и пуль, чтобы обеспечить гарантированное поражение цели.
Однако эта ситуация поменялась во времена Второй мировой войны. Во-первых, появление ядерного оружия давало возможность уничтожить почти все объекты противника (кроме наиболее защищённых), и при этом обойтись небольшим количеством снарядов — при такой мощности и радиусе поражения ошибки прицеливания были не столь важны. Во-вторых, в 1943 году началась эра управляемого вооружения: американская морская авиация успешно использовала самонаводящиеся акустические торпеды Mark 24 FIDO, сбрасываемые в воду, против немецких U-boat. А после того, как Италия заключила перемирие с союзниками, немецкие бомбардировщики уничтожили часть итальянского флота при помощи управляемых бомб Fritz-X.
Использование даже этих, наиболее ранних образцов управляемого вооружения, показало, что они способны поражать цель при небольшом количестве залпов или при использовании единичного заряда. Кроме этого, управляемое вооружение было эффективно как при максимальной, так и при минимальной дальности стрельбы. Это означало появление нового принципа: теперь точность оружия не зависела от расстояния. Возможность наносить сокрушительные удары с безопасного расстояния привела к выделению ВВС США в отдельный вид вооружённых сил. Это произошло в 1947 году, спустя лишь несколько лет после первого использования управляемых снарядов, и в значительной степени создало военную доктрину США — превосходство в воздухе американцы сохраняют и по сей день.
Потребность в отслеживании и управлении снарядами, запускаемыми с большой дистанции, привела к появлению боевых сетей (battlenetworks). Уэйн Хьюз [Wayne P. Hughes Jr], профессор Школы повышения квалификации офицерских кадров ВМС в своей книге Fleet Tactics and Coastal Combat даёт следующее определение этому термину:
«Боевые сети состоят из трёх вертикально связанных подсетей (или сеток), которые работают вместе как связанная воедино сущность, приспосабливающаяся к различным боевым задачам. Сенсорная сетка предоставляет всю информацию об окружении и дружественных/вражеских силах, чтобы дать всем абонентам сети доступ к общей сетевой картине боевых действий. C3-сетка (управление, контроль, координация — прим.переводчика) предоставляет необходимую информацию об общей сетевой картине боевых действий всем пользователям сети, выполняет оперативное планирование, основанное на картине боевых действий, распределяет необходимые приказы и задачи для достижения необходимого эффекта и вносит в них изменения по ходу событий. Сетка поражающих факторов занимается подбором и управлением платформами, боевыми единицами, средствами нападения и защиты, а также сетями атакующих и оборонительных систем для достижения нужного боевого эффекта. Следовательно, проще всего назвать боевую сеть сетью сетей, управляющих множеством исполнительных звеньев для достижения тактических или оперативных целей/результатов. Тактические боевые сети созданы для поражения особых целей, действующих в отдельной сфере боевых действий, в то время как оперативные боевые сети согласованно используют тактические сети для достижения эффекта на уровне операций».
Боевые сети, занимающиеся управляемыми снарядами, быстро развивались. В Юго-Восточной Азии в период с февраля 1972 по февраль 1973 года, ВВС США использовали более 10 500 бомб с лазерным наведением. Согласно отчёту Six decades of guided munitions and battle networks: progress and prospects 5107 из них попали точно в цель, а для ещё четырёх тысяч предельное круговое отклонение не превысило 25 футов (7,7 метра). Конечно, использование таких бомб требовало благоприятных погодных условий и в основном происходило в дневное время. Но оно того стоило: их точность была в 33–50 раз выше, чем у обычного вооружения. Ну а кульминацией, торжеством управляемых снарядов стала война в Персидском заливе. Согласно исследованию Центра стратегических и бюджетных оценок (Center for Strategic and Budgetary Assessments) под названием The Revolution in War (при нажатии начнётся скачивание), у любой военно-технической революции есть «„решающее сражение“, в котором революционная сила или силы, с помощью которой ведётся эта битва, демонстрируют превосходство нового способа ведения боевых действий».
Боевые действия в Ираке подтвердили основные принципы новых способов ведения войны. Во-первых, массированная атака цели теряет своё значение, так как единственный управляемый снаряд с высокой долей вероятности поразит цель. Критичной становится нейтрализация защитных систем противника — для этого нужно потратить меньше времени и снарядов. Во-вторых, вести боевые действия можно с дальнего расстояния и при более экономном использовании боеприпасов. Это даст превосходство небольшой группе обороняющихся войск перед превосходящими силами противника, не обладающими подобным оружием (именно эта концепция вошла в доктрины НАТО как метод отражения атаки советских войск). И в-третьих, управляемое оружие может обеспечить победу над крупными силами противника, если он не обладает им.
Успех во многом был обеспечен развитием боевых информационно-управляющих систем (C4I, Command, Control, Communications, ComputersandIntelligence). На поле боя стали полноценно использоваться данные со спутников, что позволило командирами получать неразрозненную информацию. Немалую роль сыграла и GPS — теперь атака намного меньше зависела от состояния атмосферы и могла осуществляться круглосуточно.
Доля управляемых снарядов постоянно росла: при бомбардировках Сербии их было приблизительно 30%, а в Иракской войне — около 65%.
В 1993 году Майкл Виккерс (Michael Vickers), ныне — заместитель министра обороны США по вопросам разведки (также имел отношение к программе ЦРУ по снабжению моджахедов оружием во время ввода советских войск в Афганистан), написал отчёт AconceptforTheaterWarfarein 2020 для офиса общих оценок (OfficeofNetAssessment) в Пентагоне.В нём были рассмотрены организационные вопросы ведения войны между противниками с паритетом в управляемом вооружении. Спустя два года начались учения, проходящие в форме семинаров и обсуждений. Пятилетний эксперимент, в котором были рассмотрены самые различные сценарии, начиная от преимуществ использования экзоскелетов в наземных операциях до биологического оружия, направленного на людей определённой этничности, увенчался отчётом Future Warfare 20XX: Wargame Series: Lessons Learned Report(при нажатии начнётся скачивание). Неопределённая дата была выбрана для того, чтобы избежать ненужной дискуссии. Тем не менее, рассмотренные конфликты приходятся примерно на период 2025–2030 годов.
Виккерс выделил три ключевые особенности грядущей войны:
— Ядерное оружие сохранит свою роль, и его применение, по меньшей мере между крупными игроками, будет ограничено.
— Управляемое оружие нападения ограничит эффективность применения ПВО.
— Маскировка будет необходима для выживания. Благодаря таким технологиям, как миниатюризация и управление тепловой сигнатурой, она по-прежнему может оказаться эффективной, несмотря на развитие средств наблюдения и сбора информации.
Несмотря на то, что конфликт между региональными державами с использованием управляемых снарядов маловероятен, опасность использования этого оружия террористами будет лишь увеличиваться. Как заметил генерал-лейтенант Джордж Флинн (George Flynn, ныне в отставке): «…перспектива того, что даже негосударственные акторы будут способны попасть более или менее во всё, во что они целятся с помощью высокоточных миномётов, артиллерийских систем или ракет малой дальности, не просто вызывает беспокойство, но неизбежна из-за распространения недорогого управляемого оружия во всём мире».
Робот может нанести вред человеку
Слово «инженер» когда-то означало «конструктор военных машин». Действительно, создание артиллерии было бы невозможно без мощной математической базы и специалистов, получивших надлежащее образование. По мере развития высокоточного оружия росли как требования к персоналу, так и его денежное довольствие. Так, несмотря на уменьшение военных расходов, затраты на персонал в американском оборонном бюджете лишь увеличиваются. Например, за снижением численности контингента в Афганистане, оставшиеся подразделения в 2015 году получат финансирование в размере 4,6 миллиона долларов на отряд. В 2014 году эта цифра составляла 2,3 миллиона долларов. В дальнейшем солдатам, офицерам и гражданским специалистам придётся ещё больше тренироваться и обучаться — армия зачастую получает все технические новинки первой. Расходы на персонал будут неизбежно увеличиваться и составлять значительную часть военного бюджета.
Для того, чтобы противостоять противнику, оснащённому высокоточным оружием, потребуется дополнительная защита, маскировка и устойчивость против кибератак. Так, стоимость ввода в эксплуатацию истребителей-бомбардировщиков F-35 обойдётся почти в 400 миллиардов долларов. Расходы на пилотируемые боевые платформы будут неизбежно увеличиваться.
Эти два тренда неизбежно ставят перед армиями всего мира новую задачу: уменьшение численности войск с одновременным повышением их эффективности. И одним из способов достижения этой цели будет являться исключение человеческого фактора.
Автономные системы достаточно давно используются в военном деле, но сегодня мы наконец-то увидели контуры айсберга, неумолимо надвигающегося на привычный порядок в древнем военном ремесле. Дроны постепенно становятся частью массовой культуры и, вполне вероятно, заменят пресловутые чёрные вертолёты в городских легендах. Немало этому поспособствовали материалы Сноудена — беспощадный, бездушный беспилотник прекрасно подходит на роль представителя зоркой американской разведки (и весьма похож на страж-птицу Шекли). Однако человечество использует сотни различных роботов: гусеничные средства разминирования, устройства для работы в условиях радиационного заражения, а современная экипировка пехотинцев зачастую снабжается небольшими наборами сенсоров, приспособленных для заброса в здание. Впрочем, в военных операциях автономные системы чаще всего используются для монотонных, «грязных» и опасных задач (dull, dirty, dangerous). Армия радикально изменится не только из-за того, что автономные системы заменят человека. Наиболее заметными станут перемены в сферах, где они смогут выполнять задачи быстрее, с большей маневренностью, а самое главное — брать на себя большие риски, чем на это способно живое существо.
Robotics on the Battlefield: Part I: Range, Persistence and Daring
Хотя учёные и инженеры потратили немало времени и средств на разработку автономных и полуавтономных систем, рост их эффективности связан не с какой-то одной технологией, но с целым рядом достижений из множества сфер. Авторы вышеупомянутого отчёта выделяют 11 основных направлений, непосредственно оказывающих влияние на развитие отрасли.
Кибероружие будет рядовым инструментом, необходимым любой армии будущего. Все роботы, автономные и полуавтономные системы будут обладать какой-то операционной системой, сенсорам нужно будет обновление прошивки, а компьютерные системы, скорее всего, станут частью одежды. И каждый из этих элементов потенциально уязвим для хакерской атаки.
Защищённая связь нужна не только для удалённого управления роботом-пауком, крадущимся по восточной пустыне с целью мирно впрыснуть яд очередному диктатору. DARPA и другие агентства достаточно давно работают над разработкой «роев» из небольших роботов. Вместе им будет легче прорвать линию ПВО, обеспечить прикрытие наземной операции или создать безопасную mesh-сеть даже в условиях радиоэлектронной борьбы.
Увеличение числа сенсоров и мощности вычислений приводит к экспоненциальному росту объёма получаемой информации. Для принятия решений автономным системам нужно обладать способностью сделать правильный выбор из миллионов вариантов. Действительно ли лицо этого человека включено в задание? Как отличить его от сотен тысяч других? Похожа ли его походка на данные из досье? Развитие систем анализа супермассивов информации (Big Data) является непременным условием успешного выполнения боевых задач.
Скорее всего, в ближайшую декаду на сложных заданиях в основном будут использоваться полуавтономные системы. Полностью автономные системы найдут себе место там, где сложно установить связь с оператором, задачи просты, и критичным является время реакции и скорость. Несомненно, в какой-то момент таким системам будет дана возможность уничтожать противника, что приведёт нас к сложным моральным дилеммам.
Наработки в сфере искусственного интеллекта уже используются во многих перспективных направлениях, начиная от беспилотных автомобилей Google и заканчивая суперкомпьютером Watson, помогающим онкологу поставить нужный диагноз (или, например, создать неизвестный доселе рецепт печенья). Конечно, неизвестно, удастся ли вообще создать полную замену или аналог человеческому разуму, однако и современные разработки способны помочь оператору выбрать подходящую цель, а штабу — выработать лучшую стратегию для нападения, проанализировав миллионы факторов, о которых мы даже не задумываемся.
Промышленным роботам не нужно платить больничные, они не требуют повышения зарплаты, и даже не могут организовать профсоюз и устроить забастовку (пока). Удешевление роботов приведёт к исчезновению миллионов рабочих мест, и, возможно, к наиболее мощному социальному кризису. Это, по-видимому, неизбежно, и армии может весьма пригодиться опыт частного бизнеса, которому приходится быть эффективным, чтобы выжить. Введение общих стандартов может поспособствовать упрощению задач по конструированию и боевых роботов.
Как мы уже говорили, 3D-печать и аддитивное производство сейчас являются примерно тем же, чем информационные технологии являлись в 80-х: крупные корпорации постепенно начинают экспериментировать с новинкой, рядовые пользователи в восторге, но им доступны лишь самые простые модели, однако сценариев использования технологии так много, что мир уже точно не будет прежним. Логистика преобразится: в некоторых сферах время «доставки» сломанной детали будет занимать часы вместо недель. Упрощённый ремонт увеличит время автономной жизни роботов, не говоря уже о перспективе десантирования автоматической фабрики по производству боевых машин в тыл врага.
Армия должна стать меньше и мощнее. Миниатюризация уменьшит и солдат. Зоркий часовой не пропустит партизана, камеры с автоматическим распознаванием лиц вызовут полицию к преступнику, но что делать, если смертельная боевая машина будет замаскирована под местную птицу? Более того, уменьшение размеров вкупе с развитием технологий связи позволит создавать уже вышеупомянутые «рои», представляющие серьёзную опасность. DARPA уже сейчас работает над тем, чтобы заставить робокрошек строить сооружения на благо США.
Разработка мощных и компактных элементов питания является настолько важной сферой, что ей следует посвятить отдельный материал. Достижения в ней приведут к появлению носимого энергетического оружия, значительному увеличению времени автономности дронов и появлению «дремлющих» роботов, способных ждать появления своей цели годами.
Число микросхем в кубическом сантиметре объёма управляемой ракеты или иной полуавтономной системы постоянно увеличивается. Каждая из этих схем является уязвимой к воздействию электромагнитного импульса. Несомненно, ближайшие годы ознаменуются гонкой электромагнитного и электрического вооружения. Сторона, разработавшая систему защиты, сможет откатить конфликт к докомпьютерной эпохе. Падут дроны с небес от края и до края, и авторы отчёта ChangingtheGame: the Promise of Directed-Energy Weapons (при нажатии начнётся скачивание), предсказывающие, что энергетическое оружие станет широко использоваться как на авианосцах в качестве систем ПВО, так и полицейскими для разгона митингов, окажутся правы.
Последним по счёту, но не по важности фактором является модификация способностей человека. Современное снаряжение солдат содержит в себе немало компьютерных систем, но распространение экзоскелетов будет способно поменять ход проведения контртеррористических операций, а вживляемые импланты (или линзы ночного видения, прототипы которых уже готовы) значительно повысят выживаемость солдат будущего. Впрочем, без надлежащей защиты судьба отряда из мира DeusEx может оказаться плачевной.
Уэйн Хьюз говорит о радикальных изменениях в грядущих морских битвах так:
«…мы можем быть на самом современном уровне в новой эпохе тактики. Назовём её „эпохой роботизации“. Беспилотные воздушные, наземные, подземные и подводные машины обладают блестящим, пусть и смущающим будущим. Чтобы осознать возможности, соотносите будущие беспилотные авиасистемы с пилотируемой боевой авиацией так же, как современные высокоточные „Томагавки“, предназначенные для атаки наземных целей, соотносятся с едва нацеливаемыми ракетами V-1 из конца второй мировой. Наиболее вероятная революция в вооружении заключается не в сборе, передаче и обработке информации (что произошло уже 50 лет назад, изучением чего и занимается морская тактика). Революция будет представлять собой роботов без экипажа, способных прекрасно заниматься поиском и уничтожением в автоматическом режиме».
Пока сложно представить, какие вызовы возникнут на поле боя уже через пять лет. ВМФ США занимается исследованием совершенно новых рисков: насколько опасна для огромных и мощных авианосцев сотня — другая дронов? Оказалось, что без робоэскорта вероятность уничтожения корабля весьма велика.
В прошлом году на немецком мероприятии, посвящённом выборам, перед Ангелой Меркель приземлился любительский дрон. Оператора заставили посадить его, а телохранитель ловко сграбастал беспилотник.
Однако смогла бы служба безопасности справиться с пятью, десятью, сотней дронов? Если бы каждый из них был начинён небольшим запасом взрывчатого вещества, а оператор запрограммировал их заранее, и уехал в другую страну? Существует ли какой-то способ спастись от роботов-убийц, при условии, что иногда из бункера всё-таки надо выходить?
Технологический прогресс зачастую подобен стихии и непредсказуем, любое изобретение обладает колоссальным потенциальным эффектом, влияющим на развитие нашей цивилизации. Это всецело относится к автономным системам. Тем не менее аналитики сходятся в ряде оценок последствий их распространения:
— Военно-технические революции сегодня в большей степени зависят от частного сектора, чем от государственных учреждений. Технологии развиваются с такой скоростью, что ведомственные структуры плохо справляются с задачей по постоянному анализу существующих изобретений и созданию новых идей. В бюджетных учреждениях значительно сложнее создать необходимую творческую атмосферу, нужную для поиска пока несуществующих новинок.
— Если гибель солдат способна вызвать споры и раскол в обществе, то бездушное железо не жалко практически никому. Кровь и горе влияют на мнение избирателей значительно сильнее, чем горстка электроники. Это может привести к росту приграничных столкновений, что увеличит вероятность конфликтов.
— Уменьшение армий приведёт к тому, что небольшие, но богатые и/или технологически развитые государства смогут изменить свой военный статус. Аддитивное производство и информационные технологии позволят некоторым странам приобрести статус региональных игроков (представьте себе сингапурского премьера, напечатавшего десять тысяч роботов для того, чтобы уничтожить лидеров соседних стран).
— Одним из наиболее сложных вопросов (к которому мы в дальнейших статьях вернёмся подробнее) являются культурные и моральные вопросы. Пилоты давно и по праву считаются армейской элитой: они проходят тщательный отбор, подвергают свою жизнь риску и для выполнения своих задач перешагивают через возможности обычного человека. Но всё это теряет значение при дальнейшей автоматизации. Рабочий с завода вряд ли как-то сможет сопротивляться тому, что его место займёт робот. Но лётчики обладают властью, деньгами и связями. Когда их начнут списывать, в вооружённых силах может появиться лобби, доказывающее, что роботы никогда не смогут заменить человека. Последствия такого конфликта очень трудно предсказать.
Сложно спускаться с небес на землю, однако американцы — непревзойдённые лидеры в сфере робототехники, и строительству армии будущего нужно учиться именно у них. Несмотря на огромную разницу в бюджете, русские законодатели и создатели военных доктрин благодаря американской политике свободной публикации исследований могут и должны воспользоваться их многолетним опытом.
Русские роботы
Основной базой для робототехники после распада СССР были наработки из области автономных и управляемых роботов для космических исследований («Луноход-1», «Луноход-2»). Они использовались и при ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Один из роботов, СТР-1, был основан на шасси лунохода.
В сжатые сроки были созданы и другие роботы: Мобот-Ч-ХВ и Мобот-Ч-ХВ-2, МВТУ-2, ТР-Б1 и РТК «Авангард». Многие из них до сих пор находятся в зоне.
Первые попытки начать разработку боевых роботов начались в 2000 году, при помощи программы «Роботизация ВВТ-2015». В её рамках был создан ряд прототипов. Это роботехнический комплекс «Алиса» на базе танка Т-72, комплекс «Клавир», минный тральщик, и носимый (до 10 кг) дистанционный разведывательный робот, предназначенный для специальных подразделений. Большая часть оборудования была разработана в НИИ специального машиностроения МГТУ им. Н.Э. Баумана. К сожалению, большинство прототипов так и остались прототипами. Любопытно, что часть роботов, которые всё-таки пошли в производство, вначале попали в МЧС, а не в ВС РФ. Так, комплекс «Разнобой», предназначенный для радиационной разведки местности, был разработан специально для Центра по проведению спасательных операций особого риска «Лидер».
На вооружении российской армии стоит не так уж много наземных роботов. Кроме вышеупомянутых «Разнобоя» и «Клавира» к ним относится комплекс разминирования «Варан» и робот радиационной и химической разведки РТК «Берлога-Р».
Кроме того, были разработаны многоцелевые разведывательно-ударные комплексы — «Вездеход-РГШ», «Вездеход-РМ», «Витязь-РУК». Комплекс «Волк» Ижевского радиозавода предназначен для РВСН.
http://www.youtube.com/watch?v=GFJdfpo_HtY#t=40
Ситуация с вводом в эксплуатацию наземных роботов в российской армии даже хуже, чем с беспилотниками. Но это неудивительно: «Роботизация ВВТ-2015» проводилась в дореформенный период, когда финансирование вооружённых сил было урезано. К счастью, ситуация начинает меняться. 1 июня 2013 года в составе военно-научного комплекса Министерства обороны Сергеем Шойгу на базе академии Жуковского был создан Главный научно-исследовательский испытательный центр робототехники. В начале этого года центр стал юридическим лицом и может заниматься госзаказами. Основное его предназначение — стать головной организацией, занимающейся выработкой стандартов и правил в сфере военной робототехники, и объединить таким образом усилия различных организаций, сейчас занимающихся разработкой изолированно друг от друга. В 2013 же году в Министерстве обороны была создана комиссия по развитию робототехники. Её возглавляет Сергей Шойгу — в 1997 году он уже утверждал программу создания и внедрения робототехнических средств для решения задач МЧС России, в 2012 году предложил внедрить роботов в армию по примеру своего бывшего ведомства, а в прошлом довольно резко настаивал на сокращении сроков разработки боевых систем. Очевидно, для текущего министра обороны вопрос внедрения робототехники является личным.
В марте этого года Дмитрий Рогозин опубликовал большую программную статью о дальнейшем внедрении робототехники. Её содержание совпадает с описанием задач главного центра робототехники: объединение, централизация, унификация. Летом Олег Мартьянов, глава рабочей группы «Лаборатория боевой робототехники», созданной Рогозиным, объявил, что серийные поставки роботов в армию начнутся с 2018 года. Он пообещал, что уже в этом году начнётся создание Объединённого испытательного центра робототехники. Полигоны будут располагаться на Урале, «где-то на Севере», на Дальнем Востоке и на Чёрном море. Участие в этом примут Минпромторг, Минобороны, Военно-промышленная комиссия и Фонд перспективных исследований.
Разработка 2013 года, ЦНИИ Робототехники и Технической Кибернетики
Вскоре главный центр по разработке боевых роботов начнёт свою деятельность. Очень важно на начальном этапе заложить основные концепции отрасли так, чтобы иметь возможность интегрировать новые и внезапно появляющиеся технологии. Бюрократизация, неизбежно присущая военному ведомству, существенно затормозит развитие русской робототехники.
Во-первых, необходимо создать доктрину использования беспилотных систем. Какие основные боевые задачи будут выполнять армейские роботы? Является ли приоритетом господство в воздухе? Господство в море? При каких условиях можно давать роботу возможность автоматически поразить цель? Нужно ли создавать медаль для операторов боевых роботов? Нужно ли унифицировать детали автономных систем, созданных для различных видов войск, и стоит ли выкладывать эти стандарты в открытый доступ, чтобы упростить частному бизнесу сотрудничество с ВПК?
Доктрина должна являться многостраничным документом, отвечающим на большую часть основных вопросов. Это сформирует в войсках, на предприятиях и в НИИ схожий взгляд на способы выполнения задачи.
Во-вторых, основой вновь создаваемой отрасли должна быть открытость. Мартьянов сказал, что «…мы не хотим какие-то разработки, тактические или оперативно-тактические, рекламировать до того, как мы их применим». Конечно, без засекречивания большей части характеристик не обойтись. Но проблема состоит в том, что данные, которыми министерство обороны и производители охотно делятся на выставках и интервью, хоть и находятся в открытом доступе, раскиданы по сайтам производителей, рекламным буклетам и упоминаниям в телепередачах. Даже серьёзным военным журналам зачастую приходится иллюстрировать свои статьи фотографией из ЖЖ любителя выставок. Та информация, которую можно выложить в открытый доступ, должна быть доступна и представлена в удобном виде (нередко официальные документы представляют собой набор плохо отсканированных фотографий, а не индексируемый поисковиком PDF-файл с текстовым слоем). Хорошим примером является сайт Фонда перспективных исследований, плохим — портал Министерства обороны.
В-третьих, нужно «всегда помнить гераклитово: смерть земли стать водою, смерть воды — стать воздухом, воздуха — огнем, и обратно». Следует отдавать себе отчёт, что Россия вряд ли в ближайшее время сможет стать лидером в сфере компактных аккумуляторов или 3D-принтеров. Однако для программирования, создания защищённых систем связи и кибератак специалисты у нас есть. Из вышеупомянутых 11 факторов, влияющих на развитие робототехники, 5 относятся к информационным технологиям. Вложения в IT-сферу будут наиболее эффективными, и, кроме того, в условиях санкций их проще осуществлять.
В-четвёртых, следует привлечь к созданию роботов любителей-неспециалистов. Конечно, лучше всего было бы создать дополнительные кафедры робототехники, однако даже в идеальных условиях этот процесс по самой своей сути является долгим, сложным и трудно поддаётся прогнозу. Тем не менее, практически в каждом городе-миллионнике (да и не только) существует масса хакспейсов и неформальных объединений юных экспериментаторов. К сожалению, состояние российского образования в сфере информационных технологий таково, что любитель с небольшим опытом нередко находится на более высоком уровне, чем выпускник, который провёл пять лет в стенах университета. Даже умеренное финансирование этой сферы может принести свои плоды. Самой же большой ошибкой будет излишний формализм.
Задачи для наших киборгов
Как мы уже писали, основной задачей нашей армии в ближайшие несколько десятков лет будут операции на территории ближнего зарубежья. Чем быстрее и безболезненнее они будут проходить, тем скорее будут достигнуты русские геополитические задачи. Превосходство в беспилотных системах позволит решать их эффективно, и сохранить жизни как наших солдат, так и гражданского населения, что весьма немаловажно для имиджа. Разработка электромагнитного оружия в будущем тоже станет весьма важной — микророботы, заботливо поставленные нашему противнику хорошими друзьями, могут оказаться самым настоящим Wunderwaffe, способным устранить ключевые фигуры нашего государства. Кроме того, автономные и полуавтономные системы способны помочь не только военным, но и пограничникам — им совсем не помешает дополнительная помощь при введении визового режима со странами Средней Азии.
Крайне сложно проследить путь развития робототехники и даже примерно предсказать, чем кончится развитие элементов искусственного интеллекта. Ясно одно: в какой-то момент роботы станут одним из ключевых факторов в ведении боя, не говоря уже о тысячах сценариев мирного применения. И это та сфера, в которой у нас есть шансы стать лидером — всё только начинается.
